[стр. 148]

Хан Ядыгар происходил из Астраханской династии, принадлежавшей к роду хана Тимура Кутлу. Он был внуком Сарайского хана Сеид-Ахмеда и сыном астраханского хана Касима, убитого при неожиданном набеге на Астрахань черкесов в 1532 г. В царствование астраханского хана Абдур-Рахмана, в 1542 году Ядыгар выехал на службу в Россию.[225] Он пробыл в России 8 лет и участвовал в русском походе против Казани в 1550 году, но в том же году оставил русскую службу и уехал в Ногайское княжество. В 1551 году братья Растовы и другие казанцы наметили его кандидатом на казанский престол и вели с ним переписку, за что и подверглись жестокой расправе со стороны Шах-Али. В 1552 году Ядыгар имел от рождения не менее 30 лет. [147]

Правительство при хане Ядыгаре составилось из следующих лиц: Кул-Шериф, кади, князь Чапкун Отучев, кн. Алике Нарыков, ногайский князь Зениет, сибирский князь Кебек и кн. Дервиш.

С прибытием хана в Казани царило бодрое настроение. Казанцам удалось совершить удачное нападение на главную камскую заставу, и русские были серьезно встревожены постигавшими их неудачами. В гарнизоне Свияжска дисциплина совершенно упала, и в войске происходила деморализация. Новопостроенный город имел вид военного лагеря, но успел наполниться маркитантами, поставщиками на армию и дельцами всякого рода: здесь было "купцов бесчисленное множество, с различными живностями и со многими товары, приплыша, идеже бяше всего достаток, чего бы душа восхотела".[226] В городе было много различных товаров, но не было хлеба, и армия голодала. Свияжск был окутан нездоровою атмосферою военного городка, наполненного солдатами, торговцами и освобожденными из Казани пленными мужчинами и женщинами, которые не имели определенных занятий, получали пайки и слонялись без дела, в ожидании отправки на родину. В Москве не на шутку встревожились и решили поднять расшатавшуюся дисциплину. Правительство митрополита Макария решило создать моральный подъем и очистить атмосферу призывом к религиозному чувству. С этою целью оно обратилось к тем самым мерам, которые суеверному автору "Казанского Летописца", составителю официальных записей "Царственной Книги" и даже таким людям, как кн. А. М. Курбскому, чудились в стане казанцев, а именно — к магическим действиям. В Москве по[148] случаю неудач были организованы торжественные процессии — "совершают молебные службы на много время, и святят воду со всех мощей и крестов"… Чудотворную воду в конце мая доставили из Москвы в Свияжск, и вместе с тем было опубликовано послание митрополита к Свияжскому гарнизону, составленное в сильных и трогательных выражениях. Послание произвело на солдат большое впечатление, войска подтянулись, азартные игры были запрещены, пьянство и разврат ослабели, а с наступлением лета и с подвозом припасов прекратилась цинга.

Война за независимость. Падение ханства. Русское правительство стало готовиться к наступательным военным действиям в мае, царь же выехал из Москвы в армию в середине июня. Крымское и турецкое правительства не остались безучастными к судьбе казанского народа и оказали поддержку казанцам, совершив нападение на Россию, хотя эта поддержка и не дала больших результатов. В тот самый момент, когда русская армия выступила в поход против Казани, хан Даулет с крымским войском и турецкими янычарами неожиданно для русских вторгся в Россию и быстро дошел до г. Тулы. Русские принуждены были прежде, чем начать поход против Казани, двинуть свои главные силы — правый фланг, авангард и половину дарской гвардии против крымцев и турок. Расчет хана Даулета не удался: он полагал, что русское войско успело уже продвинуться на восток, и что путь на Москву свободен. В виду приближения значительных русских сил, осада Тулы была прекращена и хан Даулет отступил. Вельяминов-Зернов говорит об этом походе следующее: "Война эта, начатая крымцами с участием и турок (янычары их находились в ханском войске) в ту минуту, когда Иван собирался идти на Казань, была предпринята с прямою целью задержать государя и подать руку помощи Казани. Говорили это даже пленные крымцы, попавшиеся в ту пору в руки русских. Вообще следует заметить, что видимое тогда расширение русской власти сильно тревожило все окрестные мусульманские земли. В особенности были озабочены Турция и Крым. В памятниках, касающихся эпохи, близкой к времени и падения Казани, встречаем частые известия как о сношениях Турции и Крыма на счет России, так и о посольствах, которые оба государства эти снаряжали к ногайцам и даже в Астрахань, с целью поднять их против нас и убедить в[149] необходимости стать всем мусульманам заодно, чтобы противодействовать возрастающей силе России".[227]

После отступления хана Даулета прерванный поход русских против Казани был возобновлен. Войско было напутствовано митрополитом Макарием, который трактовал эту завоевательную войну, как святое, божие дело, направленное к обращению «безбожных» и «поганых» мусульман в христианство и к освобождению пленников из неволи,[228] воинов же, павших в этом священном походе — как мучеников за веру. Русскому правительству стоило огромных усилий организовать этот грандиозный поход, и дело не обошлось без заминок: новгородцы заявили, что они отказываются идти в поход, так как им, находящимся в походе с весны и бывшим в боях, невозможно быть так долго в пути и стоять под Казанью. Правительство заявило, что кто не желает участвовать в походе, тот может вернуться обратно, но что участники похода будут наделены поместьями под Казанью ("кто похощет с государем пойти, тех государь хощет жаловати и под Казанию перекормити") и в заключение составило список, кто сколько насчитывает земельной задолженности за государством.[229] Мера подействовала, и все новгородские дети боярские, мелкопоместные дворяне изъявили едийогласно желание идти в поход. Правительство осуществляло программу И. Пересветова относительно "подрайской землицы, вельми угодной" для мелких дворян.

5 августа русская армия переправилась через Суру под Баранчеевым городищем и вступила в пределы Казанского ханства. На границе царя встретили гонцы из Свияжска и депутация "горных людей". 13 августа русская армия достигла Свияжска. Из Свияжска в Казань были отправлены с пленным казанским купцом письма от Шах-Али к хану Ядыгару и от царя к Кул-Шерифу, с увещанием сдаться. Через несколько дней хан послал ответ, о содержании которого летописцы сообщают в следующих выражениях: "Пишет гордые и скверные слова, веру православную и царя благочестивого поносит и укоряет, також и Шигалея похуляет и себя на брань готова[150] возвещает".[230] С 16 по 20 августа производилась переправа русского войска через Волгу; 20 августа царь высадился на устьи Казанки, близ заводи Тирен-Узяк ("глубокий проток").[231]

Казанское правительство основательно подготовилось к обороне, и в городе было заготовлено много запасов. Для применения излюбленной тактики — тревожить тыл осаждающих набегами конницы, в 15 верстах на северо-восток от Казани, на Высокой горе, была устроена укрепленная позиция в виде засеки, которая должна была являться базою для отряда князя Япанчи, мурзы Шунака и Арского князя Эйюба. Казанцы были полны непреклонной решимости отстаивать свою независимость до конца. Все предложения сдать город врагам были отвергнуты, и правительство без колебаний шло к смерти или к победе.

Эта была пятая по счету осада русскими столицы Казанского ханства (1487, 1524, 1530, 1550 г.): в 1469, 1506 и 1545 г. попытки обложить город им не удавались. В 1487 году город был сдан, в 1524, 1530 и 1550 годах осада была кратковременной и безуспешной. Теперь русские готовились к долгой осаде и были намерены даже зимовать под Казанью. Осада была подготовлена тщательным оборудованием военной базы в Свияжске, где были устроены громадные склады продовольствия и снаряжения; без этой базы осада была бы немыслима. Русские двинули в дело огромную армию и многочисленную артиллерию и создали значительный перевес над казанцами: количество осаждавших (150 т. ч.) почти в 5 раз превосходило число защитников (33 тыс. чел., в том числе 30 т. казанцев и 3 т. ногайцев союзников), казанская артиллерия также значительно уступала русской, насчитывавшей 150 орудий, но главную особенность военной организации у русских составляло применение новейших технических изобретений, в том числе — подкопов и мин при помощи пороха, и эти усовершенствования сыграли решающую роль при осаде Казани. Русское правительство позаботилось о том, чтобы поставить осадное дело наравне с западно-европейской техникой, и руководителем минных подкопов был, по преданию, английский инженер по фамилии Бутлер. Осада оказалась менее долговременной, чем ожидалось: крепость не могла устоять против разрушительного действия подкопов под стены, взрывавшихся при помощи пороха.