Из бездонной бездны Рожинского извлек голос настойчиво повторяющий :

— Пан гетман, пан гетман! Надобно пробудиться.

Голос Моше. Его меньше, чем кого-либо другого хотелось видеть. Рожинский протянул руку к сабле, сабли под рукой не оказалось. Такое могло случиться только во сне. Схватился за пояс, не оказалось за поясом и пистоли

— Сгинь! — крикнул Рожинский и опять погрузился в бездну. И опять злая сила извлекла его из бездны. Моше тряс его за плечи.

— Пан Гетман! У тебя гости!

Рожинский, не находя под рукой ни сабли, ни пистоля, схватил со стола штоф и замахнулся им. Горилка пролилась ему на плечи. Моше выбил штоф из его руки.

— Жид! Ты обезумел! — возопил Рожинский.

— Не я обезумел, а обезумел, ты, пан гетман! Завтра королевские комиссары собирают коло. Пан гетман уверен, что останется гетманом?

Из полутьмы выдвинулась фигура старика. Рожинский узнал того, с кем заключал договор о субсидиях на поход. Он схватил старика за бороду и вышиб за дверь. Моше сам успел выскочить вслед за стариком. Пошатываясь, пан Рожинский дошел до палатей и повалился в глубоком сне.

Пахолоки едва разбудили Рожинского. С похмелья гудело в голове, и не оставляло ощущение, что с ним происходило ночью что-то необычное. Почему-то  сабля и пистоли оказались на печке, куда он никак не мог их положить. Всплывало из памяти лицо Моше. Спросил пахолоков, не приходил ли кто-либо к нему ночью. Пахолоки уверяли, что всю ночь сторожили и никого не видели. Сам, если бы не под хмелем, быть может, унюхал бы, что от пахолоков несло, как из винной бочки, но того унюхать ему было не дано.

Коло собралось на берегу Химки. Говорил королевский комиссар Станислав Стадницкий. Говорить он умел. Уверял, сам в свои уверения не веря, что король не собирается отнимать у польского рыцарства, собравшегося в Тушино, его честь, славу и корысть, что вступить в Московию с королевским войском подвигло его вторжение шведов, что король не хочет более терпеть крови в Московском государстве, с которым, якобы он и его предшественники польские короли жили по соседски и с Божьей помощью желает водворить мир и тишину на Московской земле.

Рожинский слушал вполуха. У него свои заботы. Он никак не мог сообразить приснилось ли ему ночное явление Моше и раввина?  Кошмар привиделся, или то была явь сквозь сон?

Говорил Стадницкий, будто пересыпал жемчуг из ладони в ладонь, да собравшемуся воинству в коло, не до рассуждений о шведах и не до претензий Сигизмунда на шведский престол. Всяк видел, что король хочет присвоить плоды их ратных трудов. Комиссары получили достойный отпор. Отвечал за все коло полковник Витковский, человек пожилой и бывалый. Еще с Баторием ходил на Посков.

— Все войско, господа королевские комиссары, объявляет благодарность его величеству королю нашему за честь, которую он оказал нам, прислав таких знатных и почетных людей. Мы готовы принести жизнь нашу и достояние на службу королю, и просим, чтобы нам уделили на письме повод, почему приехало посольство.

Говорил Витковский почтительно, но и лукаво, готовя свой удар искусника не только в поединках на саблях. Комиссары не предугадали ловушки и представили в письменном виде свои предложения. Вот тут-то Витковский и подколол комиссаров.

— Всякое посольство имеет при себе наказ короля, в котором расписывается и цель посольства и как ее достигнуть. Так мы просим вас, господа комиссары, поскольку речь идет не о противнике, а о подданных короля, показать нам эту инструкцию.

Инструкцию комиссары не могли показать, ибо в ней расписывалось каким образом разобщить тушинское воинство и без выплаты королевского жалования привести его в королевскую волю.

Разгорелся скандал. Рожинский не собирался его гасить, Витковский  его  развязал его изящно, а затем пошли грубости. Комиссарам пришлось уехать ни с чем.

Наконец-то, Рожинский мог распорядиться собой. Выйдя из коло, он сел на коня и погнал его к избе, где стоял Моше. Дверь открыла растрепанная девка. Завидев Рожинского ударилась в рев.

— Не реви коровой! — прикрикнул на нее Рожинский.  — Где Моше?

— Сказывал, что не бросит меня, а сам утек...

— Это мы всегда девкам говорим, когда свое дело надо справить.

— А куда мне с дитем? Дите от него будет!

— То твои заботы. Где Моше?

— Ночью уехали, а тебе гетман оставили...

Девка указала на клочек бумаги. Рожинский схватил его и прочитал: «Ясновельможный, пан гетман, если придет нужда увидеть меня, я сам прибуду, когда ты и твое воинство войдете в Москву». Взвизгнула выхваченная из ножен сабля. Удар обрушился на стол. Раскололись под ударом доски. Рожинский напал на постель. Изрубил подушку и овчину, что служила одеялом. Девка забилась в угол.

— Когда уехали? — рявкнул на нее Рожинский.

— Ночью, как возвернулись от тебя, пан гетман.

Девка опять в слезы.

— Не реви, ревом не вернешь!

— С дитем куда же? С дитем...

— Дите помрет! — утешил ее Рожинский и вышел из избы.

Ждал его у выхода из избы посланец от комиссаров. Комиссары не медлили со своими намерениями расколоть тушинских поляков. Нельзя уговорить всех сразу, так взялись за Рожинского. Рожинскому говорили :

— Король поручил нам передать тебе, князь, если придешь под его руку, то тебе будут прощены не толькл все прежние вины, но будет сказано  и староство. Войско твое требует жалование от короля. Позволительно спросить, а за какие заслуги? Вы сами ушли в Московию и ваше содержание зависело от вас. Король ведет войну за свой счет. Сейм не вотировал военных расходов. Московия достаточно богата, чтобы восстановить все расходы короля.

Рожинский на это ответил комиссарам, что не простое дело согласить все войско отказаться от своих завоеваний. Комиссары сказали:

— Время ваше истекло, князь! Шведы и Скопин недалеко. Без помощи короля и его войска, вам не усидеть ни под Москвой, ни в Московии.

Рожинский обещал содействие, вовсе не собираясь сдерживать свое  обещание. Стадницкий, проводив Рожинкого, сказал комиссарам :

— Мы вступаем в большую игру. Боярская оппозиция давно звала короля на московский престол. Король был далек, ныне близок к Москве. Если русские люди от царика перейдут к нам, тогда Рожинский со своей вольницей не так-то нам нужен.

Комиссары призвали к себе патриарха Филарета, Михаила Глебовича Салтыкова и князя Трубецкого. Богданка прознал об этом приглашении. Он искал предлог для разрыва с поляками. Вот явился и предлог. Богданка послал вестовщиков к Рожинскому. Наказал им позвать Рожинского. Рожинскому было в тот час не до Богданки, да и зов имел оскорбительную фоорму. Рожинский прогнал вестовщиков. На что Богданка и расчитывал. Сел на коня, взял с собой верных ему казаков для обережения и поехал к Рожинскому.

Он застал в сборе всех польских правителей. У Рожинского за столом сидели Януш Тышкевич, Адам Вишневецкий и пан Валавский. Богданка вошел без доклада. Рожинский, увидев его, усмехнулся.

— Ты меня звал, а теперь сам явился. Незванного гостя за стол не сажают. Выпей вот чарку и ступай себе.

Богданка принял вызов.

— Выпить чарку я и без ясновельможных панов сумею. Пришел я спросить, чем занимаются на моей земле, без спроса у меня королевские комиссары и по какой нужде вы с ними переговариваетесь, не спросившись меня.

Рожинский от удивления присвистнул.

— На чьей земле?

— На моей земле, на земле моего царства, а не на польской. Я не звал на московскую землю ни короля, ни его комиссаров.

— Что ты мелешь, тварь бессловесная! Тебе бляжий сын, что за дело? Кто ты таков, чтобы с нами так разговаривать?

— Вы здесь незнамо кто, а я — царь.

— Ца-а–а-рь? — поротянул Рожинский. — Ты даже не мой псарь! Довольно мы потешали тебя!

— Не на свои деньги поход ты  справлял, гетман, а награду сами себе  силой брали с моих подданных.