В течение 2-х часов мои отряды выходили из боя. Они шли медленно, развернутые в боевой порядок повзводно и по отделениям от рубежа к рубежу в направлении леса, прикрываясь огнем пулеметов. Не было видно ни одного бегущего отдельно бойца. Командиры отрядов на опушке леса выстраивали отряды и поочередно докладывали о том, что отряд отошел в порядке и полностью.

Красивая картина! Резкий контраст по отношению к горе-партизанам андреевцам. Вот она, гвардия украинских партизан. Уже далеко после [этого], когда соединение колонной шло на Брониславку, ко мне подходили андреевские бойцы Воронежского соединения[252] и даже нач[альник] штаба «Бати» и все спрашивали, как им найти свои войска. Андреева я уже больше не видел.

Так, бесславно, было похоронено наше с Андреевым «взаимодействие». За период пребывания у Андреева я достал интересный для меня документ — выписку из меморандума немецкой разведки (подшит)[253].

4 января 1944 г.

Из доклада Борова и Ксензова — командования «Червонного» п[артизанского] о[тряда] — я узнал, что Эмильчино занято Красной армией и в нем все дома, мельницы, эл[ектростанции] остались целы. Я все время боялся того, что мы не успели их разобрать и что немцы их уничтожат. Однако не успели. Таким образом, мой приказ по эмильчинскому гарнизону выполнен полностью. Все предприятия и город сохранены полностью. Ребята были возмущены радиограммой о том, что мы якобы не раздали в Эмильчине хлеб. Ксензов вызвался поехать в Москву на мотоцикле и увезти туда наши документы. Я поддержал эту мысль, и стали деятельно готовить почту. Сам я уехал в Городницу на свидание с командиром дивизии.

5 января 1944 г.

Был в Городнице. Ночевал у комдива 181-й [дивизии], которым оказался генерал-майор Сараев, имеющий ряд орденов, в том числе орден Суворова. Говорили немного. Был скудный ужин и такой же завтрак. Я присматривался к работе комдива за это время. Оказалось, все значительно проще, чем я думал.

Мне кажется, что я сумел бы без труда водить эту дивизию; сосед — справа, сосед — слева, в тылу — 2-й эшелон, раненых и больных в медсанбат, довольствие — в обозах, обувь, обмундирование, фураж — по плану и там же в тылах. Все готово, все просто — воюй, планируй.

О, во сколько сот раз больше вопросы решаю я, командир партизан! Боеприпасы у нас доставляются очень трудно, а там просто. Сколько пушек служат фронту, сколько техники, сколько кадров. Мне думалось, что за войну я буду отсталым командиром. Увы! Я ошибался. За партизанскую войну я, видимо, пройду серьезную академию и, возможно, более солидную, нежели генералы на фронтах.

Генерал Сараев — командир Сталинградской дивизии. Он сам признался, что, занимая Городницу, допустил ошибку и дал возможность уйти немцам с техникой из города. Кто знает Городницу, тому ясно, что путь отхода из нее для немцев был только один — брод через Случ на сев[еро]-зап[адной] окраине города. Если бы с опушки леса обстреливать эту переправу, хотя бы одному взводу, то ничто бы из города не ушло, тем более что на опушке леса не было немецких застав, даже наблюдения. Еще было бы лучше занять выгодную высоту южнее Городницы, обойдя Городницу с севера и запада, так как в Лучицах пр[отивник] не укреплялся. В обоих случаях немцам из Городницы уйти не удалось бы. Однако они ушли. Генерал Сараев здесь серьезно промахнулся, чего не отрицает сам. Конечно, было бы еще смешней поставить несколько пушек и минометов в лесу с задачей накрыть переправу заградительным огнем. Но ошибки неизбежны и бывают у всех.

Я ознакомился с дислокацией частей дивизии по карте комдива и указал на то, что нет нужды располагать войска вдоль старой границы в лесу, так как, по моим данным, противника от ж[елезной] д[ороги] Олевск — Ракитно и до Случи нет и быть не может, т[ак] к[ак] этот плацдарм имеет много партизанских соединений, общей численностью до 20 000 чел[овек] и что можно и нужно смело выдвинуться на Случь, захватить единственный опорный пункт — Березне и хорошие квартиры — Моквин. При этом фланги и тыл дивизии будут обеспечены партизанами.

Комдив не посмел дерзнуть и продвигался медленно уступами, держа войска на морозе, в лесу, успокаивая себя тем, что они к этому привыкли. Мне казалось, что можно было бы дать людям возможность отдохнуть в квартирах, заняв села под Случью.

С комдивом я договорился по трем вопросам:

1. О сдаче раненых партизан в медсанбат.

2. О проведении совместной операции на м[естечке] Березне.

3. О помощи его при переходе линии фронта на запад.

Обратно, в Брониславку, ехали с полковником Андреевым на трофейной машине. Долго тянули ее через ручьи и болота. В Старой Гуте встретили самого Маликова, с которым коротко беседовали на тему, что делать. Он предлагал собраться когда-либо у Шитова и обсудить вопрос о взаимных действиях по прочистке лесов за Случью от бандеровцев. О своих намерениях ничего определенного не сказал, на этом и расстались.

6 января [1944 г.]

Полковник Андреев уехал домой, в землянку, с намерением подтягивать свои отряды к Случи, чтобы занять исходное положение для перехода линии фронта. Ко мне утром заехал комиссар Шитова т[ов]. Шумак[254], который справился о местонахождении командира дивизии и рассказал, что прибыл обоз из г[орода] Овруч с вооружением. По его словам, дали им там «какие-то пустяки»: 200 автоматов, 350 винтовок, много всяких снарядов и мин, 9 шт. 82-мм минометов (!) и т. д. и т. д.

В общем, Украинский штаб никогда и никому, видимо, не угодит. Вот разочаровал же Шитова и Шумака! Сказал, что т[ов]. Строкач требует уходить на запад, а вот т[ов]. Старинов в Овруче говорит: «На рожон не лезьте, берегите кадры. Вы нам еще пригодитесь здесь». Одним словом, т[ов]. Шумак отговорился от меня ничем и ретировался.

7 января 1944 г.

Вечером прибыл ко мне генерал-майор Сараев. Я ему рекомендовал привлечь к операции на райцентр Березне Шитова. Шитов, пока мы ужинали, явился. Решили — мои отряды: «Червонный», Киевский, Макаровский, Коростышевский — выходят к утру в Витковичи и вместе с одним батальоном 181-й с[трелковой] д[ивизии] наступают на м[естечко] Березне с севера и одновременно закрывают 5 дорог на северо-запад и запад с тем, чтобы не дать противнику увести живую силу и обозы из м[естечка] Березне. Шитов должен был выставить 1000 чел[овек] и с одним батальоном К[расной] а[рмии] наступать на м[естечко] Березне от Моквин. Операция должна была начаться 8 января [19]44 [г.] в 12.00. Наступление поддерживала вся артиллерия дивизии с востока. Расчет состоял в том, что противник не выдержит артиллерийского огня и бросится отходить по дорогам на северо-запад и на запад лесами, где его расстреляют мои отряды.

На рассвете 8 января отряды форсировали р[еку] Случь без мостов. Многие бойцы переходили реку вброд, сняв обувь и брюки, действовали же отлично и к 10.00 заняли свои места. В ходе наступления также бойцы «Червонного» п[артизанского] о[тряда], не страшась огня, показали батальону пример бесстрашия, наступая быстро и в рост. Однако ожидаемого эффекта эта операция не дала, т[ак] к[ак] в 12.00 артиллерийского огня не оказалось (видимо, опоздала артиллерия) до ночи. Наступление получилось без артиллерии.

Мои ребята ожидали в лесу до 22.00 и, не дождавшись артогня, снялись из засад, т[ак] к[ак] было холодно, а они обуты по-летнему. Только Киевскому отряду на шоссе Березне — ст[анция] Моквин удалось убить 22 жандармских офицеров и эвакуированных из Житомирской области комендантов (почти все с орденами и высокими офицерскими чинами). Также сожгли в трехтонной машине около 100 000 патрон[ов]. Захватили одну исправную автомашину, которую передали Кр[асной] армии.

Отряды отошли на м[естечко] Березне, где еще два дня находились в обороне. Было установлено, что убитые офицеры с началом наступления на м[естечко] Березне имели намерение своевременно убраться в свой тыл, но было уже поздно. Характерен один эпизод в этом бою: бронебойщик выстрелил в машину почти в упор. Пуля пробила мотор, прошла в кузов, где находились офицеры и запасной бензобак. Пуля одновременно зажгла мотор и бензобак, который, взорвавшись, обрызгал пламенем офицеров. Они выскакивали из машины под градом пуль, объятые пламенем. Но не растерялись. Один офицер прямо с машины долго стрелял с пулемета по партизанам, в то время как вся одежда на нем горела. Так и сгорел с пулеметом в руках. Вот насколько кровожаден наш враг! Немцам все же удалось ранить 5 наших партизан.