– А то гляди, тюня, у меня не заржавеет!– грозится Миха, пряча нож за голенище сапога. Он обходит машину спереди и открывает дверцу.– На таблетки работать будешь, да еще и получки не хватит. Пошел на очистные!

Перепуганный Кеша никак не может включить передачу.

– Что, мандраж в коленках?– ухмыляется тип.

– Ладно тебе!

Надо же – Кеша позволяет себе огрызнуться.

Машина трогает. Уцелевший Кешин глаз переполнен страданием и страхом перед агрессивным Михой. Причем Кешей завладел один из самых подлых страхов – страх с овечьей покорностью. Хуже не придумаешь для гордой княжеской натуры нашего героя.

Вскоре можно было наблюдать такую картину. Хриплый осторожно выходит из-за строительного вагончика и внимательно осматривает стройплощадку. Никого. Стройка, видать, на гране благополучного «замораживания». Со строителями иногда такой грех случается – замораживают чуть ли не до состояния вечной мерзлоты.

Из глубины наспех сколоченного и так же спешно заброшенного сарая выходит рабочий. Вроде, тот самый крепыш-коротыш. Кеша сразу узнал в нем Михиного собутыльника. Увидев хриплого, рабочий делает короткий знак рукой: можно, мол. Через минуту Кешин самосвал подъезжает задним ходом к сараю, и эти двое начинают торопливо швырять в кузов мешки с цементом.

– Ты, тюня!– тяжело дыша, хрипит Миха.– Чо трясешься, давай вкалывай!

Кеша суетливо хватает тяжелый мешок, неуклюже тащит его к машине, роняет, снова хватается за округлые углы.

– Работай, мальчик, работай,– подает голос коротышка, швыряя в кузов очередной мешок.– Работа, она это... хе-хе... облагораживает фраеров.

– Не трепись, мелкий,– бросает ему Миха.– Застукают, тогда вволю потреплешься – там последнее слово дают.

Невозможный человек этот Миха – всех давит своим непререкаемым авторитетом. Ужасный тип!

Через полчаса все дела были обделаны, и вот машина проказливо мчится по дороге. Мешков в кузове уже нет. Цемент пойдет теперь на строительство не очистных сооружений, а дачи какого-то куркуля. Но Кеше на это наплевать. Рядом с ним на сиденье – Миха и коротыш, он же «мелкий». И лицо-то у него тоже мелкое, словно недорисованное. Такое и с пятого раза не запомнишь.

– Наложил, поди, сосунок?– посмеивается Миха и сует в карман Кешиной куртки несколько пятирублевых бумажек.– Твои хрусты. На выпивон и закусан... Ничо, привыкнешь. Человек – это такая скотина, что ко всему может привыкнуть.

– Не привыкну, мне уже повестка пришла,– хмуро отвечает Кеша .

– Чего?!– испуганно поворачивается к нему хриплый.

– Ка-какая повестка, мальчик?– хлопает глазами «мелкий».

– В армию. На медкомиссию, а потом забреют. Последнюю неделю работаю.

– Фу ты, фраер!– нервно хихикает коротыш.– Зачем же ты загадками выражаешься?

– Эт ты зря – в армию,– успокоенно хрипит Миха.– Ну ничего, мы с тобой завтра...

– В гробу я видал это дело, понятно?– прерывает его Кеша .– Первый и последний раз!

– Чего-о?!– снова тянет Миха.– Да ты у меня во где!– Он сует под нос Кеше согнутый в крючок палец.– Вас, дураков, так и учат. Потрепыхайся теперь у меня, шкура!

– Миха, Миха, не груби мальчику,– вступается коротыш.– Страх у него пройдет, деньги тоже кончатся, еще нужны будут. Подрастающему поколению много хрустов надо.

– Пижон!– не унимается Миха.– И чо мне всегда охота по такой роже бить?

– Я сказал – все! На меня не рассчитывай. Забирай свои хрусты!– Кеша выбрасывает из кармана пятерки. На него нападает отчаянная смелость, и он готов на все.

– Останови машину – в рожу дам!– не на шутку вскипает Миха.

– Не остановлю!

– Останови, говорю! Я тебе еще один фонарь сделаю!

– Бей сейчас!– истерически взвизгивает Кеша , и машина начинает так безбожно вилять, что встречный грузовик испуганно юркает в кусты на обочине. Мелкий хватается за поручень.

– Миха, Миха!– побледнев, говорит он.– Извини за критику, но ты хреновый воспитатель. Это же молодежь, к ней подход нужен, это, как его... хе-хе... наставничество.

– Я ему щас наставлю!– расходился хриплый.– Я ему пику наставлю! Пижон!

– Ну хватит, Миха, хватит, успокой свою очень нервную систему... Фраерок, родбрось-ка нас до столовки, пошамать пора. У рабочего класса обеденный перерыв начинается.

В шумной и не очень опрятной рабочей столовой, когда коротыш украдкой сковыривает железку со второй бутылки, Кеша начинает извиняться перед Михой за свою непростительную горячность и уверять, что ничуть не струсил, когда воровали цемент.

– Не воровали, дура! Брали!– поправляет Миха.– Лишнее брали, понял? Мешки два месяца провалялись в этом сарае и никто о них не вспомнил. Значит, лишние.

– Мальчик, я же сказал тебе: с бесхозяйством боремся. Уловил глубокий смысл?

Кеша , разумеется, уловил. Не лишние он бы ни за что не согласился воровать... пардон, брать. За это будьте спокойны. И вообще на Кешу , если к нему подойти без кулаков и прочих ножей, можно положиться в любом деле. До тюряги у него, конечно, не доходило, но жизнь он знает, не то что некоторые хорошисты.

– Молодец, сосунок!– гогочет Миха, кромсая ложкой котлету.– А то распустил нюни, как последняя лагерная параша.

– Ну вот, Миха, видал? Что я говорил?– вопрошает «мелкий», разливая под столом, как он выразился, «по семь булек».– Мальчику требовалось тактическое внимание и человеческое расположение. Молодой человек – это еще далеко не параша. Ты зубы уже съел, а не понимаешь...

– Чего?! Кто зубы съел?– набычивается Миха.– Щас я тебе, мелкий, дам в рожу, дак ты точно их съешь!

– Миха, да ты чего?– удивляется коротыш.– Это ж я просто красочно выразился, образованно.

– Образованный нашелся. Образовали его на лесоповалах...

Нет, невыносимый он тип, этот Миха. Бульдозер, а не человек.

Через четверть часа, мелко икнув. Кеша заявляет, что ему пора ехать на работу. Миха, у которого почему-то ни в одном глазу, прыскает со смеху:

– Куда ты, дура? Тебе ж бай-бай надо!

– Ты, Миха, дуб, еш-клешь!– нападает на Кешу пьяная отвага.– Меня на стройке женщина ждет, понял?

– Га-га-га... понял! Чеши, сосунок! И это...– перестает веселиться Миха,– чтоб языком не трепал. А то видишь эту кувалду?– И подносит к Кешиномой физиономии ядреный крутой кулак.

– Ты, Миха, дуб,– без прежней уверенности повторяет Кеша .