- Как он на Асадова похож, - покачала головой Башинская, с умилением разглядывая мальчика, которого подруга усадила к себе на колени. – Глазами особенно.

- Да. – Марина пригладила тёмные волосы у Антона на макушке, потом ложечкой зачерпнула варенье и поднесла к губам ребёнка. Антон рот открыл, а когда варенье проглотил, причмокнул губами и заулыбался. – Вкусно? – рассмеялась Марина и мальчика поцеловала, а тот указал пальчиком на варенье.

- Есё.

Нина тоже засмеялась.

- Весь в папу. Ещё! Да, Антон Алексеевич?

Юля вошла на кухню, посмотрела на них и упёрла руки в бока.

- Антон, мы же играем в школу! Пойдём.

- Юля, - Марина укоризненно посмотрела на неё. – Он же маленький, он устал уже. Дай ему отдохнуть. Садись, попей чаю. Я варенье достала клубничное.

Юля вытаращила на неё глаза.

- Клубничное? Тётя Лера говорила, что оно на самый важный случай. У нас важный случай?

- Очень важный, садись давай. – Нина придвинула ей стул и налила чаю. Потом придвинулась к девочке. – Что, Юль, взяла мелкого под опеку?

Юля облизала ложку и важно кивнула.

- Он же ничего не умеет, тётя Нина! Он даже буквы ни одной не знает, а я его учу.

- Ух ты. И чему научила?

- Мы уже две буквы выучили. А и Б. Антон, скажи А. – Девочка посмотрел на него в ожидании. Антон моргнул, потом сказал:

- Есё.

Нина рассмеялась, а Марина изо всех сил постаралась сохранить серьёзное выражение на лице. А Юля расстроено покачала головой.

- Как же ты будешь читать книжки? Ты же ничего не запомнил!

- Юль, он ещё очень маленький, он даже говорить толком не умеет, а ты ему про буквы рассказываешь.

- Мама, - Юля посмотрела на неё в полной растерянности, - а как же он будет говорить слова, раз он буквы не знает? Мы же буквы говорим, нам учительница так говорила.

- Воот, - протянула Нина, размазывая варенье по своему блюдцу, - она ещё даже в школу не пошла, а ей уже рассказали, что мы буквы говорим и какие… Бедные дети.

- Ты говоришь то же самое, что и Лёшка, - поддакнула Марина, а Башинская вдруг замерла, затем осторожно переспросила:

- Да?

- Да.

- Кошмар какой, я начала думать, как Асадов.

Если бы не пребывание в постоянном ожидании, то жизнь могла стать вполне счастливой и спокойной. За неделю их с Алексеем новая жизнь – вместе, с детьми, приобрела свои особенности, свои прелести, свои острые углы, которые они старательно огибали, наученные долгим опытом жизни врозь. Сложился определённый порядок, хотя кому-то это может показаться глупым, времени прошло всего ничего – что такое неделя? Семь коротких дней. Но когда ты ошибаешься в первый день и начинает плакать ребёнок, то на следующий день ты тактику меняешь, убеждаешься, что в этот раз ты оказался более прозорливым, то и дальше ты действуешь, учитывая свои ошибки и стараясь их больше не повторять. И вот проходит неделя, а у вас в доме уже действует особое расписание, подстроенное под двух маленьких детей, которые теперь самое важное, что есть в жизни. Одну нужно возить на занятия в школу, потом на гимнастику, к другому вставать по ночам и кормить с ложечки. Всё это было так странно, непривычно, но удивляться было некогда, слишком много забот появилось.

В один из дней Алексей привёл молоденькую девочку, которую представил, как Машу и очень долго и громко поражался тому, как та могла позволить себя уволить в его отсутствие.

- Кто тебе зарплату платит, в конце концов? Что ты разобиделась и убежала сразу? Надо было мне позвонить.

- Да я не обижалась, Алексей Григорьевич, просто Софья Николаевна… - Маша замолчала на полуслове и уставилась на Марину.

- Маша, я хочу, чтобы ты запомнила, - продолжил Асадов, не обращая внимания на смятение, которое испытывала девушка, - ты няня моего сына, я тебе плачу, и я тебе доверяю. Что бы в дальнейшем не происходило, ты должна быть рядом с Антоном. И уволить тебя никто, кроме меня, права не имеет. Ты запомнила?

- Запомнила, Алексей Григорьевич, - несколько затравленно проговорила Маша, а Марина из-за её спины показала Лёшке кулак.

- Что ты девочку пугаешь? – укоризненно проговорила она, когда Маша ушла в детскую и увела с собой Антона, который запрыгал от радости, увидев её.

- Я накричал на неё?

- Этого и не требовалась, она и так тебя боится.

- Вот уж глупости, - фыркнул Асадов. Потом совсем другим тоном поинтересовался: - Как она тебе?

Марина развела руками.

- Она няня твоего сына, сам же сказал – ты ей доверяешь. Значит, всё хорошо.

Он присел на край стола и сложил руки на груди.

- Если так получится… что Антон будет жить с Соней… Об этом ведь надо думать, да? В этом случае я должен быть уверен, что за ним присматривают должным образом. А никому кроме Маши я его не доверю.

- Тогда тем более. Что ты меня спрашиваешь?

Алексей достаточно возмущённо фыркнул.

- А что, я не могу спросить тебя?

Марина улыбнулась и погладила его по плечу.

- Можешь. Спрашивай.

Маша чувствовала себя достаточно скованно, к Марине обращаться стеснялась, даже по поводу Юли, разговаривала либо с Калерией, либо с Алексеем, а когда Марина застала её на кухне пьющей чай, жутко перепугалась. Уставилась испуганно и тут же обернулась на Калерию, но та только рукой на неё махнула, когда Маша попыталась подняться из-за стола.

- Сиди, что ты вскочила. – И глянула на Марину. – Что ты девочку напугала?

- Я не буду больше, я на минутку. Маша, вы с детьми побудете, да? Мне нужно съездить по делу, всего на пару часов.

Маша снова со стула привстала.

- Конечно, Марина Анатольевна.

А Калерия оглянулась через плечо.

- Опять тебя с работы дёргают?

- Я всего на пару часов, - заверила её Марина. – Не задержусь.

Юля налетела на неё сзади и обняла руками.

- Мам, ты куда?

- На работу, солнышко. Ты с Машей останешься. Погулять сходите.

- Хорошо. За Тошей я послежу, ты не волнуйся.

- Я не волнуюсь, следи. А Маша за вами обоими последит. – А прежде чем из кухни выйти, Маше улыбнулась. – Спасибо.

Вечером Юля вцепилась в Алексея и потребовала:

- Спой песенку.

Тот даже поперхнулся.

- Я? Песенку?

Юля кивнула, а Лёшка решительно замотал головой.

- Юль, я петь не умею и песен не знаю.

- Никаких? – ужаснулся ребёнок.

- Никаких.

- И про крокодила не знаешь?

- Эту точно не знаю.

- Тогда я тебе её спою. Садись. Сейчас Тошу приведу и буду вам петь.

Марина, наблюдавшая за всем этим со стороны и заметившая, с каким тоскливым выражением на лице, Асадов приземлился на диван, подошла, наклонилась к нему и шепнула:

- А вот если бы ты сказал правду…

- А я правду сказал. Петь я не умею.

- А мне когда-то пел, - поддела его Марина.

- Когда? – изумился он.

- А когда мы познакомились? В караоке пел. Забыл?

Лёшка громко охнул.

- С ума сошла, это когда было?

- И этот человек меня называет трусихой!..

Зато ночью стало не до песен и не до смеха. У Антона снова поднялась температура, и они почти до утра не спускали его с рук. Даже не стоило пытаться положить его в кроватку, он сразу просыпался и начинал плакать. Качали по очереди, ходили по комнате взад-вперёд и ребёнка укачивали. Пока качали – он спал, стоило остановиться, и Антон тут же открывал глаза. Одно хорошо, что температура спала, но капризничать Тошка продолжал. Зато когда затихал, становился похож на ангела. Глазки заплаканные, щёчки румяные, а пальчики теребили полу Марининого халата. Она вглядывалась в детское личико и продолжала качать.

- Давай я, - шепнул Асадов, появляясь за спиной. Марина только головой качнула, отказываясь.

- Опять сейчас проснётся. Температура спала, Алёш.

- Хорошо.

Он повернул голову и вдруг увидел в дверях детской Юлю. Она стояла и разглядывала их, потом потёрла глаза.

- Почему он плачет?

Марина тоже обернулась, но Алексей её опередил, подошёл и поднял Юлю на руки.