А о составе, количестве и качестве Освободительной армии адмирала А. В. Колчака в Сибири больно уж хорошо написал в своём дневнике барон А. Будберг: «Сформировавшиеся в Харбине в начале апреля 1918 года под негласным покровительством и на денежные субсидии Хорвата отряды спасателей родины, под руководством Семёнова и Орлова, по моему мнению, самые анархические организации, так как для них не существует никаких законов и слушаются они только тех, кто даёт им деньги…
Актив же весь пока — человек семьсот у Семёнова на станции Маньчжурия, человек четыреста у Орлова в Харбине и кучка у Калмыкова на станции Пограничной.
Штаб начальника российских войск в Харбине, содержимый по штату отдельного корпуса, но почти не имеющий войск; во всяком случае, в штабах этих войск больше народу, чем во всех строевых их частях; есть полки по пятьдесят солдат, зато штабные должности переполнены, и всюду ещё толпы прикомандированных; всё начальство обзавелось стадами личных адъютантов; по городу носятся автомобили с супругами, содержанками и ординарцами высокого начальства и разных кандидатов в атаманы; появились так называемые сёстры, или, вернее сказать, кузины милосердия.
Совершенно неожиданно главнокомандующим назначен появившийся откуда-то и, как говорят, специально привезённый сюда адмирал Колчак. Создают главнокомандующего, у которого, если собрать всех принятых в войске китайцев и корейцев, не наберётся воинов даже на полк мирного состава. Видел проекты всех штатов и сметы расходов у начальника тыла всех российских войск; цифры получились весьма внушительные: только по интендантской смете на полгода требуется ста пятидесяти миллионов рублей. Все штаты раздуты до невозможного; имеется даже управление запасной бригады, в которой нет, да и не будет, вероятно, ни одного солдата, но зато есть два генерала, несколько адъютантов и бригадные: врач, священник и пр., и пр.
В штабе дальневосточного корпуса больше людей, чем во всех отрядах, вместе взятых; в управлении инспектора артиллерии сидит восемь генералов и штаб-офицеров, а во всём корпусе только семь старых пушек. Все разговоры о сильной и дисциплинированной армии приморского земства такие же мыльные пузыри, как бахвальство атаманов их отрядами; как и везде, здесь налицо только штабы, а штыков — как „кот наплакал“ (в двух полках по двести-триста штыков, а в остальных налицо только штабы).
В августе 1918 года японцы энергично двинулись на Хабаровск и уже в начале сентября заняли его, а чехи от Читы продвинулись на запад и прочистили всю магистраль и освободили путь чуть ли не до Волги. Красная хмарь понемногу рассеивается, но кто-то её заменит? Калмыковские спасатели показывают Никольску и Хабаровску, что такое новый режим; всюду идут аресты, расстрелы, про их подвиги рассказывают такие чудовищные вещи, что не хочется верить.
Приехавшие с запада говорят, что для развёртывания сибирской армии произвели очередной призыв и набрали новобранцев, но офицеры их опасаются больше, чем красноармейцев; в Томске и других городах офицеры собираются на ночь в отдельную казарму; и оружие, и пулемёты охраняются офицерскими караулами. На уфимском направлении один из украинских куреней перебил офицеров и перешёл к красным».
Вот как описывает А. Будберг съезд представителей фабрично-заводской промышленности, проходивший в мае 1919 рода в Екатеринбурге, куда он ездил вместе с А. Колчаком, и так красочно снятый в фильме «Адмирал»: «Утром тринадцатого мая разбирался с заказами, распределенными здесь уполномоченными министерства снабжения, после чего высказал товарищу министра Мельникову, что в этом деле нужны прокурор, сенаторская ревизия и военно-полевой суд, ибо, несомненно, многие заказы распределены или сумасшедшими идиотами, или заинтересованными в заказах мошенниками.
Контракты составлены так, что все выгоды и преимущества даны подрядчикам, а за казной оставлены обязанности платить и отвечать за все случайности без обеспеченной даже надежды и на срочность исполнения, и на самое исполнение. Крупные заказы розданы демократически по мелким, маломощным, неизвестным и совершенно безденежным подрядчикам без залогов, штрафов и с выдачей вперёд авансов, ничем абсолютно не обеспеченных; эти подрядчики брались выполнить заказы в любое время, ибо, очевидно, никогда и не собирались выполнять принимаемые на себя обязательства.
Местные обыватели говорят, что эти подряды были предметом беззастенчивой спекуляции и продавались из рук в руки. Полученные от казны многомиллионные авансы были пущены в спекуляцию по покупке и продаже разных товаров. (Вот, оказывается, когда зарождалась в России современная коррупция, остановленная большевиками до 1991 года). В результате ни один заказ к сроку был не выполнен, армия осталась без обоза и походных кухонь.
Для меня ясно, что в неуспехе фронта виноваты те, которые позволили армии распухнуть до восемьсот тысяч ртов при семидесяти-восьмидесяти тысячах штыков; те, которые по безграмотности и по честолюбию гнали армии от Урала к Волге, забыв о возможности красного контрнаступления и не учитывая усталости, раздетости, растрепанности армий.
Разговаривал с полковником Зубковским, только что прибывшим в Омск с фронта; по его мнению, положение там совсем скверное; огромная часть личного состава прямо не хочет воевать, не хочет рисковать жизнью и терпеть разные невзгоды и лишения; набранные наспех уральские пополнения во время отхода армий разошлись по домам, унося с собой всё снабжение, частью и винтовки. В частях остались штабы, офицеры и очень немного солдат. Вся эта редкая паутина ползёт на восток, не оказывая уже никакого сопротивления; отходят на забираемых у населения подводах, что и объясняет быстроту отката. Красные ведут преследование тоже на подводах.
Происшедшее с нашими дутыми армиями характеризуется тем, что в Сибирской осталось около шести тысяч штыков, а ещё в июне эта армия требовала денег и снабжения на триста пятьдесят тысяч человек. Всё отправленное за последние два месяца на фронт снаряжение, снабжение и вооружение погибло и перешло в руки красных. Дитерихс (новый наштаверх) добился наконец, чтобы армии доставили сведения о действительной их численности; оказывается, что у нас около пятидесяти тысяч строевых чинов при трехстах тысячах ртов; в армиях боевого элемента не больше двенадцати-пятнадцати тысяч человек каждой, то есть примерно около дивизии хорошего состава.
Написал министру финансов письмо, в коем ориентирую его в настроениях фронта, крайне враждебных к состоятельной буржуазии и спекулятивным кругам, жиреющим от доходов и барышей, но не желающим ничем жертвовать и реально помочь армии; указал, что в теперешнее больное время такое настроение может привести к очень печальным результатам и что необходимы какие-нибудь особые меры, чтобы заставить состоятельные классы понять, что фронт спасает их жизнь, достояние и привилегии и имеет право рассчитывать, чтобы подумали о его нуждах и ему помогли.
Но так как горький опыт показывает, что нет никакой надежды на то, что буржуи раскачаются и откроют свои туго затянутые жадностью и узкомыслием кошели, то я очень прошу обсудить моё предложение о принудительном обложении богатых классов и крупных доходов большим прогрессивным налогом.
Я помню так называемые „дни армии“ в Харбине, когда путём благотворительного выжимания собрали около полутораста тысяч рублей, а между тем в Харбине имелись сотни обывателей, сделавшихся во время войны миллионерами, и многие сотни богачей, наживших за это время десятки миллионов; люди, близкие торговле, говорили мне, что прибыль Владивостока и Харбина за время войны и смуты можно подвести к миллиарду рублей.
Такой же жалкий сбор был произведён и во Владивостоке, когда же полтора года тому назад там установилась большевистская власть и ей понадобились деньги, то она их получила немедленно и в количестве нескольких миллионов, причём давшие эти деньги сейчас же об этом забыли и никогда более не вспоминали».
До чего же идентична ситуация с благотворительными сборами наших миллиардеров сейчас. Я считаю, что очень глупо ждать, когда у них заговорит совесть. Лучше они купят себе на Западе лишний дворец, построят ещё одну самую большую и дорогую яхту в мире или приобретут футбольный клуб. Это им гораздо милее, чем пенсионеры, построившие в советское время заводы и фабрики для их обогащения.