DCXV. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XIII, 2, § 3]

Тускульская усадьба, 29 мая 45 г.

3. Итак, завтра торги у Педуцея; в таком случае — когда сможешь. Впрочем, пожалуй, помешает Фаберий. Все-таки, когда будет можно. Наш Дионисий2986 горько и все-таки справедливо сетует, что он так давно разлучен с учениками. Он подробно написал мне; я уверен — и тебе. Мне, по крайней мере, кажется, что он будет в отсутствии даже дольше. А я бы не хотел этого; ведь мне очень недостает его.

От тебя жду письма; еще не теперь, разумеется; ведь это я пишу утром.

DCXVI. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XIII, 3]

Тускульская усадьба, 30 мая 45 г.

1. Я так уверен в этих долгах, что меня волнует только то, что ты, видимо, сомневаешься. Ведь я не принимаю в хорошем смысле того, что ты мне сообщаешь; если бы я сам вел свое дело, я вел бы только по твоему совету. Тем не менее понимаю, что ты делаешь это более из заботливости, которой ты всегда отличаешься, а не оттого, что сомневаешься в этих долгах. Впрочем, насчет Целия ты не одобряешь; большего числа долгов ты не хочешь2987. Хвалю и то и другое. Итак, следует использовать этих. Ведь ты когда-нибудь мог бы сделаться поручителем именно при этих торгах2988. Итак, всё с моей стороны. Что же касается более длинного срока2989, — только бы мне удержать за собой то, что хочу; этот срок, я считаю, будет установлен даже глашатаем, во всяком случае — наследниками.

2. Насчет Криспа и Мустелы ты будешь иметь в виду: я хотел бы знать, какова часть двоих этих. О приезде Брута мне сообщено; ведь вольноотпущенник Эгипта доставил от него письмо. Посылаю тебе письмо, так как оно написано благожелательно.

DCXVII. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XII, 5, § 2]

Тускульская усадьба, 31 мая 45 г.

2. Насчет Целия ты расспросишь, как ты пишешь; я ничего не знаю. Следует узнать его нрав, не только средства. Насчет Гортенсия и Вергиния — ты сам, если будешь сомневаться в чем-либо; впрочем, насколько я вижу, тебе нелегко будет найти более подходящее. С Мустелой, как ты пишешь, — когда приедет Крисп2990. Авию я написал, чтобы он сообщил Писону то, в чем вполне уверен насчет золота2991. Ведь я вполне согласен с тобой и в том, что дело ведется слишком долго, и что теперь всё следует собрать отовсюду. Вполне понимаю, что ты делаешь только то, думаешь только о том, что имеет отношение ко мне, и что мои дела препятствуют твоему желанию приехать ко мне. Но я считаю, что ты со мной, не только потому, что ты ведешь мое дело, но также потому, что я, видимо, вижу, как ты ведешь: ведь мне не остается неизвестным ни один час твоих усилий.

DCXVIII. От Сервия Сульпиция Руфа Цицерону, в Италию

[Fam., IV, 12]

Афины, 31 мая 45 г.

Сервий Сульпиций шлет привет Марку Цицерону.

1. Хотя я и знаю, что доставляю вам известие не из приятнейших, всё же, так как над нами властвуют случай и природа, мне показалось нужным постараться сообщить вам о событиях, какими бы они ни были. За девять дней до июньских календ, приехав на корабле из Эпидавра2992 в Пирей, я встретился там со своим коллегой Марком Марцеллом2993 и провел там весь день, чтобы побыть вместе с ним. На следующий день, после того как я уехал от него с намерением отправиться из Афин в Беотию и закончить остальное судопроизводство, он, как он говорил, намеревался плыть вокруг Малеи2994 в Италию.

2. На третий день после того дня, когда я собирался выехать из Афин, приблизительно в десятом часу ночи2995, ко мне пришел Публий Постумий, его близкий, и известил меня, что Марка Марцелла, моего коллегу, в послеобеденное время2996 ранил кинжалом его близкий Публий Магий Килон и нанес ему две раны: одну в горло, другую в голову за ухом; однако есть надежда, что он может остаться живым; Магий затем покончил с собой2997; сам он послан ко мне Марцеллом, чтобы известить об этом и просить меня собрать врачей. Я собрал и тотчас же отправился туда на рассвете. Когда я был недалеко от Пирея, мне встретился раб Ацидина2998 с табличками, на которых было написано, что незадолго до рассвета Марцелл скончался. Так славнейший муж претерпел жесточайшую смерть от руки сквернейшего человека, и у того, кого, ввиду его достоинства, пощадили недруги, нашелся друг, который причинил ему смерть.

3. Я все-таки устремился к его палатке; я нашел двоих вольноотпущенников и нескольких рабов; остальные, говорили они, бежали, пораженные страхом, оттого что их господин был убит перед палаткой2999. Я был вынужден отнести его в город на той самой лектике, на которой доставили меня3000, и при помощи моих лектикариев и там, в пределах тех средств, какие были в Афинах, позаботился об устройстве для него достаточно пышных похорон. От афинян я не мог добиться места для погребения в городе, потому что им, по их словам, запрещает это религия; они и ранее никому не делали этой уступки. Лучшее, что оставалось, — похоронить его в гимнасии по нашему выбору, — они позволили нам. Мы выбрали место в знаменитейшем в мире гимнасии Академии3001 и там сожгли его, а потом позаботились о том, чтобы те же афиняне поручили поставить ему мраморный памятник на этом же месте3002. Таким образом, обязанности, какие у меня были как у коллеги и родственника3003, я перед ним, и живым и мертвым, выполнил все. Будь здоров.

DCXIX. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XIII, 4]

Тускульская усадьба, 1 июня 45 г.

1. Я получил твой подарок — насчет десяти легатов, плод твоего труда3004. А насчет Тудитана считаю то же: ведь сын был квестором год спустя после того, как Муммий — консулом3005.

2. Но так как ты чаще обычного спрашиваешь, одобряю ли я твои действия насчет долгов3006, то и я чаще обычного отвечаю тебе, что одобряю. Если сможешь что-нибудь, закончишь с Писоном; ведь Авий, видимо, будет верен обязательству. Я бы хотел, чтобы ты мог приехать пораньше; в противном случае — чтобы мы обязательно были вместе, когда Брут приедет в тускульскую усадьбу. Для меня очень важно, чтобы мы были вместе. Но ты будешь знать, какой это будет день, если поручишь рабу спросить.