Не зная, плакать ей или смеяться, Менолли поднялась из-за стола.

— Если можно, я лучше пойду… а то чего доброго мои файры станут меня искать и явятся сюда…

Это подействовало — Данку как ветром сдуло! Кто-то хихикнул, но кто именно — Аудива или другая девочка — Менолли не разобрала. Значит, все-таки кто-то раскусил эту вреднюгу Данку!

Только выйдя на утренний холодок, Менолли поняла, какая духота стоит в доме. Она оглянулась: ну, конечно, — во всех комнатах, кроме ее собственной, ставни наглухо закрыты. Пока девочка шагала через широкий двор, ее встречали улыбками ранние прохожие — спешащие в поля крестьяне, бегущие к мастерам ученики. Она огляделась, ища файров, и увидела, как один из них снижается за передним корпусом Цеха арфистов. Миновав арку, девочка обнаружила и остальных — они рядком сидели на карнизах кухни и столовой. Вот в дверях появился Камо. Левой рукой он прижимал к животу полную до краев миску, а правой держал какой-то лакомый кусочек, которым размахивал перед собой, приманивая файров. Менолли уже дошла до середины двора, когда внезапно поняла: идти-то сегодня гораздо легче! Хоть что-то хорошее — и то ладно… Тем временем из кухни выскочила Альбуна и принялась бранить Камо: чем зря подлизываться к файрам, отнес бы лучше в столовую котел с кашей — все равно они не станут брать у него мясо, пока не подойдет Менолли. Но тут файров спугнули школяры и подмастерья — гурьбой вывалившись из столовой, они наполнили двор хохотом и визгами. Менолли завертела головой, стараясь отыскать Пьемура, но двор так же внезапно опустел, осталось лишь несколько старших подмастерьев. Один из них, остановившись рядом с ней, строго осведомился, почему она слоняется здесь, вместо того, чтобы идти на занятия. Менолли ответила, что никто не сказал ей, куда идти. Тогда, поразмыслив, он решил, что ей, очевидно, лучше присоединиться к остальным девочкам, причем немедленно, и указал в сторону комнаты над аркой.

Придя туда, Менолли увидела, что девочки уже играют гаммы под руководством подмастерья, который, не преминув попенять ей за опоздание, велел взять гитару и постараться не отставать от других. Пробормотав слова извинения, она отыскала свою бесценную гитару и заняла место рядом с остальными. Аккорды были самые что ни на есть простые, так что даже с больной рукой Менолли без труда справлялась с упражнением. Чего нельзя было сказать о других девочках. Поне никак не удавалось правильно держать указательный палец — он упрямо задирался кверху; подмастерье Тальмор терпеливо — даже слишком терпеливо, на взгляд Менолли — пытался обучить ее другому способу постановки пальцев, но Пона не смогла сходу усвоить его и не поспевала за темпом упражнения. Да, терпение у Тальмора просто безграничное, — подумала Менолли, рассеянно пробежав пальцами по грифу гитары, чтобы попробовать новую для себя аппликатуру. При быстром темпе она, пожалуй, менее удобна, но вовсе не так уж невозможна, как пытается изобразить Пона.

— Я вижу, Менолли, у тебя это получается легко, покажи-ка нам упражнение, — неожиданно предложил Тальмор. — Внимание… начали! — Он взмахнул рукой, задавая темп.

Не сводя с него глаз, Менолли заиграла, стараясь не кивать головой: Петирон терпеть не мог музыкантов, которые при игре раскачиваются в такт. Внимательно следуя заданному темпу, она играла один аккорд за другим и вдруг увидела, что Аудива так и пожирает ее взглядом, да и Пона с подружками примолкли и не спускают с нее глаз.

— Теперь повтори, используя обычную аппликатуру, — велел Тальмор и встал рядом с Менолли, пристально глядя на ее пальцы.

Менолли сыграла. Он молча кивнул головой и, окинув ее непроницаемым взглядом, вернулся к Поне и велел ей попробовать еще раз, в более медленном темпе. С третьего раза Поне удалось более или менее правильно исполнить упражнение, и она с облегчением улыбнулась. Тальмор задал им новую последовательность гамм, а потом достал большой кусок кожи с нотами какой-то музыкальной пьесы. Менолли пришла в восторг — музыка оказалась незнакомой. Петирон, по его собственным словам, был арфистом-учителем, а не исполнителем, и, хотя девочка на зубок выучила те немногие партитуры, которые у него были, новых он никогда даже не пытался достать. Да и зачем? Морской правитель предпочитал петь сам, а не слушать других. Хотя Петирон рассказывал, что в больших холдах лорды любят послушать музыку во время обеда и по вечерам, когда гостей занимают не песнями, а беседами.

А пьеса-то совсем не трудная, — поняла Менолли, просматривая ноты и беззвучно попробовала взять пару аккордов, которые при смене тональности могли представить некоторую сложность.

— Ну что ж, Аудива, давай послушаем, что у тебя получится, — сказал Тальмор, ободряюще улыбаясь девочке.

К недоумению Менолли, Аудива испуганно сжалась, демонстрируя явную неуверенность. Вот она начала перебирать струны, кивая головой и отбивая ногой такт, причем гораздо медленнее, чем того требовал темп пьесы. Менолли не знала, что и думать. Может быть, Аудива только недавно начала учиться? Если так, то она уже обогнала Бриалу — та даже ноты читает с трудом.

Тальмор велел Бриале сесть за стол и переписать ноты, чтобы упражняться дома. Пона оказалась не лучше двух предыдущих учениц. Правда, эта белокурая девочка с хитрым личиком играла хотя бы в приличном темпе, но слишком шумно и со множеством ошибок. Когда, наконец, настал черед Менолли, ее просто тошнило от бездарной игры предшествующих исполнительниц.

— Менолли, — вызвал Тальмор со вздохом, выдававшим тоску и усталость.

Какое же это счастье — сыграть музыку так, чтобы она звучала! Менолли и сама не заметила, как увеличила темп и кое-где приукрасила аккорды собственными вариациями.

Тальмор долго молча смотрел на нее. Потом поморгал и, сложив губы трубочкой, протяжно выдохнул.

— Так ты уже видела эту вещь раньше?

— Нет, что вы. У нас в Полукруглом нот почти не было. Красивая музыка!

— Ты хочешь сказать, что играла ее без подготовки?

Внезапно Менолли поняла, что наделала: теперь игра других девочек выглядит совсем беспомощной… Она остро ощущала их ледяное молчание и враждебные взгляды. Но не играть в полную силу — нет, это нечестно, никогда она таким не занималась и не будет! Менолли запоздало сообразила, как можно было избежать неприятностей: кое-где сбиться под предлогом больной руки, взять два-три неверных аккорда. Но она не могла отказать себе в удовольствии: после их неумелых потуг исполнить, наконец, музыку так, как она того заслуживает.

— Просто я оказалась последней, — попыталась она как-то исправить дело, — у меня было больше времени, чтобы познакомиться с нотами и поучиться… — она чуть не ляпнула: на чужих ошибках.

— Я так и понял, — перебил ее Тальмор, да так поспешно, что Менолли даже подумала: «неужели он угадал, что я собиралась сказать?» — Кто тебя послал в этот класс? — с непонятным раздражением обратился он к ней. — Я подумал… — Тут его отвлек чей-то смешок, и он грозно обвел взглядом разом притихших девочек.

— Какой-то подмастерье.

— Кто именно?

— Не знаю. Я была во дворе, а он проходил мимо и спросил, почему я не на занятиях. А потом велел мне идти сюда.

Тальмор поскреб подбородок.

— Теперь уже, пожалуй, поздновато, но я все равно выясню. — Он повернулся к остальным девочкам. — А теперь давайте сыграем… — Но они выжидательно смотрели на дверь, и ему пришлось прерваться.

— Что тебе, Сибел?

Менолли обернулась, чтобы посмотреть на человека, которому предназначалось второе яйцо огненной ящерицы. Сибел оказался стройным русоволосым юношей на полголовы выше ее самой; на загорелом лице блестели живые светло-карие глаза. Одет он был в коричневый камзол с выцветшей нашивкой ученика арфиста, полускрытой складками рукава.

— Мне нужна Менолли, — сказал он, в упор разглядывая девочку.

— Я так и знал, что за ней должны прийти. Кто-то по ошибке направил ее ко мне, — недовольно проговорил Тальмор и жестом велел Менолли следовать за Сибелом.