6 ноября [19]43 г.

Рудня-Мяколовацкая. Отдохнуть и покормить людей, как все ожидали, не пришлось. В 20 ч[асов] 30 мин[ут] разведка противника подлезла к лесу и начала обстрел из пулемета и миномета. Я дал указание: «Из села не выходить (ночь была очень темная) и держать прочно сев[ерную] и запад[ную] опушки леса. Половину состава держать в обороне». Противник не давал покоя нам всю ночь, обстреливая село издали, со стороны Бондаревки. Было очевидно, что немцы более уточнили наше местонахождение. В это же время разведка доложила, что на ст[анции] Кремно высадили 2 эшелона войск, а на стан[ции] Белокоровичи поданы 2 эшелона автомашин — противник готовится встретить нас с севера. Следовало ожидать столкновения с противником по направлению на север. Командир местного п[артизанского] отряда им. Котовского советовал мне следовать на отрыв от противника, на Яменец — Короливку. Я решил идти лесом на Мяколовичи, минуя населенные пункты. Это решение было правильно, оно спасло соединение от разгрома. Уже утром, находясь в лесу, мы узнали от местных жителей, бежавших от немцев, что окрестные села ночью были окружены противн[иком]. Оказалось, что из Эмильчино прибыли ночью 2000 немцев и черниговских полицаев. Однако проводники нас ловко водили по лесу, и мы избежали столкновения с немцами. Самолет против[ника] также нас не обнаружил, хотя был занят нами целый день. Особенно хорошо провел нас житель с[ела] Амелунижа Харитон Прокопьевич. День прошел без боя. Немцы нас прошляпили. Теперь, надеюсь, уже не поймают. Почти от Киева[227] и насквозь по всей Житомирской области мы прошли с боями. Нас преследовали большие силы, встречали резервные полки. Мы подняли все гарнизоны противника со всей наличной техникой на ноги. Немцы появились в таких [местах], где не бывали даже при проходе фронта; однако я ни одного раза не ошибся и соединение силою в 1200 чел[овек] с обозом раненых, около 40 подвод, в составе 7-и партизанских отрядов прошло этот большой путь без потерь.

Бойцы и командный] состав удивляются, как бесконечно много раз мы выходили там, откуда, кажется, не выйти. За весь этот поход не брошено ни одной винтовки, ни одного раненого, ни одной повозки, а захвачено у противника много трофеев, вплоть до пушки. Правда, я не удержался в своем районе до праздника 7 ноября, но отошел в полном порядке. Несмотря на превосходство противника в силе, маневре, технике.

Если вспомнить, как я 7 июля прибыл в соединение, туда в Пинские болота, куда затащил его горе-полководец, мой Мельник, то оно насчитывало 339 чел[овек], полураздетых, босых, прячущихся и разбегающихся при одном выстреле. Теперь соединение закалилось в боях и способно сокрушить любого противника. Кроме того, я узнал, что все украинские партизанские соединения давно находятся за ж[елезной] дорог[ой] в Белоруссии[228]. Таким образом, только один Наумов на Украине, Укр[аинский] штаб держал это от меня в строгом секрете. Теперь только мне стало ясно, почему на меня сыпятся все шишки. Недаром немцы везде кричат, что Наумова надо истребить во что бы то ни стало, но в Белоруссию я идти не собираюсь, и пусть мое, закаленное боями, истинно украинское соединение будет подарком нашему народу и правительству в день 7 ноября [19]43 г.

7 ноября 1943 г.

Жубровичи. Здесь противника не оказалось. Село огромное. Соединение хорошо разместилось для отдыха. Начали готовить юбилейный приказ по соединению для личного состава. Радио принесло радостную весть. Войска I Укр[аинского] фронта штурмом заняли г. Киев. Эта новость с быстротой молнии облетела все местечко и соединение. Хозяйка моей квартиры, дряхлая и глухая, после того, как я прокричал ей на ухо: «Красная армия захватила Киев», — повернулась к переднему углу и начала широко креститься, причитая: «Дай вам боже здоровья и силы».

Я сообщил эту новость в соседней хате, где хозяева-старики застывали при этом сообщении в каком-то радостном столбняке, не зная, плясать от радости или броситься на меня с объятиями. Люди, измученные войною и запуганные немецкими извергами, не молились своему богу за Красную армию, всем было ясно, что занятие Киева принесет скорое избавление от людоедов-немцев.

8 ноября [1943 г.]

Зубковичи. Утром заняли с[ело] Зубковичи, противника не было от Олевска до Эмильчино. Приказал мобилизовать население и произвести завалы дорог. В Зубковичах решил стоять несколько дней, так как село вместило всех и нужно было дать возможность лечить раненых, которых оказалось свыше 50 чел[овек], а также необходима была санобработка личного состава и обуви. При входе в Зубковичи колонну обстреляли разведчики полковника Мельника. Другие были задержаны, и я был очень рад, что Мельник Я.И. с соединением стоит в Кочечине. Я сразу же написал ему приглашение прибыть ко мне. Через несколько часов произошла радостная встреча. Были приглашены все командиры и комиссары отрядов, и мы много выпили самогонки в честь встречи, а также за 26-ю годовщину Октября.

На другой день я поехал к Мельнику в гости, где находился 2-е суток. Из личных наблюдений установил, что соединение Мельника [является) незначительной силой, без пулеметов, Личный состав труслив, живут бедно, многие без теплой одежды, в лаптях. Точно такая картина была в моем соединении, когда я прибыл из Москвы в Пинские болота. Командование не единодушно, отношения командира и комиссара натянуты[229].

Все это оставило тяжелое впечатление. Соединение было занято работами по оборудованию землянок в районе Голыши. Я много говорил о том, что землянки делать это праздное занятие и что соединение надо выводить в украинские села, обуть и одеть людей. [Сделал] предложение следовать совместно со мною на запад, вначале выдвинуться в район Эмильчино. Предложение т[ов]. Мельником было принято. Я искренне хотел помочь соединению. Там же я встретил т[ов]. Грабчака — «Буйного»[230], он произвел на меня приятное впечатление, как умный командир, но не понравился тем, что из землянок вылезти не хотел и, следовательно, говорить о деле [с] ним не приходилось.

[13 ноября 1943 г.]

М[естечко] Эмильчино. Утром 13 ноября узнал о том, что противник собирается эвакуироваться с м[естечка] Эмильчино, было принято решение двигаться всем соединением и занять Эмильчино или приостановиться в ближайших селах. В ходе марша разведка донесла, что местечко оставлено противником. В 23.00 вечера мое соединение заняло местечко. Сразу было призвано к порядку различных местных партизанских групп с соединений Шитова, Маликова, Грабчака и других, занимавшихся открытым грабежом мирного населения. Одна с таких групп была арестована и обезоружена — это соед[инение] Шитова; через неправильное руководство местными партизанами они сожгли казарму с оружием и боеприпасами, больницу, родильный дом и дом культуры в с[еле] Подлубах. Они жгут там, где следует сохранять, и репрессируют тех, кому след давать. Отставшая от соединения Маликова девушка — партизанка Люба Скрицкая, вступившая в наше соединение, рассказывала о так называемой боевой деятельности партизанской группы под командой Кучинара Трофима Андр[еевича].

Эта группа действовала от соединения Маликова в районе с. Ново-Зеленая Баришевского района Житомирской области. Эта группа состояла из местных жителей, часто занимавшихся поисками носимых вещей, которые обычно отнимались у мирных жителей и собирались для личного обогащения. У самой Любы таким образом были отняты с побоями и угрозами расстрелять женские сапоги. При этом проводивший эту «операцию» командир группы требовал обязательно новые и хромовые, в то время как его возлюбленная сидела тут же на возу, нетерпеливо ожидала «подарка».

Второй случай был с[еле] Жатковка, в 1 км от Н[овоград-]Волынского, где группа партизан под командой Осадчука Павла избивала одну старушку шомполами до тех пор, пока старуха не лишилась рассудка. Осадчук вымогал тогда от нее сапоги и друг[ое] имущество. Сама Люба была на этой «операции» участником. Вообще, по словам Любы, применение шомпола для наказания стариков было в этой группе модным. Выезжая на «операцию», один партизан одалживал у другого шомпол для специальной цели — лупить, если у его винтовки такого не имелось. На одной из таких «операций» командир Осадчук приказал этой же комсомолке Любе отпустить 15 шомполов старику за какие-то старые между ними счеты.