Приближающаяся машина оказалась «порше», причем, кажется, тем же самым, который Алина сегодня уже видела. Автомобиль притормозил прямо под окном, подоконник которого она облюбовала для наблюдений. Из автомобиля выскочил долговязый коротко стриженый мужчина лет тридцати с хвостиком, по стилю одежды плохо вписывающийся в интерьер изысканного спортивного «порше».

У Алины мелькнула мысль: «Деньги есть, а вот стиля нет. В общем-то, сейчас принято приглашать в таких случаях стилиста. Но этому, видать, не до того».

— К вам, кажется, гость! — сказала она вслух.

Станислав, выглянув в окно и заметив под окнами «порше», хмыкнул:

— Это мы у него гости. Это же Игорь Пащук, наш хозяин. Разве вы не знаете?

— Да как-то не приходилось с ним встречаться. И вообще, честно говоря, до сегодняшнего дня я не контактировала с русскими. У меня муж — местный немец, я живу здесь, в Дюссельдорфе, меньше двух лет и пока общалась только с друзьями мужа.

— Ну, теперь наслушаетесь сплетен, и не только о нем. Если, конечно, решитесь остаться в этом… террариуме.

— Как-то вы меня сразу пугаете… Давайте-ка лучше вернемся к нашим баранам… то есть страницам…

Глава 2

Игорь Пащук вернулся в свой офис и заперся в кабинете. Объезд и обзвон всех точек, где могли бы видеть Полину или что-то о ней знать, не принес результатов. Если она не появится до конца дня, надо будет заявить в полицию. Хотя, возможно, это сделает раньше отец Полины. Он уже несколько раз звонил Игорю на мобильный после того, как выяснилось, что его дочери нет ни дома, ни на работе.

— Зайди ко мне! — Пащук по внутреннему телефону соединился с Болотниковым.

Через минуту друг и правая рука Игоря сидел в кресле напротив.

— Как ты думаешь, куда Полина могла исчезнуть?

— Понятия не имею! А я тут подсуетился и на ее место нашел новую журналисточку.

— Что значит — «на ее место»?

— Ну, я хотел сказать, пока не понятно, где она. Журнал ведь все равно выходить должен, даже если кто-то… прогуливает или болеет.

— В том то и дело, что она не заболела, а прогуливать она не будет. Ты сам знаешь, насколько Полина правильная. Она просто исчезла. Я обзвонил даже больницы, которые дежурили этой ночью — вдруг что-то случилось. Нигде ее нет. Я ведь был с Инной вечером у нее. Получается, мы последние ее видели. Понимаешь, чем это пахнет, если вдруг что-то серьезное случилось? Ты не знаешь, случайно, у кого мог быть дубликат ключей от ее квартиры? Любопытно было бы заглянуть.

— У ее отца наверняка есть, но у него, само собой, просить ключ нельзя. Он, может, уже сейчас едет домой к любимой дочурке, чтобы выяснить, почему она не отвечает на телефонные звонки.

— У него ноги парализованные. Ты разве не знаешь, что Полина три раза в неделю катает его по парку в инвалидной коляске и вечно таскается с ним по больницам. Один он никуда поехать не может. В лучшем случае дождется вечера и попросит кого-нибудь из санитаров отвезти его. У кого же еще может быть ключ? У кого-то из наших? С кем она дружит?

— Ты сам знаешь, она держит себя несколько дистанцировано, но, кажется, я несколько раз видел, как она с работы уезжала вместе с Татьяной Павловой.

Шестнадцать лет назад.

Львов. Психиатрическая клиника, отделение для подростков.

— Опять к тебе, Игореша, мама приезжала. Оставила две сумки с едой, но ждать не могла — торопилась очень, — нянечка с трудом приволокла два полных пакета и поставила их возле кровати Игоря Пащука. — Какая мама у тебя хорошая, заботливая, все, что душенька пожелает — пожалуйста тебе, на тарелочке с голубой каемочкой.

— С-сука, — прошипел в подушку подросток и, обращаясь к нянечке, сказал:

— Можешь взять себе, что хочешь, баба Оля, я все равно не успеваю все это съедать.

— Да уж мама твоя, Ирина Савельевна, дай бог ей здоровья, никого не обижает, всем копеечку подбрасывает, чтобы к тебе внимание было особенное и уход хороший. Ты вот, если хочешь, дай что-нибудь Саше Болотникову. К нему мама часто приходит, но почти ничего не приносит. Видать, бедненько они живут. Да и отца ни разу не видела, — старуха спохватилась, — ну, а твой-то папка где, почему к тебе не приходит?

Игорь нехотя ответил:

— Он не живет с нами давно. Он теперь большой начальник в Киеве, у него другая семья. Но мы видимся иногда. Баба Оля, у меня голова болит, я посплю, — завершил он неприятный разговор.

На ужин Игорь не ходил — не будет же он есть тошнотворную овсянку, когда у него тумбочка забита съестными деликатесами. Разделить с ним шикарную трапезу Игорь пригласил Сашу Болотникова.

— Ты как сюда попал? — для начала поинтересовался Игорь. В свои шестнадцать лет он прекрасно понимал, что в таком отделении просто так не отдыхают.

— Мы с пацанами в подвале балду гоняли, нас мамаша Славкина там подловила. Проследила, куда мы бегаем вечером, да предкам настучала. Мать меня отлупила и привела к наркологу-психиатру. Переживает она, ведь отец мой — конченый алкаш, уже и «белка» у него была. Тоже тут в больнице лежал, только в отделении для взрослых. Полгода потом держался, да опять запил. Вот мать испугалась, что у меня наследственность плохая, рассказала все врачу, и они меня лечат как психа. Но я и сам не дурак, попробовал травку — и хватит. У меня совсем другие планы на будущее. Не хочу жить, как мои предки. Надоело сверкать голой задницей. После школы пойду в институт, буду учиться. Ну, а ты какого хрена тут забыл? Хоть и не пыльно устроился, но ведь дома тебе тоже, видать, не хило живется.

— Смотря, что понимать под клевой жизнью. Если только жратву и бабки — то этого у меня до чертиков. Но мне осточертела мамаша со своими бесконечными дружками. Ей совершенно наплевать на меня. Она откупается деньгами и подарками, но мы совсем как чужие. Хочу избавиться от нее…

— Как… избавиться?

— Да ты что подумал, козел? Уехать я от нее хочу. И вообще, у меня этот совок уже в печенках сидит со своими идеями, как всех кругом сделать одинаково нищими. Выйду из психушки и уеду. В Германию, например. Они дают убежище всем желающим. Я и торчу здесь, собственно, из-за любви к зеленым бумажкам.

— Каким-каким бумажкам?

— Ты что, доллары никогда не видел?

— Не-а…

— Ну, ты даешь! Святой совсем, только травкой обкуренный. Мамашка моя в Интуристе работает администратором. Ну, вот и я там иногда пасусь. То шмоток фирменных перехвачу, то деньги поменяю фирмачам и девкам, которые их обслуживают. В банке ведь по официальному курсу гроши дают за доллары, а мужикам погулять хочется. Все было нормально, а вот недавно на дежурстве в Интуре был какой-то жлоб принципиальный, подловил меня, когда я с французиком денежки тусовал. Мамаша ему сразу тысячу рублей совала — не взял. Кто мог подумать, что такие придурки еще существуют? Заявление накатал. А мамаша — не будь дура — сразу меня сюда запихнула: невменяемый, мол. Мне уже приходилось здесь бывать. Пошумел как-то дома да побил пару вазочек, когда очередной хахаль мамашин по дому в трусах начал разгуливать и замечания мне делать. Поставили мне тогда диагноз: психопатия. А сейчас это на руку оказалось. К тому же, в армию психопатов тоже не берут. Вдруг ненароком в башку мне стукнет и постреляю всех кругом? — развеселился Игорь.

Саша, как завороженный, смотрел на своего нового приятеля. С такими крутыми ребятами ему еще не приходилось общаться. Вот повезло! Теперь он тоже будет вращаться в «высшем свете», ходить в Интурист и небрежно доставать из кармана зеленые бумажки, которые дают доступ ко всему. Ко всему тому, о чем мечтал сын уборщицы и безработного алкоголика.

Две полицейские машины, включив аварийные фары, перегородили улицу, на которой находилось бюро Игоря Пащука. Жители близлежащих домов и сотрудники офисов облепили окна. Трое мужчин и две женщины в полицейской форме направились ко входу в редакцию. Сотрудники отхлынули от окон и уткнулись в свои компьютеры и бумажки. Окна кабинета Игоря выходили во двор, поэтому о прибытии полиции он узнал, непосредственно увидев блюстителей порядка у себя в дверях. Пащук и Болотников понуро взглянули на неожиданных гостей. Впрочем, визиты полиции редко кого радуют в принципе.