Но диалектов вокруг было так много, что за пределами данной местности их тоже уже не понимали. В Карабахе говорили одним, острым и образным народным языком; в Нахичевани на Дону (где была большая колония армян) — другим, перемешанным с крымско-татарскими словами; в Аштараке — третьим; в Лори — четвертым; в Ереване — пятым. Хачатур Абовян остановился на ереванском, и время показало, что он был прав.
«И вот однажды, — продолжает Абовян свой рассказ, — распустив учеников на масленицу, начал я обдумывать все то, что с детства слыхал и видел… Вспомнил я тогда и своего Агаси — и выбрал его своим героем… Не успел я написать и одной страницы, как зашел ко мне приятель мой, доктор Агафон Смбатьян. Я хотел было спрятать лист, но не мог; он попросил прочесть ему. Я весь дрожал во время чтения; того и гляди, думал, я, покачает он головою, нахмурится, как другие, а затем если не в лицо мне, то про себя станет смеяться надо мною. Но не тут-то было! „Если так будете продолжать, — заметил он, — выйдет прекрасная вещица“. Мне хотелось от радости кинуться ему на шею и горячо поцеловать его. По уходе его я весь был поглощен вдохновением. Было 10 часов утра. О пище я совершенно забыл. Армения, как ангел, стояла надо мною и воодушевляла меня… До пяти вечера я не ел и ничего не пил… Домашние просили, сердились, но я не обращал на них никакого внимания. Когда я написал 30 страниц, природа взяла свое: глаза сомкнулись. Всю ночь мне казалось, что я сидя пишу… Пусть теперь зовут меня невеждой; у меня развязался язык, мой дорогой народ!.. Кто владеет мечом, пусть сперва отрубит мне голову, пусть вонзит этот меч в мое сердце, потому что, пока язык мой движется во рту, я буду кричать: „На кого это вы подняли меч свой? Разве вы не знаете армянского народа?“ Только бы ты, мой дорогой народ, полюбил еще не смелый язык твоего сына, полюбил бы так, как отец лепет своего ребенка!»[70]
Так родилась первая книга новой армянской литературы, роман «Раны Армении», где с детской чистотой и классической ясностью описаны народные обычаи (масленица в Канакере), нападение персидских феррашей на армянскую девушку, смелое вмешательство юноши Агаси, уход его в горы с группой смельчаков, где он начинает партизанить, видение древнего города Ани, начало персидской войны 1826 года, бегство Агаси в лагерь генерала Мадатова, служба его в русской армии и, наконец, вступление с генералом Красовским в завоеванный русскими Ереван. В этой первой книге новой армянской литературы, рожденной под воздействием передовой русской литературы, отразилась глубокая, выстраданная любовь армянского народа к русскому, характерная для всего последующего развития армянской классики. Народный поэт Армении Ованнес Туманян писал о Хачатуре Абовяне:
«Целую историческую эпоху, важный период истории дают „Раны Армении“… Армянский народ… устремив взор на Запад, молил о помощи то одну, то другую европейскую христианскую державу. Вековой опыт, ход истории и течение времени показали, что эти надежды и упования надо возлагать на Россию… Поистине восточная политика могущественной России и надежды многострадального армянского народа соответствовали друг другу… Со взятием Еревана к России присоединился армянский народ, находящийся по эту сторону Масиса, и с того дня в жизни и в истории армянского народа открылась новая эпоха. Осуществились вековые чаяния кавказских армян…»
«„Раны Армении“ — это и вопль патриота, исполненный скорби и стенаний, и национальная эпопея, дышащая силой и гордостью, и панегирик облагодетельствованного и спасенного, полный слез радости, благодарственных возгласов и благословений… И в этом секрет того, что она у нас считается священной книгой» [71].
Хотя Абовян не пишет о том, как труден был ему его подвиг, но сейчас, изучая в Литературном музее Армянской Академии наук в Ереване рукопись его романа, мы как бы присутствуем при рождении литературного армянского языка, ашхарабара, который вовсе не вышел готовым из-под пера писателя, — Абовян трудился над ним, тщательно отшлифовывал его, выбирая слова, приспособляя и развивая синтаксис.
Но самое главное, решающее, великое значение этой книги было в найденном Абовяном основном ее человеческом содержании, том простом, первом, что двигает людскою историей, составляет нерв жизни и отдельного человека и целого народа. Абовян нашел не «побочную» тему, не случайный материал, не голую выдумку, хотя бы и остроумную, нет, — но по примеру тех русских книг, где он читал «о любви, о дружбе, о привязанности к отчизне, о смерти, о борьбе», армянский писатель нашел основную тему — тему о родине, о борьбе за свободу народного развития. И он понял, что создание родной литературы невозможно без правды, без реального знания родной жизни, и прежде чем засесть писать, он «начал обдумывать все, что с детства слыхал и видел», то есть действительный опыт жизни.
Роман Абовяна имел огромнейшее значение для армян. Он указал реалистический путь развития всей новой армянской литературе. Аштаракский писатель Перч Прошьян рассказывает, как однажды, когда он, молодым человеком, промокнув от дождя, постучался в Тбилиси к своему земляку, тот положил перед ним только что изданный томик «Ран Армении» (он вышел из печати уже после смерти Абовяна). Прошьян погрузился в чтение и с первых строк испытал настоящее потрясение.
«И чего только не происходило со мной! Хорошо, что хозяин дома ушел и при мне никого не было, а то стоило бы меня связать и отправить в дом сумасшедших»,—
рассказывает он в своих воспоминаниях. А когда хозяин вошел в комнату, он обрушился на него: «Скажи, что это? Что делает с нами Абовянц?»[72] И тут же захотел продолжить дело, начатое Абовяном.
«Купил я в магазине бумаги и чернил, на пять копеек хлеба взял в пекарне и на целый день заперся в своей комнате. Превратив свое колено в стол, писал. Писал я „Сое и Вартитер“».
Аштаракская повесть Перча Прошьяна до сих пор служит в своем роде энциклопедией деревенских армянских обычаев Аштарака. Он тоже не выдумывал. Под влиянием Абовяна он брал жизнь, реальную жизнь, какой она была вокруг него.
Огромным было значение «Ран Армении» и для Микаэла Налбандяна, блестящего армянского публициста, одного из интереснейших революционных демократов середины прошлого века в России. Принадлежавший ему экземпляр романа весь испещрен его замечаниями, а сам он называл Абовяна «замечательным сыном армянского народа»[73]. Микаэл Налбандян был другом Герцена и Огарева, встречался с Бакуниным и И. С. Тургеневым, сидел одновременно с Чернышевским в Петропавловской крепости и умер в ссылке от чахотки. Вот что писал М. А. Бакунин в письме к жене своего брата, И. С. Бакуниной, 16 июня 1862 года о Налбандяне:
«Он золотой человек — весь душа и весь преданность…»
И в письме к самому Налбандяну от 24 апреля 1862 года:
«…вы так полюбились старому Тургеневу…»[74]
Очень высоко ценили Налбандяна Герцен и Огарев. В совместном своем письме к Серно-Соловьевичу они рекомендовали его в сердечнейших словах, полных высокой моральной оценки:
«…золотая душа, преданная бескорыстно, преданная наивно до святости…»,
«…преблагородиейший человек; скажите ему, что мы помним и любим его».
А в письме к Тургеневу А. И. Герцен еще раз подтвердил эту оценку:
«…записку эту тебе доставит благороднейший и добрейший доктор медицины и армянин Налбандов. Прими его мило; он вполне заслуживает»[75].
70
Цитирую по книге «Армянские беллетристы», том 1, М. 1893, стр. 12–14 и дальше. Перевод А. Богданьяна. Недавно «Раны Армении» вышли в новом переводе С. Шервинского. Народный артист Армянской ССР Сурен Кочарян сделал композицию «Ран Армении», позволяющую слушателям ознакомиться с этим документальным творением в один вечер. Хачатур Абовян — великий армянский писатель и педагог, сын крестьянина из села Канакер, родился, по собственному свидетельству, в 1804–1805 году, умер в 1848 году.
Памятник Абовяну, поставленный в Ереване в 1926 году, создан в Париже скульптором Марукяном, который и подарил его Армении.
Подробно об Абовяне см. в V томе настоящего собрания сочинений. «Робинзон» во времена Абовяна читался на армянском языке. «Повесть о медном городе» — один из многочисленных армянских апокрифов.
71
Ованнес Туманян, Избранные сочинения, Арменгиз, Ереван, 1950, стр. 467–471.
Ованнес Туманян — великий народный поэт Армении, родился в 1869 году в деревне Дсех (сейчас Туманян), в Лори. Умер в 1923 году. О. Туманян оставил богатое литературное наследство, представляющее все жанры: поэзию (лирическую и эпическую), прозу (рассказы, сказки), публицистику, критику. С первого дня Октябрьской революции он стал на сторону большевиков и принял активное участие в строительстве нового мира. О. Туманян в тяжелые дореволюционные годы активно боролся со всяческими проявлениями национализма и национальной вражды в Закавказье, оставил по себе светлую память борца за дружбу народов. О. Туманян сделал очень много для приобщения армянского читателя к великой русской литературе, он был прекрасным переводчиком Пушкина и Лермонтова на армянский язык. Наконец, О. Туманян создал классические произведения для детей, ставши одним из любимых детских писателей. Популярность его произведений огромна. О нем на армянском языке см. работы его дочери, филолога Нвардт Туманян. На русском языке в серии «Жизнь замечательных людей» ему посвящена монография К. Григоряна.
72
«Современники о Хачатуре Абовяне», изд. Армфан, Ереван, 1941, стр. 87–88.
73
Микаэл Налбандян (1829–1866) — великий революционный демократ, родился в Нахичевани на Дону, учился в школе Габриэла Патканяна, потом в Московском и Петербургском университетах; Налбандян жил некоторое время за рубежом, был в Индии, в Париже, в Лондоне, где познакомился с Герценом и встречался с Бакуниным. По возвращении из-за границы был арестован и заключен в Петропавловскую крепость, где просидел 3 1/2 года. Умер в ссылке в г. Камышине от туберкулеза. Подробно о Налбандяне см. в V томе настоящего Собрания сочинений.
74
Мих. Лемке, Очерки освободительного движения шестидесятых годов, СПБ. 1908, стр. 124.
75
Полное Собрание сочинений и писем А. И. Герцена под редакцией М. Лемке, Петроград, 1920, стр. 105.