— Агриппа, давай играть в прятки. Спрячемся, чтобы нас никто не нашел.
У ребенка сразу прекратились слезы. Он озорно глянул на сестренку и кивнул головой в знак согласия.
— Пойдем за мной, я знаю, где можно спрятаться, — с этими словами Иродиада повела Агриппу за руку из комнаты.
Они стали осторожно спускаться по лестнице на первый этаж дворца. Когда уже шли по слабо освещенному коридору, услышали бряцание оружия и увидели двигавшихся им навстречу стражников. Иродида с малышом метнулась в первый попавшийся проход и помчалась что было силы. Агриппа, которого она тянула за руку, не поспевая за ней, упал. Тут же раздался его обиженный рев. Иродиада зажала ему рот рукой: «Тише, Агриппа, я тебя умоляю, тише. Не плачь. Нас услышат». Малыш выпучил на нее глаза, в которых страх смешивался с обидой, и попробовал зареветь еще громче. Тогда Иродиада, не обращая внимания на его рев, подхватила брата на руки и понеслась с ним дальше. Она уже сама не сознавала, в какой части дворца находится, и, увидев темный уголок с нишей, забилась в него и прижала брата к груди. Агриппа притих и, убаюканный сестрой, уснул.
ГЛАВА 4
Через год после свадьбы Саломия родила Зеведею первенца. На седьмой день, исполняя обряд обрезания, сына назвали в честь деда — Иаковом. Маленький Иаков после исполнения обряда зашелся криком и не мог успокоиться до вечера.
Зеведей собирался на ночной лов. Он посмотрел на плачущего сына, поморщился, а затем, взяв его из рук Саломии, вышел из дома и направился к берегу озера. Саломия поспешила за мужем. Зеведей подошел к своей лодке и положил ребенка на рыбацкие сети. Малыш продолжал кричать.
— Он нам всю рыбу перепугает, — в шутку сказал один из наемных рыбаков Зеведея.
Саломия вопросительно посмотрела на мужа и хотела забрать ребенка, но Зеведей остановил ее:
— Не трогай. Пусть привыкает к нашему делу. Покричит и успокоится.
Пока Зеведей готовил другие снасти, ребенок, укачанный в лодке и обдуваемый свежим ветерком, успокоился и уснул. Хозяин подошел и, вынув сына, передал жене. Ребенок вновь проснулся и заплакал.
— Видишь, — сказал с гордостью отец, — ему рыбацкие снасти приятней ваших люлек. Немного подрастет, и буду брать с собой на промысел.
Саломия, возвращаясь с Иаковом на руках домой, подумала: «Хорошо, конечно, когда сын идет по стопам отца, но еще лучше, когда человек прежде всего следует путями Господа». Она вспоминала свои детские годы. Иосиф по вечерам собирал своих детей и рассказывал им о Боге, об истории израильского народа, о пророках. Сколько раз они слышали от отца, что из Давидова рода, к которому принадлежат и они, произойдет Мессия[14], будущий великий вождь народа израильского. Иосиф рассказывал, что Мессия не только восстановит былое величие дома Давидова, но и поведет народ по путям праведности, угодной Богу. Слава Израиля при Мессии будет намного выше славы царства Соломонова. Она вспомнила рассказы о Мессии одного книжника, пришедшего к ним в капернаумскую синагогу из Иерусалима. «Мессия будет обладать необыкновенной силой и дарованиями от Бога, — вещал им иерусалимский проповедник, — Он будет повелевать стихиями мира. Он выйдет к морю и скажет: «Отдай мне, море, все сокровища, хранимые тобой от века. И море выплеснет на берег драгоценные жемчуга и каменья, золото и серебро. И все будут богаты в Израиле и весь мир покорится Мессии». Вспоминая эту проповедь, Саломия почему-то сомневалась в словах этого книжника. «Неужели, — думала она, — Мессия за земные богатства купит мир и благоденствие народам? Ведь земные цари имеют богатства, а кровь и несчастья на земле не прекращаются. Нет, наверное, Мессия будет иметь силу воздействия на сердца и души людей. Как бы мне хотелось, чтобы пришел такой Мессия, который поведет за собой всех добрых людей и для них устроит на земле Свое мессианское царство! Как бы я хотела, чтобы мои сыновья служили Мессии». Проникнутая этими благочестивыми мыслями, Саломия теперь мечтала лишь об одном: чтобы в душах своих детей воспитать мессианские чаяния утешения Израиля.
ГЛАВА 5
Шли дни, недели, месяцы, и все близкие Александра и Аристобула пребывали в тревожном ожидании, граничившем то с надеждой, то с отчаянием. Вначале до них дошли слухи, что царь повез сыновей на суд народа в Иерихон, где их чуть не растерзала толпа, но в последнюю минуту Ирод одумался и заступился за них. По- том царь повез сыновей за пределы своего царства, в город Берит. Там собрался специальный суд из важных персон сирийской провинции. После суда, большинство которого признало сыновей виновными, их повезли в Самарию. И вот пришла страшная весть: Александра и Аристобула казнили в самарийском городе Себастии.
Смерть отца повергла Иродиаду в отчаяние. Чувства дочерней любви, страх за себя и ненависть к деду — все перемешались в ней и словно холодным панцирем сковало душу отроковицы равнодушием ко всем. Даже к своей матери. Слез у Иродиады больше не было. Она бродила по дворцу без всякой цели, но, завидев кого-либо еще издали, пряталась.
Через год после казни Александра и Аристобула их детей повели к деду. Иродиада дрожала как осиновый лист, ожидая всего что угодно. Вместе с ней шла ее родная сестра, тихая девочка Мариамна. В зале, где за пиршественным столом возлежали царь и его именитые гости, царило веселое оживление. В гостях у Ирода был князь аравийских земель Арета. Военные стычки с арабами принесли много неприятностей Ироду Теперь же, когда удалось установить хорошие отношения с аравийским княжеством, два властителя обсуждали, как бы закрепить такой политический союз еще и родственными узами. К столу были допущены и два сына Ирода от его третьей жены Малфаки, Архелай и Антипа. Юноши только что возвратились из Рима, где проходили обучение. Гости стали разглядывать внуков царя. Ирод, нисколько не смущаясь присутствием внуков, самодовольно рассуждал:
— Это отпрыски царского рода Хасмонеев. Сироты, — и при этом глаза царя увлажнились. — Мой долг устроить их будущее.
Царь Арета залюбовался, глядя на Иродиаду, красота которой выгодно смотрелась по сравнению с сестрами. Прямой стан девушки с очерченными даже под накидкой изящно округлыми формами девичьего тела, завершающийся горделиво посаженной головой, производил впечатление. Большие темно-зеленые глаза девочки сверкали из-под густых черных бровей, как два крупных изумруда из далекой Индии. Ровный овал лица и резко очерченный прямой нос с чуть заметной горбинкой придавали всему облику девицы царственное величие. Антипа, перед поездкой в Рим видевший только угловатого подростка, теперь с нескрываемым восхищением смотрел на племянницу.
— Вот эту, — указал Арета на Иродиаду, — я бы сосватал за своего сына, у него всего две жены, и третья, такая красавица, будет любимой.
У Иродиады при этих словах тревожно забилось сердце. Третьей женой арабского шейха ей быть очень не хотелось.
— К сожалению, высокочтимый Арета, эта девочка уже помолвлена с одним из моих сыновей.
Архелай и Антипа в недоумении переглянулись, а у Иродиады чуть не остановилось сердце. Она побледнела как мел и потупила взор, лихорадочно соображая, что могут значить слова деда, — ведь никакой помолвки не было.
— Но в утешение, мой друг, — тут же добавил Ирод, обращаясь к аравийскому владыке, — я тебе предлагаю любого из этих сыновей в зятья. Посмотри, какие они у меня.
При этих словах Ирод обвел рукой Архелая и Антипу, как будто здесь шло не сватовство, а торг породистых жеребцов. Антипатр, старший сын Ирода от первой жены Дорис, с тревогой бросил искоса взгляд на отца. Но при всех ничего сказать не посмел.
— Есть у меня любимая дочь, настоящий цветок аравийской пустыни, и зовут ее Альбина[15], — разглаживая бороду двумя руками, с самодовольным видом произнес араб.