Редукция была окружена стеной и рвом. Ворота тщательно охранялись; без пропуска въезд и выезд были запрещены. Общение между индейцами различных редукций не допускалось. Никто из индейцев, кроме военных и пастухов, не имел права ездить верхом. Все средства передвижения: лодки, каноэ, повозки — принадлежали общине (63, с. 44).
Все индейцы одевались в одинаковые плащи из полученной на складе материи. Только чиновники и офицеры имели отличную от других одежду, но лишь когда отправляли свои общественные обязанности. В остальное время она (как и оружие) хранилась на складе.
Браки заключались два раза в год на торжественной церемонии. Выбор жены или мужа находился под контролем патеров: если юноше или девушке кто-то приглянулся, это доводилось до сведения миссионера, а потом от его имени сообщалось заинтересованной стороне. Однако, по-видимому, патеры не только выступали посредниками, но и решали вопрос о браке, мало считаясь с желаниями молодых людей. Об этом свидетельствует случай побега из одной редукции большой группы юношей и девушек, недовольных такой системой. После долгих переговоров они вернулись в редукцию, но патеры вынуждены были признать заключенные между ними браки (63,с. 43).
Дети начинали работать очень рано.
«Как только ребенок достигал такого возраста, когда он мог уже работать, его приводили в мастерские и определяли к ремеслу», —
Иезуиты были очень обеспокоены тем, что население редукций почти не росло — несмотря на совершенно необычно хорошие для индейцев условия: гарантию от голода и врачебную помощь. Чтобы стимулировать рождаемость, индейцам не разрешали носить длинные волосы (знак мужчины) до рождения ребенка. С этой же целью ночью удары колокола призывали их к исполнению супружеских обязанностей (64, с. 31).
Подчинение всей жизни индейцев своему контролю иезуиты оправдывали ссылками на их низкое развитие. В этом отношении типично следующее суждение Фюне:
«…никогда не действующие согласно с рассудком, они должны были прожить еще несколько столетий социального детства, прежде чем достичь той зрелости, которая является предварительным условием полного обладания свободой»
В уже цитированном нами письме иезуит Эскадон пишет:
«Ибо по правде и без малейшего преувеличения, никто из них не обладает большими способностями, понятливостью и способностью к здравому смыслу, чем мы это видим в Европе у детей, которые могут читать, писать, учатся, но которые тем не менее не в состоянии управлять собой»
Между тем, сами иезуиты делали все для того, чтобы заглушить e индейцев инициативу и заинтересованность в результате своего труда. В Регламенте 1689 г. говорится:
«Можно им давать что-либо, чтобы они чувствовали себя довольными, но надо следить, чтобы у них не появилось чувство заинтересованности».
Лишь к концу своего владычества иезуиты пытались (вероятно из экономических соображений) развить частную инициативу, например, раздавали скот в частное владение. Но это уже не привело ни к чему — ни один опыт не удавался. Точнее говоря, Кардиельс сообщает о единственном случае, когда было выведено маленькое стадо, — но хозяин его был мулат (60, с. 146).
Враги иезуитов, в частности, антиклерикальный писатель Азара, упрекают их в том, что они морили индейцев голодом, изнуряли их непосильной работой. Но как-то убедительнее, логичнее кажется та картина, которую рисуют источники, восходящие к иезуитам: безголодное существование, отдых каждое воскресенье, обеспеченная хижина и плащ… И эта почти удавшаяся попытка низведения сотен тысяч людей до муравьиного существования представляется гораздо более страшной картиной, чем любая каторга.
Иезуиты в Парагвае, как и во всем мире, погубили себя своими успехами — они стали слишком опасны. В частности, в редукциях они создали хорошо вооруженную армию, численностью до 12 тыс. человек, которая была, по-видимому, решающей военной силой в этом районе. Они вмешивались в междоусобные войны, не раз брали штурмом столицу Ассунсион, побеждали португальские войска, освободили Буэнос-Айрес от осады англичан. Во время смуты ими был разбит наместник Парагвая дон Хозе Антекверра. В сражениях участвовало по несколько тысяч гуарани, вооруженных огнестрельным оружием, пеших и конных. Эта армия стала внушать все большие опасения испанскому правительству.
Падению иезуитов много способствовали и широко распространившиеся слухи о колоссальных накопленных ими богатствах. Ходили слухи об эксплуатируемых ими золотых и серебряных копях, о сказочных доходах, которые они извлекали из внешней торговли. Последний слух казался правдоподобным ввиду дешевизны труда индейцев и необычайного плодородия страны.
После изгнания иезуитов правительственные чиновники бросились искать спрятанные ими сокровища и обнаружили, что их нет! И склады в редукциях жестоко разочаровали — в них совсем не оказалось тех богатств, о которых мечтали. Хозяйство иезуитов было экономически не выгодно!
После изгнания иезуитов большинство индейцев разбежалось из редукций и вернулось к своей прежней религии и бродячей жизни.
Интересна оценка, которую деятельность иезуитов в Парагвае получила у философов-просветителей. Для них иезуиты были врагом № 1, но для характеристики их парагвайского государства некоторые из них не находили достаточно высоких слов. В «Духе Законов»
(книга 4, гл. 6) Монтескье пишет:
«На долю общества Иисуса выпала честь впервые провозгласить в этой стране идею религии в соединении с идеей гуманности… оно привлекло рассеянные в селах племена, дало им обеспеченные средства для существования и облекло их в одежду. Всегда прекрасно будет управлять людьми, чтобы сделать их счастливыми».
А Вольтер высказался в данном случае о «гадине» с еще большим уважением в «Опыте о нравах»:
«Распространение христианства в Парагвае силами одних только иезуитов является в некотором смысле триумфом человечества».
Глава II
Древний Восток
Империя инков (как и другие государства доколумбовской Америки — ацтеков и майя) развивалась в полной изоляции от цивилизации Старого Света и не оказала сколько-нибудь заметного влияния на нашу культуру. Поэтому для нас гораздо существеннее изучить проявление социалистических тенденций в тех древнейших цивилизациях, с которыми наша культура связана непрерывной преемственностью. В этой главе мы приведем некоторые факты, касающиеся древнейших государств Месопотамии и Египта.
§ 1. Месопотамия
Государство в Месопотамии развилось из основанных на широком использовании ирригации хозяйств отдельных храмов, собиравших вокруг себя значительное число сельскохозяйственных рабочих и ремесленников. Такой тип организации жизни сложился в древнем Шумере в конце IV и начале III тысячелетия до Р. Х. Небольшое количество сохранившихся надписей (в значительной своей части еще не клинописных, а пиктографических) дает мало материала для характеристики этого общества, во главе которого стоял жрец-сангу, а основную рабочую силу составляли крестьяне, владевшие участками храмовой земли и получавшие рабочий скот и посевное зерно от храма.
К середине III тысячелетия до Р. Х. складывается новый тип общества — небольшие области обособляются в «царства», возглавляемые царем — энси или патеси. Экономический уклад этой эпохи обычно называют царским или энсиальным хозяйством. В каждом царстве храмы остаются основными хозяйственными единицами. Классическим примером такого хозяйственного центра является хозяйство храма богини Бау в Лагаше (XXV–XXIV вв. до Р. Х.), от которого сохранилась подробная отчетность и статистика в форме громадного числа клинописных табличек. Это дает возможность восстановить многие черты жизни Шумера той эпохи.