В конце января 1576 года в Лондон прибыл посол Рекесенса де Шампаньи, губернатор Антверпена. Его целью было настоять на прекращении помощи голландцам. Шампаньи вел долгие переговоры с Берли, каждый раз меняя мнение о намерениях Англии. Посла приняла сама королева, неожиданно разразившаяся тирадой против нидерландских кальвинистов, стремившихся упразднить монархию, и добавившая, что Филипп II - старый друг и что она не забыла его заступничества за нее во время правления королевы Марии. После этой аудиенции Шампаньи уже не знал, что думать, - это, видимо, и было целью его царственной собеседницы. В марте он уехал с пустыми руками1.
Голландским представителям в Лондоне не устраивали роскошных приемов, лорд Берли вообще не имел с ними никаких дел. Голландцы имели возможность беседовать с тем же Уильямом Герли, и их делом было принимать или нет советы, подаваемые столь красноречивым джентльменом. С другой стороны, кто мог запретить Уильяму Герли писать об этих встречах своему старому благодетелю лорду Берли? Справедливости ради стоит заметить, что и голландцы не сумели- добиться твердых обещаний о помощи вследствие нерешительности, которая обычно в таких случаях охватывала Елизавету. (Впрочем, по сведениям испанских дипломатов, в эти месяцы не прекращалась отправка английских кораблей, груженных вооружением и амуницией для голландских повстанцев.)
Последующие два-три года были временем крупных неудач испанцев в Нидерландах, и у Англии исчезли мотивы, побуждавшие ее скрывать свои отношения с Вильгельмом Оранским2. Однако установление дипломатических контактов, разумеется, не прекратило деятельность и английской, и испанской разведок. «Заговор Ридольфи» оказался только звеном в длинной цепи заговоров. Некоторые из них были, правда, спровоцированы английской разведкой, которую возглавлял в эти десятилетия - под общей эгидой лорда Берли - Фрэнсис Уолсингем, истовый пуританин, сторонник бескомпромиссной борьбы против католических недугов английской королевы. Замешанный в одном из таких заговоров («заговор Фрэнсиса Трокмортона») дон Мендоса был объявлен в январе 1584 года «персона нон грата» и покинул британскую землю с угрозой: «Бер-нардино де Мендоса рожден не нарушать спокойствие, а завоевывать чужие страны». Мендоса перебрался в Париж, где к нему, разумеется, тайно поступил на службу… его главный противник - английский посол сэр Эдвард Стаффорд. У лее с весны 1587 года сэр Эдвард стал передавать - точнее, продавать - испанцу секретную информацию. Историки так и не пришли к единому мнению о том, действовал ли Стаффорд по собственному почину или снабжал дона Мендосу фальшивыми сведениями по поручению своего шефа Фрэнсиса Уолсингема3.
В Англии в еще большей мере, чем в других странах, вековой конфликт побудил правительство приложить особые усилия, чтобы заручиться поддержкой общественного мнения. В пропагандистскую войну включился даже сам лорд Берли, опубликовавший в 1583 году памфлет «Осуществление правосудия в Англии, карающего не за религию, а за измену». В этом сочинении доказывалось, что Англия борется не с католицизмом, а с притязаниями папы на власть над светскими государями. Ни один суверен не может терпеть претензию правителя другого государства на осуществление наднациональной верховной власти. В Англии этому решительно воспротивилась даже королева-католичка Мария Тюдор. Отлучение папой Елизаветы от церкви было формой объявления войны Англии. Эмиссаров Рима, в частности иезуитов, преследуют вовсе не за то, что они отказываются давать удовлетворительные ответы на так называемые «кровавые вопросы» (верят ли они, что папа имеет право низлагать с престола королеву Англии, будут ли они в случае иноземного вторжения, имеющего целью осуществить это низложение, сражаться на стороне папы). Их преследуют как изменников в соответствии с существующими законами. При этом не имеет значения то, что римские эмиссары действуют не с мечом в руке,- ведь если рассуждать иначе, то можно «признать, что и Иуда не был предателем, поскольку он пришел к Христу невооруженным и скрыл свою измену с помощью поцелуя»4.
В ответ в 1584 году глава английских католических эмигрантов У. Аллен опубликовал памфлет, озаглавленный «Истинная, искренняя и умеренная защита английских католиков». Аллен заявлял в нем, что утверждения, будто католиков преследуют в Англии не за их веру, являются «заведомой неправдой». В памфлете доказывалось, что английские католики не добивались издания папской буллы, отлучавшей Елизавету. Вместе с тем автор этого сочинения отстаивал прерогативу папы смещать с престола государя-еретика, хотя она совершенно не затрагивает права католических монархов. Аллен требовал введении веротерпимости в Англии, умалчивая, разумеется, о преследовании протестантов в католических странах.
Обе стороны сильно отклонялись от истины: правительство Елизаветы - уверяя, что оно преследует католиков не за веру, а за государственную измену, а католические авторы - с негодованием отвергая обвинение своих единоверцев в предательстве. Все одинаково обходили молчанием неудобные факты. Английское правительство считало католиков своими врагами уже лишь потому, что I) их глазах низложенная папой и незаконнорожденная, по мнению Рима, Елизавета (она была дочерью второй жены Генриха VIII, развод которого с первой супругой не был признан Римом) не являлась законной государыней. А Аллен и его единомышленники ставили целью не столько проповедь католического вероучения, сколько низложение еретички, узурпировавшей английский престол5.
Уяснить, кто был инициатором главных сражений в тайной войне середины и второй половины 80-х годов XVI в., невозможно, не представляя всю картину развития векового конфликта в эти годы. А она всего за несколько лет изменилась коренным образом и притом как раз там, где решалась судьба этого конфликта. В Нидерландах чаша весов сильно склонилась в пользу испанцев. Благодаря перемене фронта дворянством южной, по преимуществу католической, части страны Фландрия снова оказалась под властью испанцев. Во Франции дон Мендоса превратился в закулисного советника и вдохновителя действий партии воинствующих католиков. Созданная ими Католическая лига стала, по существу, одной из организаций международного лагеря контрреформации. Поскольку Гизы оказались теснейшим образом связанными С Испанией, возможная замена на английском престоле Елизаветы их родственницей Марией Стюарт означала бы не усиление французского влияния, а превращение Англии и вассала испанской державы6.
Составленный в 1583 году меморандум, авторство которого приписывали Аллену, рисовал Англию страной, где две трети населения открыто или тайно симпатизируют католикам и только ждут удобного момента, чтобы сбросить ненавистное иго еретиков. В Англии вновь активи-чировались лазутчики «Общества Иисуса». Во время обсуждения в парламенте в 1584 и 1585 годах билля против иезуитов и других агентов международной контрреформации член палаты общин от Саутгемптона Томас Дигс назвал их «адскими псами, прикрывающимися славным именем Иисуса». Несколько позднее Аллен прямо призывал английских католиков, если они дорожат спасением души, не сражаться за «бесчестную, развратную, проклятую, отлученную от церкви еретичку, являющуюся помором для ее пола и монаршего сана, главным воплощением греховности и мерзостей нашего времени…» и т. п.
В отношении Англии планы католического лагеря сводились теперь к попытке одним ударом подорвать ее сопротивление власти контрреформации в лице вселенской монархии Габсбургов. А чтобы такая массированная фронтальная атака наверняка увенчалась успехом, ее должен был предварить удар в спину, каковым и был призван стать новый заговор с целью возведения на трон Марии Стюарт. Для английского правительства эти планы не были и не могли оставаться тайной и не только благодаря успешной деятельности британской разведки. О них нетрудно было догадаться по той простой причине, что аналогичные заговоры строились и ранее, на протяжении полутора десятилетий. Правда, прежде они так и не были осуществлены, хотя немалое число заговорщиков сложило головы на плахе при неудачных попытках приступить к действиям. Но в то время еще отсутствовало решающее условие успеха - готовность Мадрида ради низложения Елизаветы рискнуть своим флотом и закаленной в боях испанской армией во Фландрии. Теперь же, когда победа в Нидерландах казалась близкой, когда перспективы Католической лиги во Франции казались самыми радужными, положение становилось совершенно иным. Никакой риск не казался уже неоправданным, поскольку победа над Англией становилась возможной и достижение ее превратило бы Западную Европу в габсбургский протекторат. Таковы были объективная обстановка и настроения Филиппа II, когда ему доставили секретное послание шотландской королевы-католички, уже около 20 лет томившейся в плену в Англии.