«Мне надо в Константинополь», объявил он.

Она была готова. «И если ты боишься моего непостоянства, то женись на мне!»

«Завтра утром в Болонье я поведу тебя к алтарю.»

На следующий день они сидели в Песаро за завтраком, когда какой-то унтер-офицер с двумя фузилерами потребовал документы и Казанова не нашел свой паспорт. Его привели к маркизу де Гагу, главнокомандующему испанской армии в Италии во время войны за австрийское наследство. Знаменитый генерал, стоящий среди офицеров штаба, сказал что из милосердия не расстреляет его, а только задержит, пока из Рима не придет новый паспорт. Только дезертиры теряют паспорта во время войны. Кардинал Аквавива должен знать, что таким как он не дают поручений.

Казанова просил Аквавиву прислать новый паспорт в военное бюро в Песаро, дал Терезе сто цехинов и два поцелуя, и обещал, что через десять дней будет с ней в Римини.

Его привели на гауптвахту в Санта Мария и он спал на соломе между каталонскими солдатами. На соломе он стал философом. Его «философией» был безграничный, бешено самодовольный оптимизм эгоиста.

Ночь на гауптвахте принесла ему «небольшой проигрыш» (расставание с Терезой), «и большой выигрыш» (никогда больше он не терял паспорт).

Новый вахтенный офицер, очаровательный француз, предоставил утром стол, стул, постель и обслуживание, выиграл у него в пике три или четыре дуката и дал хороший совет: не играть следующим вечером в фараон, так как банкомет — грек. В самом деле, грек выигрывал целый вечер, только по своему выговору он был неаполитанец и звался дон Бене иль Кадетто. Француз объяснил Казанове: «греком» на жаргоне игроков зовется шулер. Так наивен был Казанова в двадцать лет, так рано он столкнулся с шулерами. Пять дней спустя проигравший игрок ударил «грека» палкой, причем тот сделал вид что ничего не заметил и спокойно считал выигрыш. Несмотря на физиономия висельника, он был приятным человеком. Через девять лет, когда Казанова вновь увидел его, он был капитаном на службе королевы Марии-Терезии и звался д'Аффлиссо; когда Казанова увидел его спустя еще десять лет, он был полковником и миллионером; еще позже он стал заключенным на галерах.

Всю жизнь Казанова встречал таких авантюристов, шарлатанов и мошенников с талантами и без оных. Они были его друзьями и врагами, он жил в их обществе, беспрестанно ездившим от двора ко двору, с коронации короля на следующий спектакль, с конгресса на воды, они вместе работали и интриговала друг против друга, они делили выигрыши в шулерской игре или предавали один другого. Казанова изучал их с симпатией, антипатией или со смешанными чувствами восхищения и презрения, он ощущал себя с ними солидарным и в чем-то превосходящим их.

На разных этапах жизни человек имеет разные взгляды на себя, на мир и на других людей. Самая распространенная ошибка — думать, что человек развивает себя и свои возможности к лучшему. Человек — один в молодости, другой в старости. С каким многообразием различных ощущений рассматривал Казанова в своей длинной приключенческой жизни этих авантюристов, их головокружительные восхождения и крушения, их блеск и нищету! В старости, из тихого места он подвел баланс всему с неожиданной строгостью и с тайной симпатией.

На гауптвахте в Санта Мария Казанову, как пеструю птицу, узнала половина войска. Он ждал паспорта уже девять или десять дней. Однажды утром около шести часов он отошел за сто шагов от часового, как один офицер спрыгнул с лошади, чтобы на три минуты исчезнуть в кустарнике. Казанова импульсивно схватил уздечку лошади, которая спокойно ждала хозяина, сунул ногу в стремя и неожиданно сел в седло, первый раз в жизни. Внезапно кобыла, которую он вероятно потревожил ногой или палкой, рванулась как дьявол, и Казанова вцепился в нее руками и ногами. На оклик последнего форпоста он при всем желании не мог ответить и услышал свист пули возле уха. В конце концов он остановился у первого форпоста австрийцев и возблагодарил господа, когда смог слезть. «Куда вы так спешно?», воскликнул гусарский офицер.

«Я скажу только князю Лобковицу», возразил Казанова, не подумав, что же он должен сообщить генералу, командующему австрийской армией. Два гусара взяли Казанову в галоп и поскакали в Римини к генералу.

Ничего не прося, Казанова с удовольствием рассказал всю историю. Генерал захохотал. Рассказ не очень правдоподобен и он должен бы его задержать. Но чтобы избавить его от неприятностей, он прикажет своему адъютанту отвезти его к цезенским воротам и там отпустить. Он должен только не появляться в Римини без паспорта.

Чтобы не бросаться в глаза, он квартировал в Болонье в скромнейшей гостинице, купил свежее белье и одежду и внезапно пришел к мысли одеться как офицер. Портной по имени Морте сделал ему роскошный мундир несуществующей армии. Мундир был белым, куртка — голубая с золотыми и серебряными аксельбантами. С ним он носил длинную шпагу с рукояткой из золотых и серебряных нитей. Он купил длинную искусственную косу, на которую прикрепил дерзко вздернутую шляпу с черной кокардой. С элегантной тростью в руке он прогуливался по улицам Болоньи. Теперь он переехал в лучшую гостиницу. Этим он был обязан мундиру. Часами он восхищался отражением в зеркале. «Я с восторгом нравился сам себе.»

В кофейне из-за газеты он тайком наблюдал, как им восхищаются посторонние. Он был счастлив. В одной из газет он причитал заметку: «Господин Казанова, офицер королевского полка, дезертировал, после того как на дуэли убил капитана. Никто не знает точных обстоятельств, известно лишь, что этот офицер прискакал в Римини на лошади другого офицера, который остался лежать мертвым.»

После этого Казанова почувствовал недоверие к газетам и к исторической правде. Он смеялся над тем случайным обстоятельством, что как только набрел на идею сшить мундир, так другой офицер по имени Казанова устроил дуэль. Конечно, это газетное сообщение уже распространилось в Венеции.

Он решил съездить туда, насладиться триумфом в качестве дуэлянта и жениться на Терезе. Тут он получил от нее толстое письмо. Герцог Кастропиньяно, пятидесятилетний неаполитанский генерал, услышал ее пение и тотчас предложил годичный контракт в оперу Сан Карло за тысячу золотых унций и дорожные расходы. Она попросила на раздумья восемь дней. К письму приложен контракт, который она подпишет только по желанию Казановы, так как ее подлинной обязанностью является пожизненное служение Казанове. Если он хочет поехать с ней в Неаполь, она встретит его, где он хочет. Иначе она порвет контракт и поедет с ним, куда он захочет.

Первый раз в жизни он тщательно обдумывал свое решение. Он просил курьера заехать за ответом только на следующий день. Он колебался между тщеславием и любовью. Может ли Тереза потерять такой шанс? Может ли он вернуться в Неаполь как жиголо некой певицы, туда, где семь месяцев назад он играл роль молодого господина, отпрыска старой аристократии? Должен ли он закабалить себя в двадцать лет? Отречься от большого будущего, которое он считал таким близким?

Чтобы выиграть время, он написал Терезе, что в июле после возвращения из Константинополя он конечно разыщет ее в Неаполе. (Тем временем живи так, чтобы я не краснел за тебя.) Благодаря красоте она может сделать быструю карьеру, как и благодаря своим талантам. Однако, он не станет играть роль терпеливого супруга или услужливого любовника.

Неделей раньше он был готов на совсем другое. Время, признается Казанова, и в любви играет главную роль. Тереза ответила покорно и печально. Она будет ждать — пока он будет ей писать. Это было его предпоследнее письмо. Через четыре дня он уехал в Венецию.

Как позже Фабрицио — герой стендалевских «Пармских фиалок», Казанова блуждал там и сям меж двух враждующих армий. Юный солдат Стендаля посреди битвы при Ватерлоо тщетно ищет битву. Казанова в разнообразных сюртуках и юбках искал удовольствий и находил их. Как на венецианском маскараде менял он маски, так двадцать лет подряд Казанова менял профессии, мундиры и женщин, во все и во всех влюбленный, и особенно в самого себя.