Подчас в одной и той же сцене Бога словно одолевают противоречивые эмоции. Так, в книге Осии Бог как будто мечется между нежными воспоминаниями о детстве Своего народа и грозным провозглашением суда. «И падет меч на города его» (11:6–9), — начинает Он суровую речь, и на полуслове перебивает Себя воплем любви:

«Не сделаю по ярости гнева Моего… — заключает Господь. — Ибо Я — Бог, а не человек; среди тебя — Святый». В очередной раз Бог воспользовался Своим правом отменять кару и воздаяние. Израиль заслужил гибель, но ему не воздастся по заслугам. Я — Бог, а не человек… Не вправе ли Я распорядиться Своим? Бог пойдет на что угодно, лишь бы вернуть Своих детей.

В поразительной разыгранной в жизни притче, символизирующей любовь Бога к Израилю, пророк Осия по повелению Бога берет в жены некую Гомерь. Она рожает ему троих детей, а потом уходит к другому мужчине и какое–то время зарабатывает деньги блудом. И тут Бог приказывает Осии неслыханное: «Иди еще и полюби женщину, любимую мужем, но прелюбодействующую, подобно тому, как любит Господь сынов Израилевых, а они обращаются к другим богам» (Осия 3:1).

«Скандальная» благодать в книге Осии превращается в самый настоящий скандал, в предмет городских сплетен. Что чувствует мужчина, когда жена предает его, как Гомерь — Осию? Он готов убить ее и жаждет простить. Он ищет развода и ищет примирения. Она осрамила его, уничтожила, но вопреки всему необоримая сила любви берет верх. Осия, рогоносец, посмешище всех соседей, зовет изменившую жену домой.

Не по закону и даже не по справедливости обошлись с Гомерью, а по благодати. Каждый раз, перечитывая историю Осии и Гомерь, внимая речам Бога, которые начинаются с гневных предупреждений, но растворяются в слезах, я не устаю дивиться Богу, Который переносит столько унижений и словно напрашивается на новые. «Как поступлю с тобою, Ефрем? Как предам тебя, Израиль?» Подставьте ваши имена на место Ефрема и Израиля. Средоточие Евангелия — Бог, сознательно и добровольно поддавшийся безграничной и необоримой силе любви.

Столетия спустя апостол найдет более точные термины, чтобы проанализировать эту реакцию Бога: с умножением греха умножается благодать (см. Римлянам 5:20). Павел лучше многих знал, сколь незаслуженна благодать, даруемая нам исключительно по инициативе Бога, а не по делам. С тех пор, как апостол лежал в пыли Дамасской дороги, сброшенный с седла ударом благодати, он так и не оправился от него. В начале каждого его послания, никак не далее второй фразы мы натыкаемся на это слово. «Благодать — лучшее, что он может пожелать своим адресатам, — говорит Фредерик Бюхнер, — потому что благодать — лучшее, что когда–либо получил он сам».

Павел все время говорит о благодати, ибо он знает, что бывает, когда человек заслугами попытается стяжать Божью любовь. В мрачную пору жизни, когда мы чувствуем, что всерьез подвели Бога или просто без особых на то оснований перестаем ощущать Его любовь, мы лишаемся надежной почвы под ногами. Нам кажется, Бог перестанет нас любить, когда узнает всю правду. Павел, «первый из грешников», как однажды заклеймил самого себя, на собственном опыте убедился: любовь Бога к людям основана на природе Самого Бога, а не на природе людей.

Понимая, как удивляет и даже возмущает нелогичность благодати, Павел пытался объяснить, каким образом Бог заключил мир с людьми. Благодать ставит нас в тупик, потому что вдет вразрез с нашим «природным инстинктом», твердящим, что несправедливость требует расплаты. Нельзя попросту отпустить убийцу на волю. Нельзя простить насильника, издевавшегося над ребенком. В предвидении подобных возражений Павел подчеркивает, что цена уже уплачена — уплачена Богом. Бог пожертвовал Сыном, лишь бы не жертвовать людьми.

Благодать, как и пир Бабетты, дается одаряемому бесплатно, хотя дорого обходится дарителю. Бог — не добрый дедушка, старающийся сделать внукам приятное. Цена благодати невероятна — она уплачена на Голгофе. «Существует лишь один истинный закон, закон вселенной, — говорит Дороти Сейерс. — Он исполняется либо путем суда, либо путем благодати. Но, так или иначе, он должен быть исполнен». Отдав на казнь Свое тело, Иисус исполнил закон, и для Бога открылся путь к прощению людей.

В фильме «Последний император» ребенок, возведенный на трон Китая, живет в роскоши, окруженный тысячами евнухов–слуг. «А что будет, если ты провинишься?» — спрашивает его брат. «Если я провинюсь, накажут другого», — отвечает мальчик–император. Он разбивает вазу, и тут же одного из слуг подвергают порке. Христианское богословие перевернуло старинный обычай с ног на голову: когда провинится слуга, наказывают Царя. Благодать дается даром, ибо цену за нее уплатил Даритель.

Когда знаменитый богослов Карл Барт посетил Чикагский университет, вокруг него собрались студенты и преподаватели. На пресс–конференции один из них спросил: «Доктор Барт, какую самую важную истину вы извлекли из своих научных занятий?» Карл Барт, не задумываясь, ответил: «Иисус любит меня. Я знаю это, потому что так сказано в Библии». Я безусловно разделяю позицию Карла Барта. Так почему же я почти всегда пытаюсь заслужить любовь? Почему мне так трудно принять ее?

Когда Боб Смит и Билл Уилсон, основатели общества Анонимных Алкоголиков, разрабатывали свою систему двенадцати шагов, они попытались поговорить с Биллом Д., известным адвокатом, успевшим за полгода сорвать восемь программ лечения от запоя. Билл Д., привязанный к больничный койке после нападения на медсестер, вынужден был волей–неволей выслушать посетителей. Они поведали собственную историю алкогольной зависимости и поделились надеждой, которую обрели не так давно, уверовав в Высшую Силу.

Едва они упомянули Высшую Силу, Билл упрямо покачал головой. «Нет, — возразил он. — Мне уже поздно. Я еще верю в Бога, но отлично понимаю, что Он в меня больше не верит».

Билл Д. выразил чувства, обуревающие подчас каждого из нас. Согнувшись под бременем постоянных поражений, утраченных надежд, сознания собственной неадекватности, мы обрастаем толстым панцирем, который словно изолирует нас от благодати. Как дети, отнятые у дурных родителей и отданные на усыновление, но упорно возвращающиеся к своим мучителям, мы вновь и вновь тупо отворачиваемся от благодати.

Как я реагирую на отказ опубликовать мой материал или на критические письма читателей? Как взмывает мой дух, когда моя книга успешно распродается! В какую бездну низвергается этот самый дух, когда мой гонорар оказывается меньше ожидаемого! Мои представления о самом себе почти полностью определяются другими людьми. Понравился я им? Как ко мне отнеслись? Я жду любви от друзей и близких, от семьи и соседей. Я жажду ответа и подтверждения.

Иногда — о, как редко! — я ощущаю проблеск истины, проблеск благодати. Так бывает, когда, читая притчи, я понимаю: они — обо мне. Я — овца, в поисках которой пастырь оставил целое стадо. Я — блудный сын, которого отец ждал с нетерпением. Я — слуга, которому прощен долг. Я — возлюбленный сын Божий.

Недавно друг прислал мне открытку с короткой надписью: «Я — тот, кого любит Иисус». При виде обратного адреса я усмехнулся, поскольку знаю: мой приятель — мастер сочинять подобные набожные лозунги. Однако позвонив ему, я выяснил, что эти слова принадлежат писателю и проповеднику Бреннану Мэннингу. На одном из семинаров Мэннинг заговорил о ближайшем друге Иисуса — ученике по имени Иоанн, о котором в Евангелиях так и сказано: «Иисус любил его». «Если бы Иоанна спросили, — продолжал Мэннинг, — кто он такой, за кого себя почитает, он бы не сказал: «Я — апостол, автор Евангелия», но: «Я — тот, кого любит Иисус».

Что меняется в представлении человека о себе, когда он думает: «Я — тот, кого любит Иисус»? Что это изменит в моем представление о самом себе?