Когда паром причалил к японским берегам, из туманной дымки возник Сасебо, вполне милый город. Там были горы, хвойный лес и скалистый берег, который напомнил Ястребу побережье Мэйна, как будто он и так не думал о нем. Там же оказались магазинчики, Офицерский Клуб, и несколько тысяч групп ожидающих отправления домой. Хирурги скинули рабочие одежды, облачились в парадную форму, украсив ее положенными знаками отличия, и теперь в них можно было узнать офицеров-медиков.

Это-то и было ошибкой. Прежде чем любой группе возвращающихся разрешали взойти на борт корабля для перевозки военных, надо было пройти обязательный медосмотр на венерические заболевания, и пройти его на «отлично». Вербовали на эту работу возвращающихся офицеров-медиков, и, услышав об этом, друзья пришли в ужас.

— Чур не я, — сказал Ястреб. — Пусть этим занимаются фармацевты, им привычно. После того, как я 18 месяцев оттрубил мастером скальпеля, я не собираюсь идти на понижение в должности.

— Я тоже, — заявил Дюк.

До них снизошел сержант с блокнотом:

— Вы — офицеры-медики? — спросил он.

— Да.

— Ваши имена, пожалуйста.

— Зачем?

— Я составляю список для завтрашнего медосмотра.

— А, конечно, сержант, — ответил Ястреб. — Меня зовут капитан Джордж Лимбургер, а это — капитан Уолтер Камамбер.

Сержант стал записывать, Ястреб любезно помог ему, назвав фамилии по-слогам.

— Во сколько завтра? — спросил Дюк.

— Вам сообщат.

В больших голых бараках время тащилось медленно. Никто, казалось, не знал, когда же отплытие. После того, как их занесли в список дежурных врачей для «поствольного» медосмотра, доктора решили прошвырнуться по магазинам. Спросом в местных магазинчиках пользовались тонюсенькие прозрачные неглиже, известные как голые костюмчики. Ни один настоящий американский парень не мог вернуться на родину, не привезя с собой несколько неглиже для любимой, или любимых, и местным держателям лавчонок с трудом удавалось удовлетворять спрос.

— Мне надо купить несколько голых костюмчиков, — сказал Ястреб.

— Мне тоже.

В ближайшем магазинчике они оценили ассортимент. Дюк настойчиво требовал дать ему с мехом, желательно, норки, по нижнему краю. После длительной торговли и консультаций между служащими и владельцами, магазин согласился доставить такую одежду в течение суток. Их английский был слишком плох для того, чтобы удовлетворить любопытство: они не вполне уловили объяснения Дюка, о том, что он не хочет чтобы у жены замерзла шея.

На следующее утро уже другой сержант пришел искать капитанов Лимбургера и Камамбера. Он ходил по баракам и орал: «Либургер! Камамбер?» Несколько офицеров поинтересовались, сколько стоит. Некоторые спрашивали крекеры. Сержанту это стало надоедать. Наконец он вошел в отсек, где находились Ястреб и Дюк, только что вернувшиеся после бриться и не успевшие одеть форму и знаки отличия.

— Чего тебе надо от тех парней? — спросил его Ястреб.

— Им положено дежурить на венерическом медосмотре.

— Да ну? Серьезно?

— А что?

— Ты, эт-та, не в курсе что ли? — сказал Дюк. — те двое — самые известные гомики на всем дальневосточном фронте. Это будет самым долгим медосмотром из всех, что ты видел.

Сержант почувствовал логику их аргументов. Он заглянул в свой список.

— А вы знаете таких — Пирса или Форреста? — спросил он.

— Ага, — ответил ему Дюк. — Их еще вчера отправили.

— Ну, тогда большое спасибо, — сказал сержант.

Два дня спустя пришло разрешение. Их приписали на корабль до Сиетла. Они упаковались. Бутылка коньяка не влезала, потому что на корабле пить было запрещено.

— Какая разница, — спросил Ястреб. — Все равно на борту негде будет найти выпивки, чтобы продержаться до Сиетла.

— Есть мыслишка, — сказал Дюк. — Давай выпьем эту бутылку здесь и следующий глоток сделаем уже в Сиетле. Если мы сможем продержаться так долго, значит мы не такие отпетые алкоголики.

— Это первый признак алкоголизма, — сказал Ястреб. — Но ничего, сойдет.

На борт они взошли здорово нагруженные. Узнав о том, что «поствольные» медосмотры регулярно проводятся и на борту, они зарегистрировались своими именами, но затем влезли в новые личины. Значки медицинского корпуса убрали с форменных курток, заменив их обычными крестами корпуса священников.

В попутчики им достались четверо других возвращающихся офицеров, которые не были в восторге от соседства с парой капелланов. Никто почти не разговаривал, пока наконец в один вечер Дюк и Ястреб не растопили лед.

— У вас, джентльмены, случайно не найдется ауреомицина? Его преподобие, похоже, подхватил насморк. На самом деле, джентльмены, сдается мне, его преподобие лишился божьей милости с большим треском.

— Ты о чем это? — спросил один из их соседей по каюте.

— Его преподобие, да прости нас Господи, подхватил сифилис.

Начавшийся было хохот Ястреб прервал суровым взглядом.

— Будьте снисходительны, господа. Помогите нам. Мой коллега хороший человек. Так вышло, что его необычайно околдовали. И я обязан сделать что-то, чтобы исправить трагичные последствия буйства его непомерного либидо до возвращения в Кокомо, где он помолвлен с дочерью Бишопа. Бишопы в своей массе выступают против гонореи, а в частности этот совсем жестко смотрит на это дело.

Тем временем Дюк, очень довольный, стал листать журналы с девочками, пачку которых он заметил торчащими из чемодана.

— Перестань пялиться на эти картинки, преподобный, — скомандовал Ястреб.

Один из компании, большой, крепкий, суровый лейтенант первого класса со скрещенными винтовками пехоты на воротничке и со взглядом бывалого фронтовика, недоуменно разглядывал их. После затянувшегося спектакля он стал ухмыляться.

— Они не священники, — заявил он с сильным южным акцентом. — Это Дюк и Ястреб из 4077 МЭШ. Они два месяца назад спасли жизнь моему брату. Да что с вами такое, ребята?

— Мы путешествуем инкогнито, — сообщил ему Дюк. — Мы сделаем все, что угодно, чтобы только не проводить «поствольный» медосмотр, и мы считаем, что если станем капелланами, нас никто не потребует осматривать три тысячи орудий.

— Ага, — возразил один из них, — но они же знают ваши имена. Это большое корыто, но через две или три недели они все равно вас вычислят.

— А кто-нибудь из вас желал бы стать Форрестом и Пирсом из медицинского корпуса армии США, пока мы тут и до Сиетла? — спросил Ястреб. — И вот что я скажу. Я вам заплачу.

— Сколько?

— Цент за каждый осмотренный «инструмент».

— Слишком мало, — сказал один из них, рыжий капитан артиллерии из Орегона.

— Но это цена вклада в здоровье общества, — сказал Ястреб.

— Я сделаю это по цене два цента за один «ствол», — сказал пехотинец, узнавший их, — и ни пенни меньше.