обладают и разумом, необходимым для создания языка и вложенным в человека богом.
Вопрос о порядке в языке дискутируется и в настоящее время в языкознании. Все же большинство лингвистов, насколько мы можем судить, склоняются к тому, что хотя язык и есть система взаимосвязанных единиц различного уровня (фонемы, морфемы, слова, схемы словосочетаний и предложений), но разумного, логического порядка в нем мало. Язык развивается стихийно, на основе потребностей общения и психических ассоциаций. Некоторые выдающиеся лингвисты нового времени (американец Уитни, швейцарец Ф. де Соссюр и др.) считали язык плохо устроенным складом. Так что аргументация Тидеманна, которая его современникам казалась убедительной и серьезной, для нас не является таковой.
Человеческий план возникновения языка мыслится Тиде-манном в следующем виде. Сначала люди имели только представления о предметах. Благодаря представлениям появляются слова. Первым способом общения были жесты. Затем некоторые из людей, а именно духовные вожди, открыли, что гораздо удобнее общаться словами. Одно из их преимуществ состоит в том, что человек с помощью голоса может не только произвести впечатление на слушающего, но и сам воспринимать свою речь (мы бы сказали: контролировать речь легче, чем жест, позу или стихийный выкрик). Эта идея Тидеманна хотя и не объясняет перехода от жеста к слову, но оригинальна и глубока. Благодаря словам образуется разум. Но человеческий разум слаб и недостаточен, чтобы изобрести язык. Здесь необходим божественный разум, который, видимо, проявляется прежде всего у духовных вождей. Только с его помощью в язык вносится порядок и связь.
Интересно отметить, что в середине XIX в., когда естественно-научное мировоззрение господствовало в умах и творчестве большинства европейских ученых, когда бурно развивающаяся наука о языке собрала огромное количество фактов и обрела теоретическую базу в трудах В. фон Гумбольдта (1767-1835), выдающийся немецкий филолог и фольклорист Якоб Гримм (1785-1863) должен был обосновывать свою точку зрения на происхождение языка в богословских терминах.
В то время среди лингвистов получила широкое распространение гумбольдтовская теория трехэтапного развития языка. Первый этап – доисторический, дописьменный, но в общих чертах восстановимый. Этот язык состоял из одних "корней", т.е. слова не имели ни префиксов, ни суффиксов, ни окончаний. Этот язык был богат словами, был способен описать любую конкретную ситуацию. Однако со.временем отдельные слова стали присоединяться к наиболее существенным "корням", теряя свое самостоятельное "вещественное" значение. Такие слова стали выполнять роль вспомогательных словообразовательных (префиксы и суффиксы) или словоизменительных (окончания) показателей. Получалось, что первоначальный язык как бы беднел и ухудшался. Это естественно-исторический процесс, связанный с развитием мышления.
Здесь-то Я. Гримм и выдвигает богословские аргументы против божественного происхождения языка. Во-первых, божьей мудрости противоречит насильственное навязывание того, "что должно свободно развиваться в человеческой среде"; во-вторых, было бы противно божьей справедливости позволить терять "дарованному первым людям божественному языку свое первоначальное совершенство". Следовательно, бог не имел никакого отношения к возникновению и развитию языка. Таковы аргументы Я. Гримма, изложенные в докладе "О происхождении языка", зачитанном в Берлинской академии наук 9 января 1851 г.
Глава 2 УСТАНОВИТЕЛЬ ИМЕН – БЛАГОРОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК, ЗАКОНОДАТЕЛЬ
У многих народов создание языка приписывалось отдаленным предкам, высокочтимым и святым основателям племени, которые были связаны с богами, покровительствовавшими этому племени. Естественно, что, создав племя, народ, праотцы создали и его язык. Так, в Ригведе имена устанавливают первые мудрецы. Подобный же вариант словотворчества (наряду с чисто божественным) содержится в древнеиранской священной книге Авесте (букв.: закон): "И их же древние люди гор имена установили".
В древнекитайской философии роль установителя имен выполняют не только предки, но и современники, управляющие государством. Спор шел лишь о том, насколько свободны они в выборе слов, как соотносится деятельность по именованию, выполняемая изначальной упорядочивающей мир силой, с деятельностью управителей. Рассмотрим в этой связи позиции двух выдающихся китайских философов античности (VI-V вв. до н.э.): Лао-цзы и Конфуция – основоположников двух из трех (третья – буддизм) в прошлом официальных религий, постоянно ведших между собой борьбу за влияние. Лао-дзы основал даосизм (от дао – путь, сы – выбравший), а Конфуций – конфуцианство.
В основном памятнике даосизма "Дао до цзин" ("Книга о пути и добродетели") установление имен тесно связано с понятием дао. Дао – это реальная, но неопределимая созидающая сила, предшествующая всему сущему (в том числе и богам) и независимая от него: "Человек следует (законам) земли. Земля следует (законам) неба. Небо следует законам дао, а дао следует самому себе".
Дао двойственно: одна сторона его безымянна, она не может быть выражена словами, она порождает главное в мире – небо и землю. Другая сторона обладает именем. Она изменчива, содержит конечные форматы, но в то же время она – "мать всех вещей". Как видим, и здесь именование сопутствует порождению вещей.
Зарождение даосизма, как и конфуцианства, происходило в очень трудную и бурную эпоху китайской истории, в эпоху междоусобиц, злоупотребления властью жестоких и алчных правителей, от чего страдало все население. Поэтому философы призывали правителей действовать в соответствии с законами, диктуемыми высшими силами. Только в этом случае поведение их будет правильным, т.е. приведет к порядку и благоденствию. Если государи и знать будут соблюдать дао, то и они сами, и народ успокоятся.
Установление порядка связано с именованием. Поскольку дао осуществляет порядок через государей, то и установление имен происходит через них. При этом государям необходимо "знать предел их употребления", т.е. их точный смысл. Это требование связано с законодательством: чем больше законов и чем они менее точны, тем больше беспорядка в обществе.
Конфуций, меньше интересовавшийся началами бытия и больше – нравственно-политическими способами наведения порядка в мире, прямо возлагал ответственность за установление имен на "благородного мужа" – государя, правителя. Он должен давать и произносить имена правильно, в соответствии с целесообразными правилами поведения. Последние основываются на гуманности и благорасположении благородного мужа к подданным и на их доверительной покорности.
Поскольку порядок и слова исходят, по Конфуцию, не от независимого дао, а от благородного мужа, то неправильные имена он же может и исправить. Отсюда теория исправления имен, имевшая определенный социальный смысл в условиях хаотического правления царствами при Конфуции.
Конфуций, говоря о правильности употребления имен, имеет в виду прежде всего общение между государем и подданными, правителем и исполнителями. Вот почему важно, чтобы слова благородного мужа были правильными, "имели под собой основание", т.е. указания его должны быть точными и понятными исполнителю. Такими же должны быть и законы, их исполнение и наказание за нарушение. Иначе "дела не могут осуществляться" и "народ не знает, как себя вести".
Однажды Цзы-лу спросил учителя: что вы сделаете прежде всего, если Вэйский правитель (города Вэй) привлечет Вас к управлению государством? И Конфуций удивил своих учеников ответом: "Необходимо начать с исправления имен". Одной из злободневных задач в этом отношении было приведение в соответствие названий должностей с обязанностями занимающих их чиновников – отмечает автор комментариев к "Лунь юй" ("Беседы и суждения") Конфуция В. А. Кривцов. Другими словами, государь или чиновник, отец или сын должны соответствовать, так сказать, своему понятию, выполнять прежде всего свое предназначение и социальные функции. Естественно, что для правильного выполнения распоряжений благородного мужа и законов это необходимо.