Часть первая

Макрель была свежайшая. Ее голубоватая чешуя переливалась всеми цветами радуги. О-Сэн почистила тушку, отрезала голову, отделила от костей мякоть, посолила, затем положила в горшочек, добавила тонко нашинкованный имбирь и спрыснула уксу­сом, с удовольствием наблюдая, как от уксуса мякоть меняет цвет и будто съеживается. Радостно напевая, она стала думать о том, использовать ли для гарнира зеленую периллу либо сдобренную уксусом гречиху. И в этот момент она услышала голоса, доносившиеся из мастерской:

—  Когда это тебе понадобится?

—  Если можно, сделайте к завтрашнему дню, часам к двенадцати.

—  Исключено. Видишь, сколько у меня заказов? Обра­тись к другому точильщику.

—  Понимаю, но мне бы очень хотелось, чтобы именно вы наточили мне этот нож — я намереваюсь взять его с собой в поездку.

—  В поездку? — донесся удивленный голос Гэнроку. — Ты собираешься куда-то ехать?

—  Да, поэтому я к вам и пришел — знаю, что вы насто­ящий мастер, исполните заказ наилучшим образом.

О-Сэн узнала голос Сёкити, и ее тотчас бросило в жар. Сёкити уезжает — на заработки или... Она приблизилась к двери в мастерскую и стала прислушиваться.

—  Вот оно что... — пробормотал Гэнроку после недол­гого молчания. — Хорошо, постараюсь исполнить в срок.

—  Спасибо, буду вам крайне признателен. Хлопнула дверь.  О-Сэн прислушалась к звуку шагов.

Они приближались к входу на кухню. Она слегка отодви­нула перегородку, и в следующий момент появился Сёкити. Он подошел, то и дело оглядываясь, словно за ним следо­вали по пятам. На побледневшем лице необычно ярко блестели глаза. Глядя на О-Сэн, он облизал пересохшие губы и зашептал:

—  Я должен сказать тебе кое-что очень важное. При­ходи к набережной Янаги в Окавабату — там буду тебя ждать.

—  Хорошо, — растерянно закивала О-Сэн.

—  Не обманешь? Приходи обязательно! — повторил Сёкити и исчез, словно его ветром сдуло.

Не заметил ли их кто-нибудь, подумала О-Сэн и быстро огляделась по сторонам. Лишь у входа в парикмахерскую она заметила ожидавшую приглашения клиентку, в библио­теке же, галантерейной лавке и у торговца сушеной рыбой никого не было. На удивление пустовала и контора посыль­ных Ямадзаки, около которой обычно собирались побол­тать кумушки, — у входа лишь кошка дремала на солныш­ке. Задвинув перегородку, О-Сэн достала из бамбуковой корзинки листья периллы, положила на разделочную доску, взяла кухонный нож и задумалась... Под каким бы предло­гом улизнуть из дому? Такое ей предстояло впервые. Серд­це замирало от страха, в то же время ей очень не хотелось лгать дедушке Гэнроку. Перед глазами всплыли бледное лицо и беспокойный взгляд Сёкити, в ушах еще звучали его слова об отъезде. Глядя на разделочную доску, она вдруг вспомнила, что у плотины, в Янагиваре, всегда продают листья аралии. Она купит их для гарнира и, если поторопит­ся, может успеть на свидание с Сёкити. Она вытерла о перед­ник руки и заглянула в мастерскую.

—  Дедушка, я схожу что-нибудь купить на гарнир к мак­рели, — сказала она.

—  Стоит ли тратить лишние деньги? Для макрели сой­дет и то, что найдется дома, — возразил Гэнроку, не отры­вая глаз от точильного камня.

—  Не беспокойся, я только куплю листья аралии и сразу вернусь.

О-Сэн поспешно выскочила на улицу, опасаясь, как бы Гэнроку ее не остановил.

Чтобы пройти к Янагиваре, надо было свернуть напра­во, однако О-Сэн повернула налево, чуть не бегом миновала квартал Хэйэмон и вышла к Окавабате.

Был вечерний прилив, и от высоко поднявшейся на реке Сумида воды сильно пахло морем. Волны холодно посвер­кивали в лучах предвечернего осеннего солнца, в воде отра­жались белые облака. Водная гладь казалась необычно пустынной — ни барж, ни чаек над рекой. Лишь небольшое суденышко, поспешавшее вверх по течению, виднелось близ переправы Такэя. О-Сэн быстро пошла вдоль берега. Потревоженные ее шагами крабики разбегались, прячась в щелях каменного парапета. Она замедлила шаги, опасаясь, как бы невзначай не наступить на одного из них.

Сёкити поджидал ее в тени большой ивы, близ слия­ния реки Канда с Сумидой. Скрестив руки, он стоял, прислонившись к дереву, и рассеянно смотрел на воду.

—  Спасибо, что пришла, — прошептал он, неотрывно глядя на О-Сэн расширившимися от волнения глазами.

—  Я отпросилась, чтобы сделать кое-какие покупки в Янагиваре, и очень спешу. Боюсь, как бы нас здесь не уви­дели.

—  Я надолго тебя не задержу.

Похоже, Сёкити был напуган не меньше О-Сэн. Он и всегда выглядел бледным, но сейчас в его лице не было ни кровинки. Беспокойно оглядываясь по сторонам, он сказал:

—  Утром я поссорился с Котой. Терпел, терпел, а сегодня не выдержал. Когда-нибудь это должно было слу­читься — одному из нас надо уйти. Теперь ясно, что уйти придется мне — хозяин мастерской решил взять в приемные сыновья Коту.

—  А почему вы поссорились? Чего не поделили?

—  Сегодняшний случай пустяковый. Но на душе так накипело, что просто нужен был повод... Откровенно гово­ря, все произошло из-за... — начал Сёкити и осекся, с опас­кой поглядывая на О-Сэн. — Нет, прежде чем расскажу, надо кое о чем тебя спросить. Видишь ли, завтра я отправ­ляюсь в Камигату[31]...

О-Сэн с трудом проглотила подступивший к горлу комок.

—  Оставаться в Эдо мне нет никакого резона — либо придется работать под началом Коты, а этого я не хочу, либо уйти из мастерской и влачить жизнь заурядного плот­ника. Вот я и решил: поеду на заработки в Камигату, нако­плю денег, чтобы купить разрешение на собственную мас­терскую, и только после этого вернусь в Эдо. Там, в Камигате, чужие люди — никто не станет меня отвлекать, да и продукты дешевые. Думаю, года за три, самое большее за пять накоплю нужную сумму... Будешь меня ждать?

—  Что ты имеешь в виду? — Голос О-Сэн задрожал. — Я... и ты?..

—  Да, да! Именно так. До сегодняшнего дня я не решался тебе сказать. А вернусь самое позднее через пять лет, стану хозяином мастерской и постараюсь сделать тебя счастливой. Обещай, что дождешься меня и ни за кого дру­гого не выйдешь замуж.

—  Буду ждать, — прошептала О-Сэн, чувствуя, как запылали щеки. — Да, Сёкити, буду тебя ждать, — повто­рила она, словно в бреду, не вполне сознавая, что говорит.

—  Спасибо, О-Сэн! — воскликнул он. — После этого я спокойно покину Эдо. У меня появилась цель, ради которой есть смысл отправиться в Камигату. Теперь я могу при­знаться, из-за чего поссорился с Котой. Он ведь тоже имеет на тебя виды, поэтому мы и поругались. Знай, когда я уеду, он будет всячески к тебе подкатываться, но меня это уже не беспокоит — ведь ты обещала ждать, и я знаю: что бы ни случилось, ты не нарушишь своего обещания.

На О-Сэн нахлынули странные, сложные чувства, кото­рых словами не объяснить. Лишь много позднее она поняла, что эти несколько минут определили ее будущее... Тем вре­менем надвинулись сумерки, погасли фонари в чайных домиках на улице Хирокодзи и набережной Хондзё, где еще недавно веселились гости, обслуживавшие их девушки расходились по домам, на окнах опустились шторы. Подняв­шийся с реки ветер холодил кожу. Он срывал с деревьев увядшие листья, и они, лениво кружась, медленно опуска­лись на землю. Спешили домой запоздалые прохожие. Время от времени тишину нарушали заунывные крики лотошников. Все это вместе окрашивало грустью наступив­ший осенний вечер.

Простившись с Сёкити, О-Сэн прямиком отправилась домой — идти за покупками в Янагивару было уже поздно. Необъяснимое волнение охватило ее. Сладостное, испытан­ное впервые в жизни, оно теснило грудь, наполняло жаром сердце. Короткая встреча с Сёкити, его слова внезапно про­будили в ней дремавшие до той поры чувства. Дома, тянув­шиеся вдоль улицы, навевающий грусть вечерний пейзаж были привычными ее взгляду, но для нее сейчас все выгля­дело необыкновенным. О-Сэн словно другими глазами уви­дела город, казавшийся ей теперь отмеченным печатью величественного покоя и красоты.