— Дома на завтрак ты съела булочку с корицей и винишь себя за это.

Мэллори моргнула, затем посмотрела на Рэйфа.

— Жутковато, правда? — заметил он.

Мэллори прочистила горло, и, оставив заявление Изабелл без комментария, обратилась к Холлис:

— А ты?

— Я разговариваю с мертвецами, — криво усмехнулась та. — Технически, я медиум.

— Без балды? Должно быть, это… выбивает из колеи.

— Мне говорят, что я привыкну, — прошептала Холлис.

— Тебе говорят?

— Я в этом деле новичок.

Рэйф нахмурился:

— Это не врожденное?

— Не совсем, — Холлис посмотрела на Изабелл, которая пояснила:

— Некоторые люди обладают латентными — неактивными или подавленными — паранормальными способностями. У большинства таких людей способности остаются не обнаруженными и неиспользуемыми на протяжении всей их жизни. У них могут быть предчувствия, всплески знаний, которые они не могут логически объяснить, но в основном они их игнорируют или списывают на случайные совпадения.

— Пока что-то не меняется, — догадался Рэйф.

— Точно. Время от времени, что-то случается, что вынуждает скрытых экстрасенсов сознательно или неосознанно проявить ранее подавленные способности и фактически начать их использовать.

— Что может вызвать такое пробуждение? — спросила с опаской Мэллори.

— Самый частый и самый возможный сценарий — это когда скрытый экстрасенс становится адептом — наш термин для функционирующего экстрасенса — благодаря физической, эмоциональной или психологической травме. Чаще всего это травма головы, хотя практически любая серьезная травма может запустить механизм. Вообще говоря, чем больше шок от пробуждения, тем сильнее будут способности.

— Так Холлис…

— Мы обе. Мы обе пережили сильные душевные травмы, — сухо пояснила Изабелл. — И в результате стали действующими экстрасенсами.

9:00

Офицер Джинни МакБрайер положила телефонную трубку и некоторое время хмуро смотрела в блокнот, размышляя. Затем встала и завернула за угол, направляясь к столу Тревиса.

— Эй. Шеф все еще на том собрании?

Также на телефоне, но, очевидно, находясь в режиме ожидания, судя по задранным на стол ногам, скучающему выражению лица и отставленной от уха трубке, Тревис ответил:

— Ну да. Не беспокоить без крайней необходимости. Или важности, вроде бы он так сказал.

— Возможно, это тот самый случай, — Джинни передала ему листок с сообщением. — Что ты об этом думаешь?

Тревис изучил сообщение, затем с минуту поискал что-то на своем захламленном столе, наконец, извлекая из бумажного завала планшет с зажимом.

— Вот список того, что у нас уже есть. Женщины подходящей возрастной группы, пропавшие в радиусе пятидесяти миль вокруг Гастингса. За последние три недели их число увеличилось до десяти. Было двенадцать, но две из них вернулись домой.

Джинни просмотрела список, затем снова пробежалась по своему сообщению и нахмурилась:

— Да, но та, насчет которой мне только что звонили, местная, с той молочной фермы недалеко за городом. Голос ее мужа был действительно расстроенным.

— О’кей, тогда сообщи шефу, — пожал плечами Тревис. — Я жду секретаря из суда, она должна дать мне информацию по собственности Джейми Брауэр. Она оставила меня на линии. Напомни мне сказать им, чтобы записали какую-нибудь новую мелодию, от этой фигни у меня уже голова раскалывается.

— Я не хочу прерывать совещание шефа, — сказал Джинни, игнорируя не относящуюся к делу информацию, которую он ей выдал. — Что, если это пустышка?

— А что, если нет? Иди, постучись в дверь и сообщи о звонке. Пусть лучше злится, что его прервали, чем, что ему не сообщили о том, о чем ему следовало бы знать.

— Тебе легко говорить, — проворчала Джинни. Тем не менее, она отвернулась от стола коллеги и направилась в конференц-зал.

— Ни одна из вас не родилась экстрасенсом? — удивилась Мэллори. — Но…

Изабелл усмехнулась, но все-таки пояснила:

— Понимаю, однако, ни одна из нас не жаждет говорить о том, что с нами произошло, поэтому если вы не возражаете, мы не будем. Конечно мы обе опытные следователи, а я к тому же обучена составлять психологические портреты. Плюс у нас есть полная поддержка ООП и ресурсы Квантико[5] . Тем не менее, все, что Холлис и я сможем извлечь из наших способностей и паучьего чутья, будет рассматриваться как бонус, а не спасательная соломинка, за которую мы будем хвататься.

Рэйф пристально посмотрел на нее:

— Паучье чутье?

— Все не так страшно, как звучит, — улыбнулась она. — Всего лишь наше неформальное определение для усовершенствованных нормальных чувств, традиционных пяти. Прием, изобретенный Бишопом, которому он смог обучить большинство из нас, помогающий сконцентрировать и усилить наше зрение, слух и другие чувства восприятия. Как и все остальное, эта способность варьируется от агента к агенту в зависимости от его силы, точности и контроля. Даже в своем лучшем проявлении это не ахти какое огромное преимущество, но время от времени этот прием нам сильно помогает.

— У меня вопрос, — подала голос Мэллори.

— Только один? — проворчал Рэйф.

— Задавай, — поощрила ее Изабелл.

— Почему вы? В смысле, почему этот ваш Бишоп выбрал именно вас для командировки сюда? Вы в точности подходите под типаж жертвы, если только не произошли некие изменения, о которых я не знаю.

— Все куда хуже, — мрачно проинформировал Рэйф своего детектива. — Изабелл полагает, что наш убийца уже заметил ее и поместил в свой список обязательных-к-устранению блондинок.

— Ну, не могу сказать, что очень уж удивлена, — Мэллори посмотрела на белокурую агентшу, подняв бровь. — Так почему же вы до сих пор здесь? На живца ловить будете?

— Нет, — немедленно отрубил Рэйф.

Изабелл успокоила его:

— У нас есть немного времени, прежде чем это станет проблемой. Этот ублюдок намерен сначала изучить своих жертв, прежде чем убить их, или как минимум должен почувствовать, что знает их, а меня он не знает. В любом случае, причина, по которой я нахожусь здесь, намного важнее, чем риск, с которым я могу столкнуться, как возможная мишень.

— И в чем заключается эта причина?

— Как я уже говорила Рэйфу вчера, причины и взаимосвязи повсюду, если мы только знаем, как их искать, — медленно произнесла Изабелл. — Я связана с этим убийцей. Десять лет назад он убил мою подругу, а пять лет назад я была вовлечена в расследование второй цепочки убийств в Алабаме.

Мэллори нахмурилась, размышляя.

— Так ты говоришь, что знаешь убийцу? Но если ты знаешь его, разве это не означает, что он знает тебя? Знает тебя так, как ему необходимо знать своих жертв? Получается, это обстоятельство быстро превращает ситуацию в проблему?

— Нет. Я не работала в правоохранительных органах, когда убили мою подругу, я была всего лишь еще одной потрясенной и страдающей частью ее жизни и смерти. И я находилась на периферии официального расследования в Алабаме. К тому времени, когда меня формально подключили к делу, он уже убил свою шестую жертву и переехал. Поэтому, по меньшей мере, сомнительно, что он в курсе моего участия в предыдущих расследованиях.

— Но ты все еще в его списке потенциальных жертв.

— Да, я в нем, но я не следующая на очереди. Я не местная, так что ему будет непросто найти информацию обо мне, тем более что я не планирую чересчур много общаться с кем-либо за пределами нашего расследования.

— А как насчет вовлеченных в дело? — спросила Мэллори. — Мы, как мнимум, подозреваем, что преступник может быть копом. Как исключить такую возможность?

— К сожалению, никак. У нас нет ощущения, что мы имеем дело не с полицейским, но некоторые моменты в его modus operandi[6] делают подобное предположение, по меньшей мере, возможным.