— Хочешь подраться?

— Конечно!

И не говоря больше не слова, Лолоку пригнулась и схватила меня за дальнюю от нее ногу, резко дернув ее на себя и вверх. Какого-нибудь увальня это опрокинуло бы на спину, но я, как только утратил опору, обхватил ее свободными ногами за шею, оперся на руку и перебросил Лолоку через себя. Шею ее я при этом не выпустил, так что инерция бросила меня вслед за ней, и я как бы сам собой оказался сидящим верхом на противнице. Откинувшись назад, я головой и руками придавил ее ноги к песку. Будь подо мной враг, я лягнул бы его сейчас третьей ногой в лицо, и на этом схватка бы завершилась. Его смертью или тяжелым увечьем.

Не желая признавать себя побежденной, Лолоку уязвила меня в ногу полухоботком, воспользовалась тем, что захват ослаб, и стала вырываться. Так мы возились, цепляясь и выкручивая, пока не оказалось, что на каждом из нас не осталось ни клочка одежды, а этими самыми клочками усеяно все вокруг.

Я совершенно не предполагал, что до этого дойдет именно сейчас, но факт фактом — мой джагон был в непосредственной близости от ее шрушера и, разумеется, среагировал должным образом. Я изогнулся и вошел, как вдруг почувствовал…

— У тебя тоже есть джагон?

— Очень маленький почти нет, — с истомой проскрипела Лолоку, когда мой джагон раздвигал жесткие лепестки ее шрушера. — А у тебя есть шрушер?

— Еще меньше твоего джагона, будь осторожна с ним, — произнес я и тут же испытал ощущение остроты, которого не мог и представить.

Позже я вознес хвалу за то, что нам так повезло. Не совпади расстояния, будь мой шрушер чуть дальше от джагона, ничего бы не вышло. Но это потом. А сейчас я наслаждался. Никогда раньше я, тот, кому доступно воплощение в любое тело, не мог и подумать, что возможно такое слияние. Я был тем и другим, я испытывал все, что может испытать самка, не переставая быть самцом. Иногда я забывал двигаться, немея, дрожа и цепенея от удовольствия, а иногда застывала и судорожно билась от счастья Лолоку. Долго ли это было? Не знаю и мне безразлично. Это было всегда.

Все чаще Лолоку сообщала, что до ее селения осталось совсем чуть-чуть, и, наконец, мы его увидели. Даже будь я один, не ошибся бы. Восьмигранные дыры в земле на месте исчезнувших крыш пещер: перепутать невозможно. Не дожидаясь, пока Лолоку известит о нашем прибытии тех, кто еще жил здесь, я устремился к одному из проломов и тщательно осмотрел край. Взял в руки несколько волосков, растер в руках пыль. Как мне хотелось бы ошибиться в своих предположениях! Пользуясь тем, что никто меня не видит, я принял свою исходную форму и приступил к анализу.

Cтоит ли говорить, каков оказался результат? Да, здесь были миньоны эксплуататора. Обнаружить это было несложно. В принципе, они такие же биороботы, как и я, просто попроще. Они крепкие, но не настолько, чтобы не оставлять следов в виде утерянных частиц. Частицы, которые я обнаружил в пыли, даже при первичном изучении были сходны с моими. Но я все же разделил их на фракции и подверг простейшему хромотогрфированию в крахмале. Так и есть: соотношение аминокислот идентично моему!

Успев закончить исследования и принять прежнюю форму до возвращения Лолоку, я сидел, поджав две ноги, и качая третьей в дыре, оставшейся на месте разрушенной миньонами эксплуататора крыши.

— Ты уже понял, что у нас случилось? — спросила, подошедшая и севшая рядом Лолоку.

— Да.

Она заглянула мне в лицо и потребовала:

— Тогда выполняй свое обещание! Рассказывай!

— Ну-уу… — я откинулся назад, опершись на руки и глядя в небо, — сюда пришли такие существа, которые извлекают из земли то, что им нужно. Всё, даже большинство камней, не однородные. Все состоит из многих элементов, спаянных вместе. Если какие-то забрать, остальные могут не удержаться и все развалится. Вот это здесь и произошло. Некоторые элементы изъяли, а без них крыши перестали быть упругими и жесткими. Понятно?

— Не очень. То есть, — Лолоку говорила как-то раздраженно, словно поймала меня на лжи, — вроде понятно; непонятно только, что это за существа, откуда они взялись, и как ты это понял.

Я повернулся к ней и спросил:

— Ты уверена, что рассказ об этом входит в то, о чем я обещал рассказать?

— Уверена. Недоговаривать — все равно, что врать или молчать вовсе. Ты обещал все объяснить. Все! Вот и объясняй.

Я объяснил, почему нет? В конце концов, никто не обязывал меня держать нашу деятельность в тайне от местных жителей. Я всегда делал это сам, руководствуясь только тем, что так будет спокойней и безопасней для всех. Объяснять оказалось несложно: Лолоку легко смогла понять, что такое биоконструирование (на самом примитивном уровне, но большего и не требовалось), зачем мы ищем пригодные для колонизации или эксплуатации планеты, как мы их предварительно изучаем. К моему некоторому удивлению, ничто не вызвало в ней протеста или отторжения. Вероятно, потому, что она осознавала: ее народ также расселялся по планете, переиначивая ее под себя и запросто распоряжаясь потребными ему ресурсами. Единственное, насчет чего она протестовала: бесполезность оповещения о том, что происходит, всех жителей планеты, чтобы они смогли выступить в поход против эксплуататора и его миньонов.

— Мы любим воевать! И умеем это очень хорошо!

Это правда, воевать они любили. Вот только войны в их понимании, это когда два десятка бойцов из одного селения приходят подраться к соседям, потом те и другие отдохнут и вместе двинутся дальше, а там уж и день к закату — войне конец, редко какая продлится дольше: все по домам разойдутся.

— Лолоку, миньоны которые вам навредили, воевать не станут. Не умеют, не понимают, что это значит. И вам с ними воевать все равно, что с камнями. Одного в пыль раскрошите, а остальные этого и не заметят.

— Всех раскрошим!

— Эксплуататор наделает новых, ему все равно, сколько их погибнет. Но, кстати, может наделать и таких, которые сперва будут уничтожать вас, а только потом браться за разработку недр. И противопоставить им вы ничего не сможете. Доску помнишь? Эксплуататор может понаделать таких же, или в десять раз злее. Или вообще таких, каких я-то представить не могу, не то, что ты!

— Не напугал, — упрямо заявила Лолоку. — Найдем эксплуататора и будем воевать с ним!

— Ох… — я встал и обхватил голову руками, — вот глупее этого точно ничего не придумаешь! Посмотри на меня!

Приняв свою естественную форму и добрав из песка массу, я продефилировал перед Лолоку, продемонстрировав некоторые из своих способностей на ближайших камнях. Она, вытаращив глаза так, что чуть стебельки не порвались, заворожено смотрела, пока я снова не обрел знакомый ей облик. Тогда она закрыла глаза.

— А я ведь не приспособлен для решения силовых задач в отличие от эксплуататора.

— Ты? Не приспособлен? — переспросила Лолоку, не открывая глаз.

— Мы с тобой по-разному понимаем, что значит "не приспособлен" и что такое "силовые задачи". Масштаб разный.

Не глядя на меня, Лолоку ушла. Не похоже, чтобы она собиралась представить меня своим соплеменникам.

Я прошел по направлению к кораблю уже порядочно, когда услышал за спиной торопливые прыжки. Еще не оборачиваясь, я знал, что это Лолоку.

— Хоть посмотрю, кто это нам так навредил. Воевать не стану.

Она пошла рядом, все еще стараясь не смотреть на меня.

— И смотреть бы не надо, — это все, что я сказал ей, а по-настоящему отговаривать даже не попробовал. Что скрывать, ее общество было мне приятно.

Не доходя до Корабля с полкилометра, я попросил Лолоку обождать. Дело в том, что неким труднообъяснимым образом я почувствовал, что эксплуататор находится в непосредственной близости. А где ему быть, если не около корабля?

Во мне кипело негодование и я решил прибегнуть к редкому, крайне унизительному для эксплуататора приему. Оглядевшись, я отколупнул сланцевую плитку и кратко, но емко описал, выцарапывая символы осколком желтоватого халцедона, допущенные эксплуататором ошибки и нарушения окончив некоторыми своими соображениями и адресовав послание кораблю. Такое обращение в письменной форме, причем не к нему лично — будет крайне оскорбительно. Ведь, таким образом, я не только сообщаю порочащую эксплуататора информацию, но и ставлю под сомнение его коммуникативные способности, низводя до уровня механизма. Громоздкие биороботы вроде него, очень не любят такого к себе отношения.