Как он и предполагал, открыто выступать против него враги побоялись. Было объявлено, что трактат не содержит никаких ошибочных и ложных положений. Однако сколько Кампанелла ни настаивал, чтобы расследование обстоятельств, при которых в Риме была нелегально напечатана эта работа, велось энергично и тщательно, кардинал Барберини затянул следствие и в конечном итоге сумел его совсем замять.

Враги Кампанеллы не гнушались ничем. По городу распускались самые невероятные слухи, противоречивые и вздорные. Цель их была одна: восстановить против Кампанеллы возможно большее число людей и сделать так, чтобы папа прогнал его от себя. Кампанеллу называли вдохновителем всех колдунов и магов. Ведь он сам, обманывая папу, тайком печатает свои астрологические сочинения! Во многих гороскопах, которые оказывались в руках инквизиции, предсказатели ссылались на авторитет Кампанеллы. Но этого было мало: листовки с гороскопами стали подписывать его именем. С другой стороны, когда в народе начался ропот в связи с увеличивающимся числом арестов, кое-кто из приближенных папы недвусмысленно намекнул, что преследования астрологов происходят по вине Кампанеллы. Испанский посол не остался безразличным к этой кампании. У него были точные сведения, что Кампанелла самым решительным образом доказывает Урбану необходимость окончательно порвать с Испанией и перейти, опираясь на помощь Франции, к открытой борьбе.

Молва приписывала Кампанелле честолюбивые намерения. Одни говорили, что он хочет стать кардиналом, а другие, что он метит даже на папский престол.

Франческо Барберини и его единомышленники старались использовать любой предлог, чтобы помешать Кампанелле встречаться с Урбаном.

Еще в Неаполе Кампанелла узнал, что Галилей работает над новым большим сочинением, где рассматривает причины отливов и приливов в тесной связи с вопросом о вращении Земли и подвергает критике систему Птолемея. Эта новость очень обрадовала Кампанеллу. Он хотел, чтобы сочинение Галилея вышло в свет, но предвидел, с какими это сопряжено трудностями. Декрет 1616 года осуждал учение Коперника как абсурдное и еретическое. Томмазо написал Галилею письмо и посоветовал придать сочинению форму диалога, один из участников которого излагал бы факты, доказывающие вращение Земли, а другой опровергал бы их доводами сторонников птолемеевой системы. Важно было пустить в научный обиход новые факты, которые красноречиво говорили за себя! В то же самое время Галилей, прикрываясь фигурой противника коперниковых идей, мог защищаться утверждением, что именно этот персонаж диалога выражает истинные мысли автора. Галилей последовал совету Кампанеллы.

В мае 1630 года по настоянию друзей, среди которых Кампанелла играл далеко не последнюю роль, Галилей снова приехал в Рим. Его уверяли, что есть надежда получить от папы разрешение на опубликование «Диалога». Наконец-то Кампанелла мог повидать Галилея! С момента их первой и единственной встречи в Падуе, когда они были еще молодыми людьми, пролетело почти целых сорок лет!

Кампанелла советовал Галилею приложить максимум усилий и напечатать «Диалог». Он брался сам поговорить об этом с папой. Его положение было не из легких. Он помнил, как попал впросак, когда, комментируя первую оду Урбана, имел смелость восхвалять открытия Галилея и не соглашаться с известным декретом, который объявил, что мысль о вращении Земли противоречит священному писанию. Но на этот раз стоило снова рискнуть!

Томмазо сдержал слово. Он собрал все свое умение убеждать, когда доказывал Урбану, какой огромный вред наносит его политике декрет 1616 года. Почему ему не отказаться от ошибок своих предшественников?! Ведь образованный человек не должен бежать от фактов, которые легко проверить, глядя на небо в подзорную трубу!

К его аргументам прибавился еще один. Отрицая вращение Земли, папство никогда не вернет в лоно католицизма еретиков-протестантов. Он рассказал Урбану, что ему уже удалось было склонить нескольких видных немецких дворян к отказу от лютеранства, но дело закончилось скандалом. Узнав, что церковь запрещает учение Коперника, немцы и слышать ничего не захотели об обращении в католицизм.

Кампанелла считал, что разговор с папой прошел удачно.

Урбан благожелательно принял Галилея и увеличил ему пенсию. Он согласился, чтобы «Диалог о приливах и отливах», если в нем не будет найдено никаких еретических идей, был опубликован. Папа поручил Мостро произвести цензуру. Мостро, видя благоволение папы к Галилею, сделал несколько замечаний и разрешил книгу к печати. Довольный успехом, Галилей вернулся во Флоренцию.

Лето 1630 года не принесло Урбану успокоения. Мало того, что слухи о его близкой кончине возобновились с невиданной настойчивостью — папа осязательно умрет в августе! — теперь еще к ним прибавились толки о предстоящем в самом недалеком будущем конклаве, где будет избран его преемник. Обычной темой разговоров стали рассуждения о том, кто из возможных кандидатов имеет больше всего шансов на папскую тиару. Чего только не творилось в Риме! Во время одной из религиозных процессий, когда следовало петь за здравие папы, толпа затянула «по ошибке» за упокой. И это при живом-то папе!

Урбан приказал продолжать аресты. Его поставили в известность, что к гороскопам, предрекающим ему гибель, прибавились и другие. Кардиналу Скалья, ярому стороннику испанской партии, астрологи предсказали, что после смерти Урбана он станет папой.

Одно событие чуть было совсем не доконало Урбана. Из Испании в Рим приехала группа кардиналов, чтобы принять участие в конклаве по избранию нового папы. Словно он уже умер! К тому же стояла страшная жара и в городе было замечено несколько случаев заболевания чумой. От чего ему суждено умереть — от мора или от руки подосланного убийцы? Он подозревал, что враги готовят ему насильственную смерть. Он боялся засад и выстрелов из-за угла. По его приказу постройки вокруг прохода из Ватиканского дворца в Замок св. Ангела были разрушены.

В те дни, когда Кампанелла был в силах выходить из монастыря, он посещал различные ученые собрания, принимал горячее участие в диспутах и всегда удивлял слушателей своими познаниями. Не было ни одной отрасли науки, к которой он не проявлял бы интереса. Он писал о медицине и политике, о праве и военном искусстве, об астрономических наблюдениях и об извержении Везувия. Он очень внимательно следил за тем, что делал Галилей. Он был уверен, что рождающееся в муках новое мировоззрение открывает перед человечеством счастливую эру. Перед его мысленным взором вставал будущий Город Солнца.

Как он был молод, этот больной, искалеченный пытками старик! Со своими верными учениками он говорил не о теологии — все его мысли принадлежали борьбе. Италия должна стать вольной!

Он часто думал о бегстве из Рима, прекрасно понимая, что благоволение папы не будет продолжаться вечно. Он хотел иметь свободные руки. Ему надоело тратить уйму сил на то, чтобы различными уловками разрушать козни завистников и врагов. Но куда бежать? Ни в одном из городов Италии он не мог чувствовать себя в безопасности, а покинуть родину он согласился бы только в крайнем случае.

Кардинал Барберини и его окружение продолжали всеми силами вредить Кампанелле. Они сделали невозможным опубликование его сочинений, даже тех, которые были разрешены цензурой. А когда Кампанелле с большим трудом удалось напечатать «Побежденный атеизм», то они вскоре после выхода книги в свет запретили ее, хотя это произведение дважды получило одобрение цензоров. Враги ставили ему в вину, что больше двадцати мест «Побежденного атеизма» противоречат булле, недавно изданной против астрологов, и в то же самое время распускали молву, что именно Кампанелла подбил Урбана на опубликование этой буллы. Противникам Кампанеллы надо было во что бы то ни стало запретить «Побежденный атеизм». Для этого годились и неуклюжие ссылки на противоречие с буллой. Другие аргументы подобрать было трудно — Кампанелла так старательно изничтожал безбожников! Однако истинный смысл его книги был правильно понят читателями. Как только «Побежденный атеизм» вышел в свет, ему дали другое название — «Побеждающий атеизм»!