Осенью двадцать второго года юноша, влюбленный в авиацию, приехал из Саратова в Москву и поступил в Московское высшее техническое училище. Среди студентов поговаривали об организации кружка "Парящий полет", но толком никто ничего не знал.

 Сергей Люшин отправился в Петровский парк и спросил первого встречного в авиационной форме; пожав плечами, тот посоветовал обратиться в Управление воздушного флота.

 Особняк у фабрики "Большевик" найти было не трудно. Молодой человек обошел первый этаж управления. Наконец на втором этаже он попал к комиссару, и тот направил его... в свою редакцию.

 На Пятой Тверской-Ямской он уже собирался открыть дверь с вывеской: "Редакция воздушного флота", но увидел неожиданно маленькую дощечку с надписью: "Парящий полет" - и просиял: "Видно, мы ищем друг друга".

 Человек в полувоенном спросил его, что он умеет делать: владеет ли рубанком, напильником, молотком?

 Люшин дал утвердительный ответ.

 - Когда сможете приступить к делу? - спросил полувоенный, занося Люшина в список.

 - В весенние каникулы, - ответил студент.

 - Тогда будете строить планер вместе с Арцеуловым. В летный день его нетрудно найти на Ходынке: там он учит летать. Константина Константиновича все знают. Желаю удачи.

 Сергей было вышел, но, подумав, вернулся и попросил записать в кружок и своего друга Олега Антонова.

 Он записал Олега просто так, не говоря, что тот в Саратове и что такая запись, вероятно, бесполезна. Сергей совсем не думал об этом. Ему было хорошо от осязаемого приобщения к мечте. Захотелось разделить радость с другом. И он записал Олега.

 На Ходынском поле - так назывался Центральный аэродром - летным обучением занимались несколько школьных групп. У каждой - собственный старт. Люшин увидел разбросанные по полю группки людей. В воздухе гудели... нет, шуршали ротативные моторы. Когда к какому-то из людских островков садился самолет, там поднималась беготня. Биплан хватали за крылья, и он, покачиваясь равнодушной домашней уткой, заруливал для очередного взлета.

 Люшин спросил, где старт Арцеулова, и, когда пересекал поле, ему казалось, что в него целятся все самолеты, идущие на посадку. Делая перебежки и выжидая, он с трудом миновал опасные места.

 - Можно ли видеть летчика Арцеулова?

 Курсанты показали на самолет в воздухе.

 Люшин рисовал себе известного летчика могучим и несколько разочаровался, увидя человека не крупного, такого, как он сам.

 К Арцеулову подбежали с рапортом, видно, доложили попутно, что его спрашивает какой-то студент.

 Арцеулов поискал глазами. Люшин понял, кого он ищет, и подошел. Арцеулов снял шлем с очками и пригладил и без того гладкие волосы с пробором.

 - Здравствуйте, я Арцеулов. Чем могу быть полезен?

 - Я - Люшин, Сергей Люшин, студент МВТУ. Сейчас освобо...

 - А, очень приятно; мне уже говорили о вас, вы с большой охотой записались в наш кружок!.. Как скоро вы придете?

 - Сегодня.

 - Прекрасно, - улыбнулся такой готовности летчик, - тогда приходите вечером в Петровский дворец. Наша мастерская на первом этаже. Большая комната, "буржуйка"... Я строю планер А-5. Черановский - "Параболу", первое "летающее крыло". Летчик Невдачин - своего "Буревестника". Вы с кем хотите?

 - С вами.

 - Благодарю. Итак, до вечера, - Арцеулов вновь улыбнулся. Тонкое лицо его засветилось необычайно мягко, тихо.

 - До свидания, - пробормотал Сергей, провожая летчика взглядом.

 В погожий зимний день двадцать третьего года к начальнику летной части Московской высшей школы красвоенлетов Арцеулову пожаловала дирекция завода "Дукс". Константин Константинович хорошо знал только директора Немцова: тот иногда обращался к нему с просьбой испытать какой-нибудь из выпускаемых заводом самолетов - "ньюпор", "сопвич" или "дейчфор". Еще с мировой войны "Дукс" строил их по лицензиям французских и английских фирм. А раньше специализировался на выпуске велосипедов: "Лучшие в России - мужские, дамские, двухместные - тандем, со втулками "торпедо", велосипеды "Дукс".

 Представив Арцеулову конструкторов Николая Николаевича Поликарпова и Ивана Михайловича Косткина, Немцов намекнул на конфиденциальность визита, затем заговорил о новом самолете. Несмотря на туманность речи, можно было догадаться: разговор идет о совершенно новом, советском истребителе, и летчику предлагают испытать этот оригинальный самолет.

 - Надо бы взглянуть сперва на него, - улыбнулся Арцеулов.

 - Безусловно!.. Мы вам его покажем, как только вы согласитесь на испытания, - будто бы пошутил Поликарпов.

 - О! Здесь важные секреты, - слегка смутился летчик. - Ну хорошо, я в принципе согласен.

 В цехе, куда не все могли проникнуть, Арцеулову показали фюзеляж. Вместо шасси он опирался пока на козлы, но в контурных линиях уже улавливалась стремительность. Кабина летчика - почти в хвостовой части, а перед ней весьма продолговатый нос. Впереди на блоках висит мотор; рабочие готовят его к установке. Двенадцатицилиндровый "Либерти" в 400 лошадиных сил! По тем временам - чудо моторостроительной техники.

 Летчика сопровождали Поликарпов и Косткин. Первый - несколько суетливый, очень оживленный. Второй - сдержанный, как показалось, более откровенный. А вообще Арцеулов понимал, что любопытничать в условиях этой секретности несколько неэтично. Все же кое-что он позволил себе спросить, например:

 - Как центровка?..

 Поликарпов не замедлил с ответом:

 - Ради бога не беспокойтесь, Константин Константинович, все, все в порядке!

 Арцеулов заметил: о чем бы он ни спросил, Николай Николаевич весьма заботливо и даже ревностно торопится ответить, что все хорошо, все продумано, рассчитано и не внушает ни малейшего сомнения.

 В общем впечатление от первого осмотра оказалось благоприятным, и летчик гордился доверием. Конструкторы, тоже довольные, прощаясь, не скрывали надежд получить на своем самолете скорость большую, чем у лучших истребителей иностранных типов.

 Прошло некоторое время, прежде чем ИЛ-400, или, полнее, "истребитель либерти-400" - так назывался новый самолет - привезли в аэродромный ангар "Дукса". Когда Арцеулов увидел собранную машину, его поразил необычайный вид. Большой смелостью по тем временам было применение на истребителе свободного от подкосов и расчалок крыла. Однако озадачило другое: чем обеспечено нормальное центрирование, когда мотор вдвинут совсем в крыло? Чем уравновешен вес хвоста?

 С этим вопросом он и обратился к Поликарпову.

 - Все здесь просчитано, - начал Николай Николаевич. - Константин Константинович, у нас есть свой секрет: в угле установки крыла. Так что...

 "Может быть, они и правы?.. Все-таки специалисты, - подумал Арцеулов, - а зрительное впечатление бывает обманчиво".

 Новый истребитель стал коньком завода "Дукс". Если бы на ИЛ-400 удалось получить задуманный бросок по скорости, завод получил бы крупный заказ на первый советский истребитель. Накал страстей усиливался невозможностью компромисса: либо самый быстрый в мире истребитель, либо... никакой.

 В этой обстановке авторитетное мнение летчика, тем более такого, как Арцеулов, значило много. И надо сказать, администрация не скрывала своего внимания к летчику. Арцеулов это заметил и попросил... три десятка метров перкаля для обтяжки своего планера.

 - Знаете, - смущенно оправдывался он, - невозможно нынче купить материю...

 - Да что вы, Константин Константинович, сами собираетесь обтягивать планер? Помилуй бог! - догадался Немцов. - Где он у вас? Везите! Мы вам его обтянем в наилучшем виде и пролакируем.

 Любезность директора завода оказалась более чем кстати. Вскоре на Ходынке состоялся праздник по случаю открытия Общества друзей воздушного флота и "Добролета". Кружковцы выкатили на аэродром планер А-5. Запустить на нем Арцеулова пробовали при помощи веревки, на бегу. Проезжавший на автомобиле конструктор Прохоровщиков[16] крикнул: