– Видимо, попали там в переделку, моряк? Там, где я вас подобрал?

– Угу, – ограничился я этим.

Чтобы доказать, что он отчаянный парень, он начал мне долго и нудно рассказывать, в какую драку он однажды ввязался с одним из механиков Локхида.

Я слушал его лишь краем уха и поддакивал в подходящих местах. При этом я все время продолжал думать о Корлисс. О ее словах. И о деле с утюгом. Корлисс утверждала, что это она постирала и выгладила мне вещи. А ожог от утюга был на руке Мэмми. Я должен был понять все это раньше. Но я был околдован белокурой русалкой.

Теперь я понял, почему Уэлли и Мик подсмеивались надо мной. Я мог выкрутиться из аферы с Волковичем или Липпи Сальцем. Но Корлисс оставалась моей женой – независимо от того, будет найдет труп или нет. И за это дело все равно повесят меня.

Я попытался вспомнить юридическую формулировку, но мне никак не удавалось этого сделать. Зато я вспомнил аналогичный случай, когда один человек был уличен в убийстве своей жены и приговорен к смерти. Труп так и не был найден, но суду было достаточно косвенных улик, чтобы приговорить человека к смерти.

Я попытался продумать свое положение.

Корлисс и я повздорили. Она выставила меня за дверь, перед свидетелями кричала, что не желает меня больше видеть. С другой стороны, всем было известно, что я очень вспыльчивый человек. Был отпущен из-под ареста под залог за то, что неистово избил человека. Целых четыре дня я пьянствовал. Мы вместе с ней уехали из мотеля. Через пять часов меня задержали в девяноста милях от мотеля. При мне нашли оружие, из которого недавно стреляли, нашли кровь на ее одежде и на сиденье машины. Эта кровь соответствовала группе крови Корлисс, а сама она исчезла. Вполне достаточно, чтобы вынести приговор на основании косвенных улик.

Парень за рулем внезапно заметил, что он все говорит и говорит, а я не слушаю, и смущенно кашлянул.

– Ну, а как вы сами выпутались из драки, моряк?

– Об этом нужно спросить мою шапочку, – ответил я.

19

Мы миновали Бальбоа, потом Корону-дель-Мар. Шофер спросил, не остановиться ли выпить по кружечке пива. Мне очень хотелось выпить, но я отказался.

Он пожал плечами и как улитка погрузился в молчание. Когда мы делали поворот у Лагуна Бич, свет прожекторов осветил заведение, в котором когда-то работал Липпи Сальц. Теперь за стойкой стоял новый бармен и в заведении было полно народу. Люди танцевали, пили и смеялись, а сам Волкович, он же Липпи Сальц, служил кормом для рыб. Скорее всего он сейчас находился или в брюхе акулы, или запутался в водорослях, где его пожирают рыбы. И ему теперь совсем не нужна была эта четверть миллиона, которую он обманным путем выудил у Пальмера.

Мне стало душно и я спросил у шофера, нельзя ли открыть окно с моей стороны.

– Конечно, можно, – ответил он.

Сейчас мы ехали довольно быстро. Мимо нас мелькали населенные пункты.

Я опять задумался. Ведь капитану Марксу или шерифу Куперу вряд ли придет в голову мысль, что я захочу вернуться назад. Они посчитают, что я буду пробираться вверх по побережью или спрячусь в Лос-Анджелесе. Тем не менее не исключалось, что они выставят в Пальм-Гроув засаду только на тот случай, если я задумаю пробраться в Мексику.

– Сигарету? – спросил шофер.

Я ответил утвердительно и неловко вытащил левой рукой сигарету из пачки.

– Что с вами, моряк? – участливо спросил он. – Уж не сломали ли вам руку?

– Во всяком случае, болит. – Я использовал зажигалку на щитке водителя. – Высадите меня вон там, перед освещенными пальмами.

Он затормозил за несколько ярдов от мотеля.

– Почему вдруг тут? Я думал, вы хотели в Даго.

– Разве я это говорил?

Он мгновение подумал.

– Нет.

Я открыл дверцу.

– Я только спросил, куда вы едете. И большое спасибо за то, что подвезли.

Он уставился на мою спрятанную руку.

– Пустяки, – пробормотал он, и нажав на педаль, быстро скрылся за поворотом.

Купер счел нелишним поставить здесь часового. Перед баром не было ни одной машины. Исчез даже "форд" Уэлли. В баре горел только ночной свет, все остальные огни были выключены.

Я заглянул в окно. В баре был только Мик. Он сидел на табурете, задумчиво уставившись на свою пустую рюмку, словно хотел снова наполнить ее, но боялся превысить норму.

Пока я наблюдал за ним, внезапно раздался телефонный звонок с другого конца стойки. Мик соскользнул с табурета. Некоторое время он напряженно слушал, что ему говорили, отвечая односложными фразами, а потом повесил трубку и вытер пот со лба своим грязным носовым платком. Как хорошо, что у него есть носовой платок. Во всяком случае, мне будет чем заткнуть ему глотку, когда мы закончим наш деловой разговор.

У меня оставалось мало времени. Если в Пальм-Гроув все-таки поставили кордон, то шофер, подбросивший меня, наверняка расскажет копам, что подвозил моряка, который тщательно прятал от него свою руку. И уже через несколько минут на 101-м шоссе могут завыть сирены полицейских машин.

Я подумал, может быть, лучше сперва поговорить с Мэмми? Она уже, наверное, протрезвилась. Она добровольно расскажет мне все, что знает. А из Мика мне придется выжимать каждое слово.

Мик сам решил за меня этот вопрос.

Он вышел из боковой двери бара и пошел по дорожке к конторе.

Я прошмыгнул мимо бара, чтобы добраться до бунгало с той стороны, где не было окон. Здесь, в низине, воздух был жаркий и душный, от цветов исходил сильный терпкий аромат. Стрекотали цикады и кузнечики.

Я прошел между четвертым и пятым бунгало. Парочка в четвертом номере все еще спорила в темноте. Голос женщины звучал резко и настойчиво, голос мужчины устало и вяло.

Когда я проходил мимо окна, женщина как раз говорила:

– Я считаю, что мы обязательно должны рассказать полиции все, что видели вчера, когда приехали.

Он что-то пробурчал в ответ, из чего я расслышал только одно слово: "отпуск".

Она поинтересовалась, какое отношение может иметь отпуск к этому делу.

– Ну хорошо, хорошо, – буркнул он. – Мы все расскажем им завтра утром, а теперь помолчи и дай мне спать.

Я прошел мимо, а потом, словно повинуясь какому-то внезапному импульсу, вернулся и дернул дверь их веранды. Она была не заперта. Я открыл дверь, прошел через веранду и тихо, но решительно постучал в дверь.

– Кто там? – крикнул мужчина.

– Полиция! – солгал я. – Прошу вас, не волнуйтесь и не зажигайте света. Мы уже два раза слышали ваш разговор и поняли, что вы что-то скрываете от полиции. О чем идет речь?

Я понадеялся, что мой обман не раскроется.

– Вот видишь! – прошептала жена. – Я же тебе говорила.

Мужчина подошел и открыл дверь.

– О'кей! Нам действительно надо было об этом заявить.

– О чем именно?

Он побежал обратно к кровати и достал сигарету.

– Мы кое-что видели, когда приехали вчера вечером в этот мотель.

– Назовите, пожалуйста, ваши имена, – сухо сказал я.

Женщина накинула халат и присоединилась к нему, уже вновь стоявшему у двери.

– Мистер и миссис Льюис из Карбендейла, штат Иллинойс. У нас отпуск, и мы вчера приехали из Солт-Лейк-Сити.

Он пыхнул в мое лицо сигаретой.

– Проехали семьсот тридцать восемь миль. Никогда еще не покрывали такое расстояние за один день.

Я не мог видеть их лиц, а голос женщины звучал, словно она все время поджимала губы.

– И когда я и Джон приехали вчера вечером сюда – это было в первом часу ночи, – то мы видели кое-что, о чем должна узнать полиция. Вы же расследуете дело об убийстве, не так ли?

– Верно, – ответил я. – И что же вы видели?

– Голую женщину! – с возмущением сказала миссис Льюис.

– Где? В каком бунгало?

– В номере первом. Она лежала на постели.

– Живую?

Льюис рассмеялся.

– Еще какую живую! Это нельзя передать словами, господин полицейский! Мы еще подумали, что это за вертеп такой!