— Сэмюель становится более параноидальным? — спросил Бишоп Демарко.

— Я не профайлер. Но не нужно быть экспертом, чтобы видеть — сейчас он идет по очень тонкой грани.

— Какой грани? — спросил Сойер.

— Между здравомыслием и безумием. Дело в том, что он уже слишком много раз склонялся на сторону безумия. Я даже не знаю, как он вообще может быть здравомыслящим, учитывая те вещи, которые он совершал. Хотя, думаю, монстры всегда могут найти оправдания.

— Какие у него?

— Что он делает работу Господа, конечно же. Мир наводнен грешниками, а он помогает некоторых из них отобрать. Он именно так на это смотрит. Всего лишь разминка перед большим шоу.

— Каким шоу?

В голове Сойера крутилось так много вопросов, которые он должен был задать, хотя знал, что Тессу в данный момент беспокоит совсем другое. И ей не терпится перевести разговор на Руби.

— Армагеддон. Апокалипсис. Называй, как хочешь. Конец света. Конец мира, Кавено. — Отсутствие эмоций в голосе Демарко делало слова еще более устрашающими. — Сэмюель считает, что ему было дано Пророчество от Бога. И дана Богом сила, чтобы вызвать разрушение нашего мира. Управлять им. И пережить его.

— Еще он, — ровно сказал Бишоп, — серийный убийца.

— Что, вы знаете, — напомнил ему Сойер, — но не можете доказать. Так?

— К сожалению.

— Не было признания, — сказал Демарко. — Ничего даже отдаленно напоминающего. Он говорил об отборе грешников, но не об убийстве. Я думаю, что прошлым летом в Бостоне, он делал все это отчасти, чтобы посмотреть, сможет ли он. Сможет ли контролировать зверя. Сможет ли он охотиться и не быть пойманным. Но затем охотники на монстров подобрались слишком близко, и он начал подозревать насколько они хороши. Он начал исследовать и тестировать силы и слабости единственного врага, которого он действительно опасался. — Он кивнул в сторону Бишопа.

— Вы? — спросил Сойер Бишопа. — Он особенно боится вас?

— ООП. Но, да, меня особенно. Я был, благодаря СМИ, публичным лицом специальной группы и ООП в течение всего расследования в Бостоне. И он увидел во мне угрозу. Достаточно серьезную, чтобы заставить себя на некоторое время залечь на дно. Пока он, наконец, как и сказал Демарко, не решил проверить пределы — свои и наши. В Вентуре в прошлом октябре. В обоих случаях погибло слишком много женщин, до того как мы смогли поймать монстра.

— Одного из монстров, — заметил Демарко. — К сожалению для всех причастных — когда Сэмюель тратил огромное количество энергии, совершая серию попыток украсть способности других экстрасенсов, которыми он хотел обладать, в которых нуждался для заключительной битвы, которая как он считает, приближается — эти попытки изменили его. И не в лучшую сторону.

— Только недавно мы поняли, на что он способен. И к тому времени мы могли только обороняться, пытаясь защитить себя и свои способности. Дани Джастис — детектив Убежища, единственная из нас, обладающая способностью, которая может быть использована как оружие. Она применила ее для защиты.

— И причинила вред Сэмюелю, — добавил Демарко. — Очень сильный. Она пошатнула его уверенность и ослабила его. И сделала с ним еще что-то. Когда он вернулся сюда… Сначала я не знал, что случилось. Я был так глубоко законспирирован, что почти не выходил на связь. Я знал одно — его заявление, что он пережил опыт, который полностью его трансформировал, что он прошел через пустыни, как Моисей.

— Серьезно? — спросил Сойер.

— О, он был очень серьезен. И он изменился. Никто из нас не знал насколько сильно, пока не произошел бунт, который закипал, пока он отсутствовал, и который выплеснулся через край, когда он вернулся. Один из его последователей — Френк Меткаф — воспользовался отсутствием Сэмюеля в течение всех этих недель в своих целях и попытался стать лидером. Многие пожелали следовать за ним. Пока не вернулся Сэмюель. Измененный. И буквально нагнал на них страх Божий.

— Тогда он убил животных? — спросил Сойер.

Демарко посмотрел на него, его лицо было абсолютно бесстрастно.

— Он убил не только животных. Еще он убил Френка Меткафа. Он убил его, даже пальцем к тому не притронувшись.

— Как? — спросил Сойер.

— Молнией. Он пустил в него молнию. Я видел это собственными глазами.

Глава 14

Руби Кемпбелл так долго жила со своей тайной, что теперь ей казалось — кроме этого ничего нет. Она никогда не была обычной маленькой девочкой, которая бегает, играет и жалуется на уроки или обязанности по дому.

Сейчас ей казалось, что у нее никогда и не было обычной жизни.

Была ли она когда-нибудь? Или мне только кажется, что она была? Сейчас ее голова все время болела, потому что она вынуждена постоянно концентрироваться и представлять вещи такими, какими они должны быть. Какими их должны видеть другие люди. И что именно они должны видеть. Даже после того, как она отослала Лекси с Тессой Грей, Руби знала, что не может позволить себе ослабить свою защиту.

Отец заметил ее. Он следит за ней.

А теперь она знала, на что он способен. Что он сделал.

Брук…

Тот уголок, который Брук занимала в сердце Руби, омертвел. В ее памяти все случившееся с подругой, стало темным пятном. Руби думала, причиной тому было то, что она вероятно пока просто не в силах это вынести.

По крайней мере, не все.

Но Брук умерла. Она умерла, и Руби даже не могла рассказать об этом своим друзьям.

И вдобавок к тому, что ей приходилось держать все в себе и скорбеть в одиночестве, Руби была так напугана, как никогда раньше. Напугана, что Отец сможет узнать ее секрет. Все ее секреты.

Он ничего не говорил о Лекси, не показывал, что знает, но Руби это не успокаивало. Поскольку в действительности, самым страшным ее секретом было не то, что она могла заставить вещи выглядеть как нечто совершенно другое или даже заставить их исчезнуть. Самым страшным секретом было то, что она видела скрытое. Даже то, что находится под человеческой кожей.

И сейчас она видело то, что было под кожей Отца.

— Руби?

Малышка собралась с духом. Подняла взгляд от своих уроков и увидела мать, стоящую в дверном проеме маленькой коморки, которую они превратили в комнату для занятий.

— Да, мама?

Она изо всех сил старалась увидеть лицо мамы таким, каким оно было раньше. До церкви. До Отца. До прошлого октября.

— Отец хочет провести Ритуал до ужина. — Руби похолодела и задалась вопросом, сможет ли когда-нибудь вновь почувствовать тепло. — Поэтому тебе надо закончить уроки и принять душ. Я приготовлю тебе халат и займусь твоими волосами. Давай, поторапливайся.

— Да, мама.

Она увидела под приятными, красивыми чертами лица холодную, твердую оболочку. Оболочку, которая почернела, будто ее выжгли, и содержала только пустоту, такую громадную, что у Руби даже не было слов для ее описания. Она лишь знала, что мама больше там не жила.

Ее мать, теперь она знала это, умерла уже очень давно.

— Поторапливайся, — повторила Эмма Кемпбелл.

Руби кивнула, но проговорила:

— Мама? Я… я должна быть голой под халатом? Как в прошлый раз?

— Руби, ты знаешь — это часть Ритуала. — Эмма Кемпбелл улыбнулась. — Ты на Уровне Юности. Даже больше, ты — одна из Избранных. Это великая честь, и мы с твоим отцом так гордимся тобой.

— Да, мама.

Руби не пыталась спорить или протестовать. Это было бесполезно. И даже опасно.

— Используй специальное мыло, которое я принесла тебе. Ты будешь хорошо пахнуть для Ритуала.

Желудок Руби перевернулся — реакция, которую она пыталась скрыть, занимаясь обычными ежедневными вещами. Нормальными вещами.

— Хорошо. А папа приедет домой к ужину?

— Нет. Боюсь, что нет. Он звонил, и сказал, что совещание продлится дольше, чем он ожидал. И он, вероятно, будет отсутствовать еще несколько дней. Но он подписал на двенадцать счетов больше. Думаю, его могут сделать Продавцом месяца после этой поездки.