В такой же мере, как управление страной, было централизовано и производство. Прежние энсиальные хозяйства входят в единое государственное хозяйство в качестве подчиненных ему филиалов. Партии рабочих в случае необходимости перебрасываются из одного города в другой. Сохранились многочисленные документы о выдаче довольствия таким прибывшим из других городов партиям рабочих (из Лагаша в Ур, из Гирсу в Пуцришдаган, из Ура в Урук и т. д.) (65, с. 248, 264). Все нити управления сходятся в столице Уре. Управление осуществлялось при помощи посланцев, ревизоров и гонцов различного ранга, направлявшихся во все районы страны. Они получали довольствие в тех городах, через которые проходил их путь. Сохранился стандартный документ о выдаче довольствия гонцу — маленькая табличка со специфической надписью. На местах учет осуществлялся писцами, подписи которых скрепляют почти все архивные документы: «писец при складе», «писец при житнице» и т. д. (65,с.251).

Система учета была доведена до виртуозности. Начальники крупных (бывших энсиальных) хозяйств представляли в столицу ежегодные отчеты. Но некоторые ремесленные мастерские подавали отчеты по несколько раз в месяц. Велись списки всех полей, всех хозяйств. Сохранились планы полей с отметками, характеризующими особенности отдельных участков: «каменистый», «плодородный», «глинистый» и т. д. финиковые плантации учитывались с указанием того, сколько дает каждая пальма. Представлялись описи того, что содержится на складах: зерна, сырья, готовых изделий (65, с. 249, 253–254, 255). Так же детально учитывалась рабочая сила: отдельно работники полной силы, 2/3 силы, 1/6 силы; соответственно этому определялись нормы довольствия. Представлялись списки больных, умерших, отсутствовавших на работе (с указанием причины прогула) (65, с. 256–257).

Государственное сельское хозяйство было основано почти исключительно на непосредственной обработке земли партиями рабочих, находившихся на постоянном довольствии государства. Сдача участков в аренду встречается лишь как исключение (65, с. 339, 312–313). То, что некоторые поля в отчетах упоминаются в связи с определенными лицами или группами лиц, означает лишь, что урожай использовался на снабжение этих лиц, которые не были собственниками этих полей, не распоряжались ими и не работали на них. Так, были поля для довольствия верховных жрецов, писцов, начальников рабочих, гадателей (низших жрецов), «поля ремесленников», «поля пастухов» и т. д. Все эти земли, так же, как и земли, предназначенные для содержания земледельцев, обрабатывались на общих основаниях с государственными землями — партиями рабочих, руководимых надзирателями (65, с. 301, 316–317, 398, 411).

Группы рабочих по 10–20 человек трудились на полях круглый год. Рабочие передавались от одного надзирателя к другому, перебрасывались с одного участка на другой или даже в другой город, или направлялись на подсобные работы в мастерские. Существовали нормы выработки, и было введено понятие выработанных «человекодней», которое определялось как результат деления проделанной работы на норму. Эти цифры сообщались в отчетах. От выработки рабочих зависели нормы выдачи продовольствия. Начальники партий получали с центральных складов на время работы посевное зерно, рабочих быков и ослов, плуги, мотыги и другое оборудование (65,с. 273, 271,274,275,299–300, 302).

Такая же система существовала в животноводстве. Учитывались молочные продукты, скот и шкуры, поступавшие от пастухов на склады. Сохранилась корзина, в которой содержалась отчетность за 13 лет о павших и забитых животных одного хозяйства. Корм скоту выдавался со складов. И рыбаки работали разделенными на партии, перебрасывались из одной области в другую, передавались другим надзирателям (65, с. 324, 327, 328, 338–339).

В ремесле появляется новая форма крупных государственных мастерских. В Уре 8 больших мастерских объединяются начальством одного лица. Этот начальник скрепляет своей подписью все отчеты (составляющиеся несколько раз в месяц). Продукция мастерских поступала на государственные склады, откуда начальник, в свою очередь, получал сырье и полуфабрикаты, а также довольствие для ремесленников (65, с. 286, 343). Например, шерстяные и льняные ткани от ткачей поступали к суконщикам для окаймления и обрубки, от них — к сукновалам и затем на склад. Одежды изготовлялись простые для рабочих и более высокого сорта для администрации. Отчетность мастерских содержит данные о выработке, расходе льна, расходе зерна для пропитания ремесленников, цифры отсутствовавших и умерших рабочих (65, с. 349, 350).

При выдаче со склада металла и приеме металлических изделий специальные чиновники производили взвешивание и скрепляли своей подписью акты.

Ремесленники были разделена на партии, во главе которых стояли надзиратели. Рабочие могли передаваться от одного надзирателя к другому. Были введены нормы. От их выработки и квалификации ремесленника зависел размер получаемого им довольствия. Начальники мастерских в случае необходимости могли получать рабочую силу со стороны. Наоборот, ремесленники из государственных мастерских посылались на сельскохозяйственные работы, на речной транспорт и т. д. Для обозначения ремесленников и сельскохозяйственных рабочих часто применялся один и тот же термин (гуруши) (65,с. 267, 299–300,346).

Так же, как ремесло, была организована и судостроительная промышленность.

Торговля, как и ремесло, составляла почти исключительно монополию государства (66, с. 262).

В документах государственных и храмовых хозяйств упоминаются рабы, но гораздо чаще рабыни. Сначала это были в основном ткачихи, но потом они стали применяться и на других работах. Мужчины-рабы упоминаются гораздо реже, почти исключительно в столице. Очевидно, дети рабынь растворялись в общей массе неквалифицированных рабочих (65, с. 273–280).

Как и раньше (например, в хозяйстве храма богини Бау), существовали работники, не связанные полностью с государственным хозяйством, привлекавшиеся только на страду и оплачивавшиеся зерном. Неясно, какую часть они занимали во всем населении.

А. И. Тюменев приводит данные, согласно которым привлекавшиеся на отдельных работах наемные рабочие составляли от 5 % до 20 % занятых на этих работах людей (65, с. 362). И. М. Дьяконов считает, что

он полагает, что

Однако, в то время как его оценки размера храмовых земель в досаргоновском Шумере основываются на определенных подсчетах, для обоснования последней цифры он не приводит никаких соображений.

Ряд документов свидетельствует о том, что частная собственность играла некоторую роль в хозяйственной жизни: акты купли-продажи, продажи детей в рабство. Однако в основной сфере хозяйственной жизни, в сельском хозяйстве, значение частной собственности не могло быть большим: об этом свидетельствует хотя бы то, что из громадного числа деловых актов этой эпохи не известно ни одного, касающегося купли-продажи земли (66, с. 250 и цитированная выше статья Фалькенштейна). Специализированное ремесло существовало лишь в рамках царского хозяйства; как полагает И. М. Дьяконов, никаких других ремесленных мастерских, производство которых имело бы товарный характер, кроме государственных, — не было (66, с. 262).

В государстве эпохи династии Ура материальное неравенство было исключительно велико. Нормы довольствия администрации в 10–20, а то и больше раз превышали паек рабочего (65, с. 405). Тяжелое положение низших слоев населения отражается большим числом документов о побегах. Сообщается, с указанием имен родственников, о побеге садовника, сына рыбака, сына пастуха, цирюльника, сына жреца, жреца… (65, с. 367–368).

Другой характеристикой жизни являются разительные цифры смертности, которые содержатся в данных архивов. В связи с выдачами зерна сообщается о смерти в одной партии 10 % всех рабочих за год, в другой — 14 %, в третьей — 28 %. Согласно одному документу, за месяц из 17 женщин умерло 2, за год из 134 — 18. В одном списке сообщается о смерти более 100 женщин из 150. Еще выше была смертность среди детей, которые (как и женщины) были заняты на самых тяжелых работах, например, на бурлаченье. Вообще отметка «умер» исключительно часто встречается в документах. Общий процент смертности определяется в 20–25, а на садовых работах и еще выше — до 35 (65, с. 365–367).