Соколов. – Когда они были недовольны, что вы им отказываете в том или другом обыске или практических мерах, они не высказывали угроз, что им придется прибегнуть к самосуду, к убийству тех лиц из общественных организаций, которых вы по их донесениям не арестовывали?

Климович. – Этого они мне прямо, категорически не говорили, но чувствовать это можно было. Это объясняется тем, что деятельность правых организаций – это было в феврале 1906 года, когда я в первый раз в жизни попал в Москву, – деятельность этих правых организаций выразилась в организации дружин для борьбы с выступлениями левых партий.

Председатель. – Для борьбы с кем?

Климович. – С выступлениями революционеров в 1905 году. Я этих дружин уже не застал. Они расплылись, когда я приехал. Но меня просил тот же Ознобишин помочь воссозданию этой организации. Я отнесся категорически определенно-отрицательно и сказал: «Если будут какие-нибудь организации, хотя бы с целью поддержания порядка, оказания помощи властям, то я знаю одно, что ружье заряженное, особенно когда находится в руках незрелых, юных, всегда стреляет само и, если они создадут эту организацию, я буду поставлен в необходимость с ними расправляться жестоким образом. Поэтому прошу меня избавить от этого». После этого он был со мною осторожнее.

Соколов. – Возвращаюсь к деятельности Андроникова. Вам известна была связь его с великим князем Александром Михайловичем?

Климович. – Я видел его один раз, по поводу сбора на воздушный флот, я знал, что он большой плут и шантажист. Но, слава богу, судьба меня от него избавила, и я с ним не сталкивался.

Соколов. – В поле вашего наблюдения не было общества возрождения русского флота?

Климович. – Нет, я сталкивался уже после того, как Александр Михайлович принял на себя устройство сбора в пользу воздушного флота.

Соколов. – А о деятельности неких Архипова и Баранова и Соколовского вы ничего не знаете?

Климович. – Нет.

Соколов. – Ваша служебная деятельность началась в городе Вильно?

Климович. – Нет, я был сначала в Житомире в корпусе жандармов. В полку я был в Люблине, потом перешел в Житомир… Потом я был в Вильно в 1904 году начальником охранного отделения и 7 месяцев полициймейстером.

Соколов. – Вы не были знакомы там с Комиссаровым?

Климович. – С Комиссаровым я воспитывался.

Соколов. – Вы не встретились с ним в Вильно в 1904 году?

Климович. – Нет, не встретился.

Соколов. – Ваша служебная деятельность не перекрещивалась с деятельностью Комиссарова?

Климович. – Она совпадала. Он был одно время помощником московского охранного отделения, когда я был заведующим особого отдела департамента полиции.

Соколов. – А в Вильно вы с ним не сталкивались?

Климович. – Нет.

Соколов. – Приблизительно в этих годах Комиссаров был капитаном артиллерии в Вильно?

Климович. – Он был в мортирном полку и приехал спросить меня о правилах поступления в корпус жандармов.

Соколов. – Вам известно, что прежде, чем явиться к вам, он принадлежал к военной революционной организации офицерской? По деятельности начальника охранного отделения, вам не приходилось это установить?

Климович. – Нет.

Председатель. – Мне хочется спросить вас относительно Абросимова. Вы относились положительно к его деятельности, но в вашем рассказе было какое-то «но». Что же вам в деятельности его не нравилось?

Климович. – Я себе позволю обобщить сказанное раньше относительно провокации вообще. Я должен сказать, что я не отрицаю наличность провокации, как несчастный случай, в смысле ошибок тех или других офицеров корпуса жандармов, ставших жертвой этой провокации. Я только скажу, что департамент полиции, это центральное учреждение, всеми силами и я, ваш обвиняемый в данную минуту, всеми силами и фибрами души, сколько было возможно, употребляли все силы, чтобы этого не было. Что касается Абросимова, я обращал внимание начальника охранного отделения, что он излишне резвый в своей деятельности, что он идет на лезвее, вот-вот может сорваться. Начальник мне ответил: «В этом отношении, я ему уже сделал указания и буду его удерживать».

Смиттен. – За время вашей службы, возникало против вас обвинение в неправильных по службе действиях?

Климович. – Нет, никогда.

Смиттен. – В форме расследования начальником или в форме судебных дел, против вас направленных?

Климович. – Может быть, мои действия когда-нибудь и проверялись начальством, но за всю свою служебную деятельность ни одного замечания, выговора или административного взыскания я не получал.

Председатель. – Относительно организации воейковской, вы мельком упомянули, а потом вы отошли от нее…

Климович. – У него своя дворцовая охрана, она содержалась также на средства департамента полиции, входила в бюджет пятимиллионного фонда.

Председатель. – Скажите, пожалуйста, что вы знаете о деятельности Спиридовича?

Климович. – Его деятельность протекала вне моего круга, ибо он принадлежал к дворцовой охране. Лично я не высоко расценивал его. Он был начальником охранного отделения в Казани[*] 12 лет тому назад, был там ранен, прострелен и после этого был в департаменте полиции некоторое время. У меня никакого соприкосновения с его работой не было.

Председатель. – Вы его плохо оценивали в каком отношении?

Климович. – Как большого карьериста, стремящегося к созданию чего-либо не для пользы дела, а для личного блага.

Председатель. – Где вы были, когда здесь был процесс о приготовлении к цареубийству, в котором фигурировала фамилия Спиридовича?

Климович. – Я не помню.

Председатель. – Это дело о лейтенанте флота Никитенко и почтовом чиновнике Наумове.

Климович. – Фамилия эта мне известна, но я процесса не помню. Во всяком случае это дело такое крупное, что оно меня коснулось бы, если бы я был здесь, но очевидно меня здесь не было. Когда я был директором департамента полиции, то деятельность петроградского охранного отделения протекала совершенно автономно.

Председатель. – Где вы были, когда Герасимов был начальником охранного отделения?

Климович. – Сначала в Вильно, Москве и, наконец, заведывающим особым отделом в департаменте полиции. И в это время для нас составляло, для меня и для директора департамента полиции Трусевича, некоторый кошмар то, что мы не могли добиться сведений от петроградского охранного отделения. Оно считало себя автономным, имея непосредственный доклад министру внутренних дел.

Председатель. – А когда министром стал Столыпин?

Климович. – Столыпин совершенно игнорировал нас. Департамент полиции был обречен с одной стороны на невозможность внести корректив в свою деятельность, а потом этот мощный аппарат, петроградский департамент полиции, для своей собственной информации, был лишен возможности получать сведения от охранного отделения, ибо Герасимов ничего не сообщал.

Председатель. – В каких отношениях был Герасимов со Спиридовичем?

Климович. – Вероятно в безразличных, не могу сказать, я не знаю. Во всяком случае не в плохих, в приличных, ни в особенно теплых, ни в холодных.

Председатель. – Ведь они служили одновременно: Герасимов начальником охранного отделения, а Спиридович начальником дворцовой охраны.

Климович. – Герасимов представлял такую мощную фигуру в то время, что Спиридович с ним считался.

Иванов. – Я просил бы опять возвратиться снова к вопросу, который я поднял. Вы вступили в должность непосредственно за Белецким и тут, столкнувшись с положением финансовым, с кредитами, пришли к заключению, что дело пришло в расстройство. Очевидно вы просматривали денежные дела; не производило ли впечатление на вас, что там были произведены неправильные расходы?