- А я хотел с тобой быть.

Она обернулась и в упор взглянула на него.

- Зачем?

- Да потому что я люблю тебя, дура! – рявкнул он, не сдержавшись.

- А сына не любишь?

- Не вмешивай сюда ребёнка, Марин!

Она устало вздохнула.

- Это бессмысленный разговор, неужели ты не понимаешь? Время прошло, всё изменилось.

- Ты, правда, считаешь, что изменилось? У тебя изменилось?

- Лёша, я тебя прошу, хватит! Что ты пытаешься мне доказать? Что я не права была? Но я была права, я знаю это! А ты просто упрямишься, и всё ищешь какие-то причины!.. Не надо делать из меня отвратительного человека! Я не выгоняла тебя из дома, я не заставляла тебя разводиться со мной! Ты сам!..

- Сам? – рыкнул Асадов. – Тебе так больше нравится думать, да?

- Но ты ушёл! Ты понял меня тогда и…

- Я ушёл, потому что ты умирала рядом со мной, - глухо проговорил он. – Ты мне это сказала, помнишь? Ты сказала, что не можешь быть со мной, для тебя это невыносимо. Что ты умираешь, что ты… - Алексей сглотнул. – Ты с ума сходишь. А я этому причина. Не то, что у нас случилось, а я. И смотрела на меня пустыми глазами. Ты даже не жаловалась мне никогда, не просила помочь… Ты просто умирала и просила уйти. Я ушёл.

Он никогда ей этого не говорил, никогда. Все знали из-за чего они развелись, и они знали, так, по крайней мере, Марина всегда думала. Это ведь было так просто – ошибка природы, которую нужно хотя бы попытаться исправить, хотя бы для одного из них, чтобы знать, что чувствуешь, когда смотришь в глаза своего ребёнка. Марина была до последнего момента убеждена, что Алексей с ней согласен. Да, было трудно расстаться, разойтись в разные стороны, навсегда. Какое страшное слово – навсегда. Но ведь оно того стоило, раз всё-таки появился чудесный мальчик, у которого папины тёмные глазки. Это было так просто, так понятно, так закономерно, что это, в конце концов, помогло Марине примириться с произошедшим. Что не с ней, не она, что другая сделает её Лёшку счастливым, а со всеми воспоминаниями, которые порой обжигали обоих, до сих пор, можно как-то смириться. Потерпеть ещё немного, и всё обязательно пройдёт. А сейчас он говорит ей, что она была не права.

Слёзы текли, приходилось вытирать их рукой, щёки были противно мокрыми и липкими от потёкшего макияжа, а Марина всё равно не могла успокоиться. Только старалась всхлипы сдерживать.

- Я же для тебя… я же всё для тебя… - Снова начала она оправдываться, с ужасом понимая, что никаких других доводов, более веских, у неё и нет.

- А я для тебя, - с горечью проговорил Алексей. – Решил, что раз тебе без меня легче это пережить, раз не помогаю, а только хуже делаю, тогда уйду. Я тоже чуть не умер, но ушёл. Ты ведь никогда не думала об этом, правда? Наверное, решила, что я с радостью в новую жизнь кинулся, детей рожать…

- Прекрати, пожалуйста. У тебя сын… Ты так сына хотел!

- Я от тебя сына хотел! – снова не выдержал и повысил голос Асадов. – От тебя, понимаешь? А когда… вот такое произошло - у нас с тобой произошло, Марин! – я хотел быть с тобой рядом. Но ты не была рядом, ты просто вычеркнула меня из своей жизни, а нашу жизнь, нас с тобой, просто перечеркнула, меня не спросив! И на себе крест поставила, а я не мог тебя спасти! Как думаешь, как я себя чувствовал? Последним ничтожеством. Не мог помочь собственной жене! И так выходило, что и ты меня считала ничтожеством, да? Ты готова была выслушивать кого угодно, но не меня.

- Это не правда, Алёш. Всё не так.

- Но ты же мне не говорила как! Только твердила – уходи, уходи, не могу с тобой! – Алексей замолчал, вдруг осознав, что давно уже не слушает её, только говорит. Всё, что так долго копилось, теперь выплёскивалось наружу, превращаясь в обидные слова, а Марина плакала, отвернувшись от него, и только головой качала, не принимая его обвинения.

- Я хотела, чтобы ты был счастлив.

- Без тебя?

- С сыном.

- Без тебя, - повторил Алексей еле слышно. Подошёл и вдруг обнял её. Прижался щекой к её волосам и слабо улыбнулся. – Я не умею так.

Терпеть его прикосновения было невыносимо. Он так давно её не обнимал, не прижимался к ней, не вздыхал – просто так, потому что вздох сам собой вырывается от переизбытка чувств, и сейчас, после всех ужасающих признаний, понимать, что ничего не вернёшь, и при этом чувствовать его руки, тепло, запах – ведь она только недавно поняла, что для неё значит этот запах, он означает нечто своё, родноё, самое важное в жизни, что исчезло безвозвратно, - было ужасно.

- Отпусти меня, пожалуйста, - забормотала она, при этом не делая ни единой попытки освободиться. – Уходи, я с ума сейчас сойду. – И тут же перепугалась до смерти. – Господи, что я говорю?..

А Алексей печально усмехнулся. Его губы заскользили по её щеке, вниз, сам запрокинул ей голову, но в губы поцеловать не решился. Губами прикоснулся к её шее, пальцами провёл по нежной коже, потом сжал Маринин подбородок. Она застонала, не протестующе, а как-то ослаблено, словно сдавалась на его волю и теперь только ему решать, что делать дальше, а Алексей в следующую секунду отпрянул и ушёл, не оборачиваясь.

« « «

Зима началась в один день, как раз накануне дня рождения Марины. Утром проснулась, в окошко выглянула, а всё белым-бело, и прохожие по улице спешили, прикрывая лицо шарфами и руками, одетыми в варежки и перчатки, а не перепрыгивали через лужи. Мороз. Даже не верится. Кажется, зима всё-таки пришла.

- Зима, мороз! – почти радостно возвестила Калерия Львовна, появляясь в привычное время в квартире. – Никаким глобальным потеплением и не пахнет. А ведь вчера только по телевизору опять им пугали!

Марина улыбнулась.

Она в последние дни чувствовала жуткую усталость и подавленность. Всё больше молчала. Ей было о чём подумать. И если бы Калерия знала, о чём она думает и по какому поводу расстраивается и даже страдает, пришла бы в ужас. Сказала бы:

- Опять? Мы же это пережили!

Марина тоже считала, что пережили. Что всё ясно и ничего нового в её истории быть не может, а поди ж ты. Оказывается, бывшего мужа в своё время спросить забыла, выслушать не захотела, и оказалась со всех сторон виноватой. Она никогда не утверждала, что Асадов счастлив в новом браке, но у него ведь был ребёнок. Его родной ребёнок. Это уже само по себе счастье. А Алексей, кажется, этого не понимает.

Вот если бы у неё был ребёнок, она бы всю свою любовь ему отдала, что угодно бы пережила ради него. А Алексей не понимает… не понимает.

Аркаша появился на кухне уже выбритый, благоухающий новым одеколоном, подошёл и поцеловал Марину в щёку.

- Давно проснулась?

- Давно, - отозвалась Марина, нацепив на лицо улыбку.

- Плохо себя чувствуешь?

- Почему?

Аркаша пожал плечами и сел за стол. Улыбнулся Калерии дежурной улыбкой. Та даже этим не стала себя утруждать, просто поставила перед ним тарелку, налила кофе и из кухни неспешно удалилась.

- После вчерашнего… Или просто настроение плохое?

Вчера у неё был день рождения. Было семейное застолье, знакомые до последнего слова тосты, родственники, подарки с разноцветными бантами на коробках и какими-то милыми глупостями внутри. Разошлись поздно и Марине, пусть и на короткий срок, но удалось отвлечься от своих мыслей, которые вот уже неделю сводили её с ума.

А сегодня тоже день празднества. Но только не дома, а в ресторане, где её будут поздравлять официально, друзья, коллеги по работе, важные клиенты и другие нужные люди, которых обязательно нужно было пригласить, просто из уважения. Если бы можно было, Марина бы отменила всё. Ей вчерашних своих натужных улыбок хватило за глаза, но перед родными можно было и притвориться, чтобы их не расстраивать, а вот перед чужими… труднее будет. А всё ради чего? Чтобы пустить пыль в глаза, и в который раз показать всем, что она на многое способна?