– Мне надоела эта игра, – заявила она, вставая и отодвигая стул. – Для вас это всегда только игры.

– Под «вами» вы подразумеваете психологов?

Она сложила руки на груди и что-то пробормотала. Потом повернулась ко мне спиной.

– Вики?

Никакого ответа.

– Все это сводится к тому, – заявил я, стараясь говорить спокойным тоном, – чтобы в конце концов обнаружить, что же, черт возьми, происходит с Кэсси.

Вики притворилась, что читает доску объявлений, висящую за письменным столом.

– Значит, вот как оборачивается наш маленький договор о мире? – заметил я.

– Не беспокойтесь, – быстро повернулась ко мне Вики. Ее голос поднялся – пронзительное соло, наложенное на сладкую мелодию. – Не беспокойтесь, – повторила она. – Я не буду вам мешать. Если что-то нужно – просто спросите. Потому что вы доктор. И я сделаю все, что угодно, если это поможет бедной малютке, – хотя вы считаете по-другому, я все же беспокоюсь о ней. Я даже спущусь вниз и принесу вам кофе, если это поможет вам сосредоточиться на ее проблемах – на том, на чем вам и следует сосредоточиться. Я не одна из тех феминисток, которые считают грехом делать что-то еще, кроме как давать пациентам лекарство. Но не притворяйтесь, что вы мой друг, хорошо? Давайте оба будем выполнять нашу работу без всяких разговоров, идти своим путем, ладно? А если вы желаете, чтобы я ответила на ваш вопрос: да, я посещала их дом только два раза несколько месяцев назад. Довольны?

Она отошла на другой конец поста, нашла еще какой-то бланк и принялась читать. Прищурившись, она держала его на расстоянии вытянутой руки. Ей явно требовались очки для чтения. На губах вновь появилась самодовольная улыбка.

– Вы ничего не делали ей, Вики? – спросил я.

Ее рука дернулась, бумага упала. Женщина наклонилась, чтобы поднять бланк, но в этот момент с ее головы слетел чепчик. Наклонившись второй раз, она подняла и его и напряженно выпрямилась. На ресницах было много туши, и пара кусочков отвалилась.

Я был непреклонен.

– Нет! – прошептала Вики, вкладывая в ответ всю твердость, на какую была способна.

Звук шагов заставил нас обернуться. В холл вошел уборщик, он тянул за собой пылесос. Латинос среднего роста со старческими глазами и усами под Кантинфласа[38].

– Что-то еще? – спросил он.

– Нет, – ответила Вики. – Ступай.

Мужчина взглянул на медсестру, приподнял брови, дернул пылесос и потащил его к тиковым дверям. Вики наблюдала за ним, ее кулаки были сжаты.

Когда уборщик ушел, она продолжала:

– Какой страшный вопрос! Почему у вас такие безобразные мысли в голове? Почему вообще кто-то должен делать Кэсси гадости? Она больна!

– Все симптомы свидетельствуют о какой-то таинственной болезни.

– А почему бы и нет? Почему? Это больница. Именно поэтому мы здесь – из-за больных детей. Именно этим и занимаются настоящие врачи. Лечат больных детей.

Я продолжал хранить молчание.

Ее руки начали подниматься, и она прилагала усилия, чтобы удержать их внизу, как подопытный, сопротивляющийся гипнотизеру. На том месте, где раньше сидел чепчик, жесткие волосы образовали подобие купола размером со шляпу.

– Настоящие врачи не добились особого успеха, не так ли? – возразил я.

Она фыркнула.

– Игры, – вновь прошептала она. – Всегда у вас, психологов, игры.

– Такое впечатление, что о нас, психологах, вы знаете очень много.

Казалось, Вики внезапно встревожилась. Она протерла глаза – тушь потекла, костяшки пальцев стали серыми, но женщина не замечала этого. Ее полный злобы взгляд был сосредоточен на мне.

Самодовольная улыбка вернулась на ее лицо.

– Еще что-нибудь, сэр? – Она вынула из волос заколки и закрепила ими края накрахмаленного чепчика.

– Вы делились с Джонсами своими мыслями по поводу терапевтов? – поинтересовался я.

– Я держу свои мысли при себе. Я профессионал.

– А вы не говорили им, что кто-то подозревает нечистую игру?

– Конечно, нет. Повторяю, я профессионал!

– Профессионал, – согласился я. – Вам просто не нравятся психотерапевты. Шайка шарлатанов, которые обещают помочь, но у них ничего не получается.

Ее голова дернулась назад. Чепчик опять затанцевал на волосах, и Вики быстро поддержала его рукой.

– Вы не знаете меня, – проговорила она. – Вы ничего обо мне не знаете.

– Это правда, – соврал я. – И это стало проблемой для Кэсси.

– Просто смешно, что...

– Ваше поведение начинает мешать ее лечению, Вики. Давайте больше не будем обсуждать это здесь. Пройдем туда, – Я указал на подсобку, расположенную за медицинским постом.

Вики уперла руки в бока:

– Зачем?

– Затем, чтобы все обсудить.

– Вы не имеете права.

– В общем-то имею. И только благодаря моему доброму отношению вы все еще занимаетесь этой пациенткой. Доктор Ивз восхищается вашим мастерством, но ваше поведение начинает действовать и на ее нервы.

– Да?

Я поднял телефонную трубку:

– Позвоните ей.

Вики шумно втянула воздух. Потрогала чепчик. Облизала губы.

– Что вам от меня нужно? – В голосе послышались ноющие нотки.

– Не здесь, – сказал я. – Там, в той комнате. Вики. Прошу.

Она начала протестовать. Но слова застряли в горле. Губы задрожали. Она подняла руку, чтобы прикрыть их:

– Давайте просто забудем об этом, – предложила она. – Я прошу прощения. Хорошо?

Ее глаза были полны страха. Вспомнив, при каких обстоятельствах она в последний раз видела своего сына, и чувствуя себя полной дрянью, я покачал головой.

– Больше никаких ссор, – умоляла она. – Обещаю. Честное слово. Вы правы. Мне действительно не стоило лезть не в свое дело. Это все потому, что я беспокоюсь о ней так же, как и вы. Я буду вести себя хорошо. Простите. Больше это не повторится...

– Прошу вас, Вики. – Я указал на подсобку.

– ...Я клянусь. Прошу вас, сделайте мне некоторое снисхождение.

Я настаивал на своем.

Она двинулась ко мне, сжала руки в кулаки, будто готовилась нанести удар. Затем опустила руки, внезапно повернулась и направилась в комнатку. Шла она медленно, с опущенными плечами, едва переставляя ноги.

Там стояли кофейный столик, оранжевый диван и кресло под стать дивану. На столике – телефон рядом с выключенной кофеваркой, которой, видимо, не пользовались и давно не мыли. Над большим плакатом, на котором было написано: «Медсестры, выполняйте свою работу с нежностью и любовью», висели календари с кошками и щенками.

Я закрыл дверь и сел на диван.

– Это подло, – неуверенно сказала Вики. – Вы не имеете права – я позвоню доктору Ивз.

Я поднял трубку, связался с оператором и попросил ее разыскать Стефани.

– Подождите, – проговорила Вики. – Не надо.

Я отменил заказ и повесил трубку. Вики немного потопталась и в конце концов, постоянно поправляя чепчик, опустилась в кресло. Я заметил то, что никогда раньше не видел: крошечную маргаритку, нарисованную лаком для ногтей на ее новом пропуске прямо над фотографией. Лак начал облупливаться, и цветок казался разорванным на клочки.

Вики сложила руки на обширных коленях. На ее лице появилось странное выражение – как у заключенного, которому только что прочитали приговор.

– У меня много работы, – пыталась объяснить она. – Мне еще нужно сменить простыни, проверить, чтобы в диетическом отделе столовой повара получили правильный заказ на обед.

– Насчет той сестры из Нью-Джерси, – начал я. – Почему вы заговорили о ней?

– Вы все не можете забыть об этом?

Я молча ждал.

– Ничего особенного в этом нет, – оправдывалась она. – Я уже сказала вам, что есть такая книга и я ее прочла. Вот и все. Я не люблю читать о подобных вещах, но кто-то дал мне эту книгу, и я ее прочла. Понятно?

Вики улыбнулась, но внезапно ее глаза наполнились слезами. Она вскинула руки, пытаясь вытереть слезы пальцами. Я оглядел комнату. Бумажных салфеток нигде не видно. Мой носовой платок был чистым, и я предложил его женщине.