Кроме того, ему довольно-таки нравилось работать на Мейера.

— Иду, — сказал он, поднимаясь.

С такой же естественностью, как если бы проверял наличие талона на метро, он сунул пистолет в кобуру под мышку, потом критически осмотрел свои ногти.

— Во сколько встречаемся на яхте? — осведомился он, не глядя на Мейера.

— В восемь.

— Хорошо.

Он покинул своего шефа и пошел в гараж, где стояли три американские машины последних моделей. Рикардо не ломал себе голову; пока он мог ездить на таких машинах и ему регулярно платили, он считал, что нет никаких причин для беспокойства. Положение подчиненного соответствовало его характеру, потому что, несмотря на свои разнообразные таланты, он был полностью лишен инициативы, за исключением отношений с женщинами.

Он взял «додж», зная, что шеф предпочитает «паккард», и нажал кнопку на приборной доске. Тут же дверь гаража поднялась, приведенная в движение невидимым мотором. Рикардо тронулся с места, поехал по цементной дорожке, ведшей на проспект, и выехал на него, когда дверь гаража закрылась.

Солнце склонялось. Скоро буйство цветов сменится сумерками.

Роскошная машина ехала вдоль берега моря, обогнула край мыса я прибавила скорость, направляясь к аэропорту. Приехав туда, Рикардо поставил машину на большую автостоянку перед зданием аэропорта.

Он взял в автомате пакетик соленого миндаля и вошел в зал, грызя орешки. Там царило оживление, как везде, где собираются американцы. Таблички на английском и испанском указывали часы прибытия и вылета самолетов; одни летали местными рейсами на Антилы и Багамы, другие — в три Америки: Северную, Центральную и Южную.

«Боинг» из Майами должен был приземлиться в семнадцать часов двенадцать минут после промежуточных посадок в Нассау и Порт-о-Пренс.

Рикардо имел много недостатков, но он был добросовестным и осторожным. Мейер велел ему смотреть по сторонам, вот он и смотрел. Из-под тяжелых полуопущенных век он следил за людьми, которые не двигались и чье присутствие в принципе не было обязательным.

Громкоговоритель металлическим голосом объявил, что идет на посадку самолет из Майами. Многие люди, неподвижные до сих пор, сразу же направились к перегородкам, поставленным на поле. Рикардо, напротив, казалось, потерял интерес к происходящему. Его утомленный взгляд пробегал по туристам в ярких рубашках, по носильщикам и пассажиркам среднего возраста, за которыми он всегда наблюдал по укоренившейся привычке.

Затем, когда пассажиры начали приходить в зал, он небрежно прислонился к колонне, чтобы видеть все и не быть видимым. Скоро он заметил фигуру Моник Лери, но вместо того, чтобы смотреть на молодую женщину, одетую в облегающее яркое платье, он стал рассматривать людей, шедших следом за ней. Убедившись, что за ней не следят, он пошел позади нее на некотором расстоянии.

Красивая француженка казалась немного растерянной. После короткого замешательства она пошла к стоянке и стала рассматривать машины. Из багажа у нее была только сумка, висевшая на плече.

Когда она заметила «додж» и проверила номер, она обернулась и на секунду замерла. Рикардо стоял рядом с ней и улыбался.

— Рикардо! — воскликнула она, радостно протягивая руки.

— Хелло! — произнес пуэрториканец.

Он сжал молодую женщину своими мощными руками и запечатлел крепкий поцелуй на приоткрытых губах, подставленных ею.

Наконец он отпустил ее, задыхающуюся и смущенную циничной лаской. В красновато-золотистых сумерках красота Моник Лери приобрела завораживающий эффект.

— Садись, — сказал он ей, открывая дверцу.

Как хищник, наблюдающий за овцой, он смотрел на то, как она усаживается. Изгиб бедер и изящество ног ускорили бег его крови.

Он обошел машину, чтобы сесть за руль, двинулся с места задним ходом и выехал на дорогу.

— Куда ты меня везешь? — кокетливо спросила она, прижимаясь к нему.

— Заняться самым срочным, — ответил он, не сводя глаз с дороги. — Шеф ждет нас к восьми часам.

Моник вздрогнула, не понимая, и первая вечерняя прохлада или любовная лихорадка прокралась в нее.

Когда Рикардо увозил ее, она испытывала чудесное ощущение, что ее похитила горилла.

— Все прошло хорошо? — спросил пуэрториканец, думавший совсем о другом.

— Как и предусматривалось. У шефа отличная интуиция… Ты знаешь, что старика с перекрестка допрашивал легавый?

— Не может быть, — ответил пораженный Рикардо.

— Да! И я сыграла мой маленький номер, как ты догадываешься.

— Шефу все равно будет неприятно.

Моник нахмурила лоб, оторвавшись от своего любовника, и осведомилась совсем другим голосом:

— Почему?

— До сих пор нет известий от Кристо.

Глава VIII

Рикардо и Моник приехали в порт с некоторым опозданием. Грузовые суда с высокими трубами, каботажники, коренастые буксиры и парусники с изящными линиями соседствовали у спящего рейда.

Любовники прошли по трапу на белоснежный корабль, похожий на миниатюрный пакетбот. При длине восемьдесят метров «Мария-Кристина» имела широкий ют и просторные каюты. Короткая труба, поставленная чуть впереди, не нарушала элегантности ее линий.

Сразу же после прихода двух последних пассажиров матросы убрали трап и отдали швартовы.

Пара поспешила в салон и спустилась по довольно крутой лестнице с узкими ступеньками. Пройдя своего рода гостиную, обставленную уютной плетеной мебелью, Моник и Рикардо попали в каюту, где ждали Мейер, Кольбе и хрупкий пуэрториканец со смуглым лицом и тонкими черными усиками над верхней губой. Лежавший на диване Грегор спал тихим сном.

— Не спешите, у меня есть время, — сказал Мейер кислым тоном.

Он остановил на Моник проницательный взгляд, по которому было ясно, что он догадался о причине ее опоздания, потом взялся за Рикардо:

— Я же сказал: в восемь часов…

Кольбе чистил ногти, маленький пуэрториканец рассеянно смотрел на кольцо, которое носил на левой руке. Рикардо воздержался от ответа и сел в кресло. Чтобы растопить лед приема, молодая женщина обворожительно улыбнулась и протянула Мейеру руку. Она знала, что если он до сих пор не переспал с ней, то не из-за отсутствия желания.

— Добрый день, — сказала она, взмахнув ресницами. Мейер пожал ее теплую и влажную ладонь, потом отвел глаза и опустился на диван возле Грегора.

— Когда вы покинули Францию? — озабоченно спросил он.

— Четыре дня назад… Как только смогла.

— Как пошли дела?

— Ваши прогнозы совершенно оправдались, — объяснила Моник, в свою очередь садясь и скрещивая ноги со спокойным бесстыдством. — Всего через сорок восемь часов после свидания на перекрестке в газетах появилось объявление… Полиция не теряла даром время. Я ответила на него, и меня навестил полицейский. Он действовал как одиночка и ушел через час, ужасно воодушевленный моими исследованиями из жизни насекомых…

Она улыбнулась, и эта отвратительная улыбка уничтожила невинность лица и открыла ее подлинную сущность.

— Ну и что? — потерял терпение Мейер.

— Я предупредила Кристо обычным способом; в окно я увидела, как отъехала его машина. Это все. Не понимаю, почему после этого он не давал вам знать о себе.

Худой пуэрториканец поднял узкие глаза и сказал тягучим голосом:

— Если Кристо не связался с нами, значит, он умер. Должно быть, остальные, в особенности Мейер, разделяли его убеждение. Установилась тяжелая тишина.

Главарь банды задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику кресла. Остановив на пуэрториканце задумчивый взгляд, он сказал:

— А вдруг твой брат попался и раскололся, Мануэль? Мрачное лицо антильца исказила недобрая гримаса.

— Валиенте никогда не раскалываются, — прошептал он, делая над собой усилие, чтобы остаться спокойным. — Или он убил, или погиб сам. Третьего быть не может.

Увы! Мейеру надо было точно знать, что именно произошло… С мрачным видом он решил сменить тему.

Он достал «гавану» из шкатулки, сделанной из дорогого дерева, отрезал у нее кончик и спокойно закурил.