— Вы с ума сошли. Валя! А как же Павел?

— Я этой ночи пять лет жду. Мне одна ночь всего и нужна, а Павлу все остальные останутся.

Ох, и ночка была у нас, милые! Я прямо чувствовала, как тоска моя из каждой клеточки жаром выходит и в Костю переливается — пять лет ведь копилось! И все легче и легче мне становилось, а к утру стала я вся чистая от этой любви моей запретной. Вышла она из меня. Поглядела я на Костю, а у него вокруг глаз чернота и в глазах черная тоска горит. И говорит он мне первые утренние слова:

— Я тебя никогда не забуду, Валентина.

— Знаю. Не забудешь. Зато я теперь тебя смогу забыть, не разрушить теперь тебе мою жизнь.

— Разве тебе плохо было со мной?

— Хорошо, Костенька. Так хорошо, как никогда с мужем не было. Да ведь это не от тебя зависело, это моя дурь была. Прошла она. Все, вылечилась я от тебя. Теперь гуляй по своим заграницам, помни Валину ночку, а мне дальше жить. Здесь, с Павликом.

Понял он меня. В дверях обнял так, что кости хрустнули, и еще раз сказал:

— Я тебя никогда не забуду!

И ушел. Навсегда. Больше он уже к нам не приезжал, а Павлику писал, что дела не пускают. И я легко теперь его вспоминаю. Вспомню, улыбнусь своей смелости и дальше живу.

— Ну и молодец ты, Валентина! С каждым днем ты мне все больше нравишься, хоть и влюбляешься в шпионов.

Это бросила реплику Альбина, которой как раз подошла очередь рассказывать.

— А я бы на такое никогда не решилась, — вздохнула Галина.

— Вот потому ты и тощая такая, — засмеялась Альбина. — Мораль тебя заедает. А против Валиного здоровья никакая мораль не устоит! Теперь я вам расскажу, как со мной один хитрый мужик устраивался, чтобы жене изменять.

История пятая,

Познакомилась я как-то с директором вагона-ресторана, так просто, чтобы приодеться через него. Зима на носу, а у меня ни шубки, ни сапожек. Действую по пословице: женщина тогда хорошо одета, когда одевается в кредит, а раздевается за наличные. Мужик из себя недурен и богат, самый ценный кадр. Переспали мы несколько раз с Львом Борисычем, а он возьми и влюбись в меня насмерть. Так влюбился, что дня без меня не может. «Эх, говорит, женился бы я на тебе, Альбиночка, кабы мою жену с работы выгнали!» А секрет тут простой: жена в ОБХСС работает. Страшенная, злая да еще и бесплодная. И женила она на себе Льва Борисыча добровольно-принудительным путем, вроде как мы на субботники ходим: можешь не идти, твое дело, но… Попался ей Лев Борисыч с какими-то махинациями, вот она ему и предложила либо в тюрьму идти, либо в загс. И выбрал бедняга вместо лагерного срока бессрочную каторгу с нелюбимой женой. Отводил душу на стороне, а сам хоть и деляга каких мало, но тосковал по любви, хотел иметь постоянную женщину возле себя. Так вот ко мне и привязался. «Как бы нам с тобой устроиться, чтобы мне и не расставаться, и жене не попадаться?» — размышляет мой Лев Борисыч после каждой нашей ночки. И додумался. Стал он мне в каждый свой рейс покупать билет до конечной станции и обратно, да еще и не один, а купе целиком — чтобы нам никто не мешал. Хотел сначала устроить меня официанткой в вагон-ресторан, но я не согласилась — не по мне эта работа, знаю я, как мужики распоясываются в дороге. В самолете и то порой на такое нарвешься, что потом не знаешь как отплеваться. Да и жена Льва Борисыча, ревнивая кикимора, его в каждую поездку провожала, могла заподозрить и оскандалить. Не люблю этого.

И вот началась у нас с ним любовь на колесах. В Ленинграде я сажусь в поезд как обычная пассажирка, только издали поглядываю в окошко, как эта страхолюдина вокруг моего любовника вьется и злыми глазами на проводниц зыркает — нет ли среди них молоденьких и хорошеньких? Устраиваюсь в купе привольно, одна ведь еду. А там Лев Борисыч появляется и начинается у нас с ним любовь под стук колес. А приезжаем обратно — женушка его нас встречает.

Так мы с ним полгода проездили, южный загар с меня в ту зиму не сходил, хороша была как никогда. И, если уж честно, признаюсь, хоть и неловко: сама я тоже к Льву Борисычу привыкла. И вот как-то меня разобрало, я и говорю: «А что, Левушка, если тебе бросить твои шахер-махеры и уехать со мной куда-нибудь подальше от твоей красотки?» Он побледнел и отвечает: «Нет, Альбиночка, я ее боюсь так, как на фронте мин не боялся: мина враз разрывает, а эта стерва способна всю жизнь рвать по кусочку живьем. Нет уж, надо терпеть…»

Чем, спрашиваете, кончилось? А чем оно могло кончиться?.. Надоело мне мотаться в поездах, бросила я его. Еще меня мысль стала мучить, вдруг он не столько своей ведьмы боится, сколько не хочет терять доходное местечко? А я, девочки, про себя знаю, что только тот мужик может меня покорить и взять, который ради меня большое страдание на себя примет, последнего ради меня лишится. А они все больше насчет веселой жизни хлопочут, ну, так что ж, буду и я веселиться, пока время есть…

Порассуждав немного о том, способны ли мужчины на большие жертвы ради женщин, все пришли к неутешительному выводу, что навряд ли Альбина дождется своего героя. Только сама рассказчица молчала, усмехаясь каким-то своим мыслям.

Следующей рассказывала Галина.

История шестая,

Я вам уже говорила, что есть у меня задушевная подружка Людка, которая меня с моим Славиком сосватала. У нее тоже был «диссидентский роман»: человек, которого она любила, отсидел семь лет в лагерях. Сначала у них была переписка — Людка переписывалась чуть не со всеми политзаключенными, посылки им посылала, теплое белье вязала. Ее даже звали «диссидентской сестричкой». А потом ее Гарик освободился, они встречались, полюбили друг друга и поженились. Брак был очень счастливый, я все смотрела на них и мечтала: «Вот мой Славик освободится, и у нас так будет». А сама у Людки училась, наблюдала, как та дом ведет, как со своим Гариком обращается — готовилась к будущему счастью. Когда же мы с подружками на работе рассуждали о семейной жизни, я говорила, что знаю идеальную супружескую пару, и рассказывала им о Людке с Гариком.

И вот однажды я вдруг с ужасом поняла, что моя любимая Людка нагло изменяет своему Гарику. Случилось это так. Как-то забегаю я к Людке без предварительного телефонного звонка, с работы пораньше освободилась и шла мимо. Думаю, дай зайду, посмотрю, как они. Звоню в дверь и слышу, как по коридору несется Людка. Распахивает она дверь — рожа сияет, глаза блестят. Увидела меня и скисла: «А, это ты, Галка… Ну, проходи». Вхожу в комнату и с порога вижу накрытый стол, закуски, посреди бутылка водки. Спрашиваю: «Ждешь гостей?» Та, как мне показалось, немного смутилась и отвечает: «Не гостей, а гостя. Слушай, Галка, если у тебя дело — выкладывай и уходи. Мне страшно некогда». А сама на часы поглядывает и явно нервничает. Ну, я посидела минутку для приличия, попросила какую-то книжку и ушла. Иду к себе домой и удивляюсь: кого это Людка так ждет? Может, кто из лагерников освободился, тогда почему она от меня его прячет? Обиделась немного.

Дня через два опять захожу к ней вернуть книгу и застаю все в той же позиции: снова стол накрыт, Людка к дверям бегом бежит, только вид у нее уже не такой веселый и глаза красные. Видно, долгожданный гость так и не является. Любопытство меня разобрало, я и на другой день без предупреждения к ней заявилась. Людка меня впустила, а сама села на диванчик, в уголок и на меня не глядит. Пальцы ломает, нервничает, глаза опухшие — ревела. И тут я поняла, что на моих глазах происходит какая-то любовная драма. А я еще Людку идеальной женой считала! Но на всякий случай осторожно спрашиваю: