Вряд ли Зирп звонил бы ему, если бы речь шла о Соленом или о ком-нибудь другом из рядовых членов организации. Скорее всего, что-то случилось с Фитцджеральдом.

Спускаясь в лифте вниз, Гэс думал о том, что все было бы намного проще, если бы ему еще тогда, давно, удалось убить Зирпа; но убивать человека, который вдруг оказался беззащитным, он тоже не мог! А вот если бы Зирпу угодила пуля меж глаз, тогда, в ночном сражении... Если бы, если бы...

Дверь лифта раскрылась, и Гэс через вестибюль бросился к входным дверям. Швейцара на месте не было. В такой час все уже давно спят... Странно, а почему остался на своем месте лифтер?

Гэс оглянулся — загорающиеся лампочки показывали, что лифт пошел вниз, в подвал. Гэс выскользнул на улицу. Он шел, слегка пригибаясь, избегая освещенных мест, ожидая самого худшего. Но вряд ли они вызвали его на улицу, чтобы просто устроить ночной фейерверк, позабавиться стрельбой. Нет, у них совсем иное чувство юмора — не телефонные звоночки, а нечто более существенное, вроде тюрьмы или подброшенного трупа.

Гэс услышал, как со стороны безлюдного в эту пору ночи бульвара Линвуд приближается автомобиль с мощным мотором. Из темноты выскочил огромный черный лимузин и, казалось, помчался прямо на него. Его ноги хотели бежать сами по себе, но он оставался на месте, держа в каждой руке тяжелый пистолет и выжидая, что будет дальше. Бронированный автомобиль, с отверстиями в бортах для оружейных стволов, приближался со скоростью около ста километров в час. Вряд ли из машины видели его, прячущегося в плотной темноте. Тем не менее из машины начали стрелять, но наугад. Гэс, стоя на колене, несколько раз выстрелил в приближающегося монстра. Загремел автомат; Гэс отпрыгнул в сторону и скрылся за большой декоративной вазой; в лицо ему полетели осколки бетона.

Лимузин замедлил движение, задняя дверца открылась. Из машины на асфальт выбросили что-то тяжелое, снова взревел мотор, будто захлебываясь от идиотского восторга, — словно вампир, опьяневший от свежей крови, словно шакал, разодравший кому-то горло, — и чудовищный автомобиль унесся в ночь.

Гэс подбежал к тому месту. Издалека казалось, что на дороге лежат два тюка... Два тела. Он перевернул одно из них. Фитцджеральд. Отверстие между глазами. Выстрел с близкого расстояния... Перевернул второе тело на спину. Лаванда. Вся грудь у него была изрешечена пулями. Но он еще был жив.

Ему хватило последних сил лишь на то, чтобы сказать:

— Гэс, бери “банджо” и...

Шофер Лаванда умер. Умирая, он знал, что сделал все, что смог — он сумел сказать мастеру смерти то, что ему так хотелось сказать.

Гэс оттащил оба тела к бровке. Тишину ночи разорвали сирены. Полицейские, машины скорой помощи. Теперь они займутся теми, кто еще совсем недавно был жив, а теперь мертв. Два хороших человека превратились в груды бесчувственной материи.

Фитцджеральд... единственный человек, к которому он, Гэс, что бы ни произошло, мог всегда обратиться за помощью, и который всегда был готов эту помощь оказать. Гэсу было очень горько, что он так мало знал его. Их всегда разделяли разница в возрасте, жизненный опыт, положение, которое они занимали. Они никогда не были близки, они никогда не беседовали о делах семейных, о вере, о Церкви, о природе, о бессмертии. Между ними были только деловые отношения, они обсуждали лишь текущие дела. Так было и тогда, когда Фитцджеральд подобрал сельского парня с улицы, и тогда, когда он завещал ему дела своей организации как наследнику. Фитцджеральд всегда думал о будущем, всегда беспокоился о своих людях, всегда полностью посвящал себя делам своей организации, которая выстояла в самые тяжелые времена.

Гэс кончиками пальцев коснулся седых волос, убрал прядь, упавшую на лоб.

— Все будет в порядке, мистер Фитцджеральд, все будет в порядке. Я обо всем позабочусь.

На улице, ведущей к дому, показался небольшой автомобиль. Гэс быстро вернулся в дом. Лифт стоял на первом этаже, но лифтера нигде не было видно.

И Гэса озарило — он знал, что ему нужно сделать в первую очередь.

Он свернул в коридор и увидел человека в красной форменной одежде, скрывающегося за следующим поворотом коридора. Несмотря на то, что одна нога у Гэса так и не приобрела прежней силы, он стремительно бросился вдогонку.

Коридор привел его к запертой двери. Света в этом отрезке коридора не было. Инстинкт подсказал Гэсу, что в темной нише кто-то стоит. Гэс бросился на пол. Прогрохотал выстрел, пуля с воем пронеслась мимо головы Гэса. Второй раз выстрелить лифтер не успел — его уже крепко держали могучие руки Гэса, а оружие было отобрано. Лифтер попытался укусить Гэса, но получил сильнейший удар локтем по вставным зубам. И прекратил сопротивление.

— Пошли наверх, — сказал Гэс. — Поедем на грузовом лифте.

Грузовой лифт натужно, с шумом полз вверх. Они приехали под самую крышу. В лифте Гэс молчал. А что ему было говорить? Не он начал эту смертельную игру.

На крыше они вышли на площадку надстройки для лифта. Горизонт на востоке уже посветлел — приближался рассвет. Под ногами все было заляпано голубиным пометом; пахло гудроновым покрытием крыши.

— Давай, выкладывай все, — сказал Гэс.

— Ага, напугал! — Лифтер попытался говорить тоном зэка, с соответствующим выражением на лице. У него это не очень получилось. Он сразу понял, что ничего не получится, но как актер, которому нужно довести до конца свою ремарку, он продолжал что-то мямлить.

Гэс сильным ударом в лицо заставил его замолчать; лифтер отлетел на низенькую стенку и только чудом не сорвался вниз. А лететь бы пришлось восемь этажей.

— Все, все, я твой, — быстро проговорил лифтер. — Что ты от меня хочешь?

— Все, что знаешь.

— Да я просто сидел у тебя на хвосте! И должен был сообщать Мики о всех твоих перемещениях. Вот и все.

— Ну, не совсем все, — сказал Гэс. — Дай мне номер телефона, по которому ты должен звонить. И как ты себя при этом называешь?

— Поплар 4711, — сказал лифтер. — А зовут меня Чарли.

— Сейчас полетишь вниз!

— Поплар 3711, — выкрикнул лифтер. — Меня зовут Шерман! Вот — все. Честно, клянусь святым Петром! Все сказал как есть.

— Кто был в машине? И где они сейчас?

— Ничего об этом не знаю.

Гэс, охваченный слепой яростью, обхватил Шермана за пояс и поднял над низенькой стенкой, чтобы швырнуть вниз.

— Подожди! — взвизгнул Шерман; повернув голову, он с ужасом смотрел на далекую землю вниз. — Они все из Чикаго! Шестеро! Здоровяк Джо, Лэнски, Фрэнки, Дино Лукези, Пузо Гатт и Бонзо!

— А где они теперь?

— До них уже не доберешься. Они должны были оставить машину в Центральном городском гараже, а потом тут же сесть на поезд и ехать назад в Чику. Ну, по крайней мере, я слышал такие разговоры.

— Ну что ж, спасибо, — сказал Гэс и опустил Шермана на площадку.

Увидев, что Гэс расслабился, Шерман отступил на шаг, и, высоко махнув ногой, нанес Гэсу удар в шею концом остроносого ботинка. Удар пришелся прямо в адамово яблоко. На несколько мгновений Гэс оказался совершенно парализованным, его руки безвольно опустились; но Шерман не смог нанести следующий удар — не удержавшись на ногах, он с криком перевалился через низкую стенку на краю площадки. Каким-то чудом он успел ухватиться за самый край. Гэс смотрел на руки, держащиеся за кирпичи, но не мог сдвинуться с места. Он видел, как пальцы царапают кирпич, видел, как один из кирпичей начинает раскачиваться. Шерман снова издал вопль; казалось, длинные, пожелтевшие от никотина пальцы выдавливают из кирпича кровь; известка, державшая кирпич на месте, была уже старой, и к тому же была тонко положена — стенка была просто декоративной, — кирпич сдвинулся и полетел вниз, вместе с ним полетели руки; вместе с руками — тело, а вместе с телом полетел вниз протяжный вопль.

Боже, Боже, когда закончится этот ужас, когда прекратятся эти убийства? Гэс прислонился к трубе, глубоко вдыхая воздух — горло болело и дергалось при каждом вздохе. Увы, убийства пока будут продолжаться. Пока не...