Несколько позже, когда в СССР приехал бизнесмен Эрик Джонстон, который был близок к Франклину Рузвельту, я узнал об истории создания этих домов. Менялись американские правительства, а Джонстон оставался приближенным к президентам независимо от того, демократы они или республиканцы. Он выполнял функции негласного дипломата и приезжал несколько раз в Советский Союз. Я лично встречался с ним раза два. Этот человек в американском понимании занимал либеральные позиции, стоял за мирное сосуществование, понимая необходимость того, чего не хотели понимать Диллон и другие. Именно Джонстон рассказал мне историю построек в Кэмп-Дэвиде. "Во время второй мировой войны как-то зашел я к Рузвельту, - говорил он. - Президент сидел очень изнуренный. Меня это обеспокоило, и я ему сказал: "Господин президент, вы переутомляете себя, надо как-то организовать отдых, чтобы вы себя не изнуряли". Рузвельт ответил: "Что же мне делать? Я не могу покинуть Вашингтон, постоянно может потребоваться какая-то моя консультация, мне нужно будет дать какие-то указания". Тут я ему и посоветовал: "Сделайте так, чтобы оставаться в Вашингтоне, но иметь возможность временно оторваться от дел и подышать свежим воздухом". Тогда-то по распоряжению Рузвельта и были построены эти помещения. Рузвельт тут отдыхал"[104]. И тогда же Джонстон пересказал мне анекдот, услышанный им от Рузвельта. Фермеру понадобился рабочий, и он опубликовал заявку на рабочего и условия труда. Пришел человек, предложил свои услуги. Фермер решил его испытать, дал ему лопату и велел выкопать траншею. Вскоре рабочий сказал: "Дело сделал, давай другое".

Фермер велел наколоть дров. И вскоре рабочий повторил: "Дело сделал, давай другое". Фермер велел перебрать груду картофеля, отложив мелочь в одну сторону, крупный - в другую. Прошло много времени, фермер считал, что работа уже сделана, но рабочий все не появлялся. Тогда он пошел посмотреть, как идут дела, и увидел, что рабочий лежит без сознания. Фермер окатил его водой, тот встряхнулся и обратился к хозяину: "Не могу я выполнять такую работу. Вы мне давайте такую, чтобы не думать. Когда я дрова колол и траншею копал, тут думать не надо. А чтобы перебирать картошку, надо думать, какой клубень крупный, какой - мелкий. Такая работа довела меня до потери сознания". И Рузвельт сказал: "Вот видите, каждому - свое!". После Рузвельта все следующие президенты стали пользоваться этой загородной дачей. Совсем недавно я прочитал, что какой-то иностранец был в гостях у Никсона в Кэмп-Дэвиде. Никсону Кэмп-Дэвид - особенно близкое название, потому что оно было дано в честь того внука Эйзенхауэра, который стал зятем Никсона, женившись на одной из его дочерей. Когда мы с Громыко прибыли туда, то сразу увидели, что в этом месте можно без всяких помех встречаться и вести беседы.

Эйзенхауэр тотчас высказал мне свои соображения насчет того, как он считал бы удобнее организовать там наше пребывание, и спросил: "Вы любите смотреть кинофильмы?". Я ему: "Конечно, если хорошие". "А какие именно вы любите? - спрашивает, а сам улыбается. Когда он улыбался, его лицо становилось очень приятным. - Я лично люблю ковбойские, хоть и пустые по содержанию, но в них много трюков, участвуют лошади. Как вы относитесь к таким фильмам?". "Когда еще жил Сталин, нам часто демонстрировали трофейные кинофильмы, среди них было много ковбойских. Хотя после просмотров Сталин всегда ругался из-за их тематики, но на следующий день, когда мы приходили в кинозал, опять заказывал ковбойские". Эйзенхауэр обрадовался: "Я тоже питаю страсть к такому жанру. Ладно, будем смотреть и ковбойские, и другие, какие нам предложат. А потом побеседуем. Я пригласил сюда оркестр военно-морского флота. "Что ж, будет очень приятно послушать и заодно посмотреть на молодых людей". "Да, когда мы будем обедать, то станем слушать музыку флотского оркестра".

Прием был достаточно упрощенным. Если на официальных обедах и приемах требовалась какая-то форма одежды, то здесь этого не было, мы ходили в обычных костюмах. Вообще никаких условностей. По утрам мы вставали раньше президента. Может быть, он и поднимался раньше нас, но просто не выходил. Мы же с Андреем Андреевичем встречались, ибо нам нужно было обменяться мнениями о вопросах, которые затрагивались вчера и которые, возможно, возникнут сегодня, какие проблемы следовало бы поднять и в какой форме. Мы прогуливались по дорожке одни, больше никого там не было. Охрана, видимо, имелась, но хорошо проинструктированная. Она занимала свои места и не мозолила глаза, так что мы ее не видели. Могут спросить, а зачем Хрущеву с Громыко выходить по утрам? Разве нельзя поговорить в тех комнатах, которые были им отведены? Ха, наши соображения хорошо известны всем государственным деятелям!

Мы были убеждены, что там поставлены подслушивающие устройства. Поэтому обмениваться мнениями в помещениях значит информировать тех, кто их поставил. А выдавать свои мысли и соображения, которые у нас имелись по тому или другому поводу, мы не хотели, поэтому считали, что лучше переговорить на открытом воздухе. Да и там мы тоже прикидывали, где могут находиться подслушивающие устройства и где, по нашему мнению, быть их не должно. Американская разведка хорошо вооружена техническими средствами, мы это имели в виду и принимали меры предосторожности. В какой-то день пребывания в Кэмп-Дэвиде президент предложил: "Как вы отнесетесь к приглашению на мою ферму? Это недалеко отсюда, и туда можно слетать на вертолете". Я ответил: "С удовольствием. Ферма - ваша собственная?". "Да, моя собственная"[105].

И мы полетели. Находились в пути какое-то время и приземлились. Там, по-моему, жила тогда семья его старшего сына. Президент представил мне управляющего: "Это генерал, воевавший вместе со мной, после войны я предложил ему должность управляющего на моей ферме". То был человек средних лет. Больше ничего сказать о нем не могу, знакомство было беглым. Управляющий показывал имение, а хозяин знакомил меня с домом и со своей семьей, а утром поделился мыслью, почему не всю семью взял в Белый дом: "Пребывание президента на его посту - временное, и я не хотел приучать всю семью к удобствам, которыми пользуется президент, чтобы не возникло дискомфорта, когда закончится мой срок президентства и я вернусь в собственное жилье. Тут-то, конечно, роскоши побольше". И я согласился: "Да, это разумно". Действительно, его дом был хоть и богатый, но без роскоши и небольшой. Правда, его удобства свидетельствовали о приличном заработке богатого человека, но все же не мультимиллионера. Потом мы знакомились с хозяйством фермы. Тут в Свои права опять вступил управляющий. Пошли на животноводческий участок, поглядели на скот. Не помню, сколько там было голов, однако, не в масштабе наших колхозов или совхозов, и своей численностью не производил особого впечатления. Скот мясной, очень плотный, на коротких ногах, упитанный.

Я потом познакомился с этой породой крупного рогатого скота, не молочного, а именно мясного направления. Согласно данной мне справке, выход говядины был около 60 или 65 %, почти как у свиней. Свинина, кажется, имеет выход 70 %, насколько я помню справочники, которыми пользовался в свое время. Эйзенхауэр, улыбаясь, предложил мне в подарок телку со своей фермы, и я поблагодарил его. Потом он повел меня на поля. Целиком мы их не обходили: он обвел рукой, указывая, где проходят границы его владений. Главным образом мы смотрели на посевы. Я не знал ранее такой зерновой культуры: низкорослая, похожая на пшеницу, но какая-то другая. Президент рассказал: "Я произвожу посев. Потом колосья не убираю, а только скашиваю уже перед самой зимой. Посев делаю для привлечения птиц. Сюда прилетают куропатки, перепела, еще какие-то птицы. Когда у соседей все поля убраны, мое поле остается неубранным, и возникают хорошие условия для охоты. Поле размечено для удобства охотников, оставлены дорожки. Так что я здесь охочусь, не выезжая с фермы". Такая охота, я бы сказал, больше, чем барская. Если вы хотите ознакомиться со способом охоты наших дореволюционных помещиков и знати, прочтите "Войну и мир" Льва Толстого. Соответствующие главы я читал несколько раз, и всякий раз после чтения у меня поднималась температура: так красочно и рельефно была показана охота, так она зажигала, особенно когда человек имеет к ней страсть. А охотничье хозяйство президента не обеспечивало такой градус азарта: нечто вроде тира, где стреляют по тарелочкам. А тут вместо тарелочек - по дичи, привлеченной урожаем; причем заранее известно, на каком расстоянии от охотника она пролетит и где. Одним словом, налицо все удобства без какой-либо затраты сил и с гарантией удачи.