«И отчего это здесь никто не может подвезти человека без того, чтобы не сказать ему какую-нибудь гадость?» — удивленно подумал Род Ломас, направляясь поспешно за своей бархатной курткой.

Вернувшись в участок, Дэлзиел увидел, что Паско и Сеймур, словно пара нервных танцоров, перебирают бумаги, разложенные на столе.

— Вы что, собираетесь проглотить их, после того как прочтете? — спросил Дэлзиел. — Где Уилд? Он, когда захочет, может привести все в порядок, у него особое чутье.

— Все еще болен, — ответил Паско. — Точнее, — поправил он педантично самого себя, — опять болен! Он показался здесь, сообщил, что у него все в порядке, и снова исчез.

— Это так, — вмешался Сеймур. — Я рассказал, что здесь происходило все это время, включая сегодняшнее утро, и вдруг Уилд потерял сознание. Я кинулся за доктором, но он остановил меня.

— Тогда бумагами придется заняться нам, — проворчал суперинтендант. — Пошли в мою комнату. Питер, неси с собой все, что считаешь нужным.

В кабинете толстяк налил себе ячменного пива, такого бледного, что при беглом взгляде оно могло сойти за воду, и приказал:

— Начинайте!

— Я разговаривал с Флоренцией, — доложил Паско.

— Да ну? И что она сказала?

Паско одобрительно засмеялся, хотя Дэлзиел не любил, когда прерывали его остроты. Потом продолжил:

— Алессандро Понтелли родился в Палермо на Сицилии в 1923 году, сражался вместе с партизанами и был ранен, госпитализировали его американцы недалеко от Сиены; после войны работал как переводчик и курьер, сначала при военных властях, а когда все наладилось — в туристическом бюро. За ним не числится никаких уголовных дел, он неженат, о семье сведений не имеется. Вылетел из аэропорта Пизы за четыре дня до похорон. Последние по времени сведения о нем — регистрация в иммиграционном бюро в Гэтвике. После этого — никаких следов.

— И до этого — немного, черт побери! — пробурчал Дэлзиел с горьким удовлетворением человека, который и не ждал большего от «этих иностранцев».

— Шеф, но у нас не так уж много информации и о нашем чистокровном британском юнце! — протестующе заметил Паско.

— Этот прохвост показался мне наполовину коричневым, — возразил Дэлзиел. — Расскажи-ка теперь о нем.

— Шерман Клифф, девятнадцати лет; родился в Далвиче, Лондон; адрес, что он дал в суде: Далвич, Ликок-стрит, 29, где живет его бабушка, миссис Мириам Хорнсби, но сам он не проживал там уже более трех лет. Есть и другие адреса, которые он давал для получения социальных пособий, но ничего постоянного иди важного для нас. На прошлой неделе был оштрафован за кражу в магазине самообслуживания.

— Что он вообще делал у нас? — удивился Дэлзиел. — Приехать издалека только затем, чтобы стянуть что-то из магазина?

— Бог его знает. Сеймуру он сказал, что бродяжничает и ведет трудную жизнь. Интересно, но Сеймур не поверил мальчишке. От него не пахло грязью… Мы уже получили результаты вскрытия. Мистер Лонгботтом работал допоздна и настроен резать трупы и дальше. Он подтвердил, что смерть наступила от наезда автомашины, но перед этим он был избит. Кстати, Лонгботтом утверждает, что тело хорошо ухожено. Нижнее белье чистое и лишь внизу выпачкано испражнениями в момент смерти. Похоже, Сеймур был прав.

— Так где же мальчишка жил?

— Не знаю. Но, думаю, скоро мы это выясним, — уверенно отвечал Паско. — Точно установлено, что незадолго до смерти он съел поджаренный сандвич с сыром, а до этого имел сношение через анальное отверстие. При нем найдено пять граммов марихуаны в небольшой пластиковой сумке из местного супермаркета, по всей видимости, он купил эту гадость здесь.

— В супермаркетах теперь продают наркотики?

Паско опять весело рассмеялся, что очень насторожило Дэлзиела.

— Вполне могли продавать, — сказал инспектор. — Достать то нетрудно, если деньги водятся. По одной из версий, Шерман мог заставлять своего дружка заплатить за наркотик, а тот место этого решил как следует его поколотить, но зашел слишком далеко.

— Да уж, дальше некуда, черт побери! — буркнул Дэлзиел. — Так ты полагаешь, что он был «голубой»?

— Трудно сказать, сэр. Но, может быть, его бабушка, миссис Хорнсби, расскажет нам больше. Кстати, она прибывает в город в два часа. Я распорядился, чтобы ее доставили прямо к вам, так как подумал, что вы захотите поговорить с ней, прежде чем она отправится в морг.

— Что? — возмутился Дэлзиел. — Так вот почему ты так охотно хохотал! Ничего не выйдет! Утешать убитых горем бабушек — не моя специальность, для этого мы нанимаем елейных щеголей с дипломами вроде тебя!

— Сэр, но я по горло загружен делом Понтелли. Сеймур занимается содержимым шкатулки миссис Хьюби, а мне еще нужно допытаться у Рода Ломаса, зачем он вскрывал эту шкатулку.

— Он, кстати, обедает сейчас в баре театра «Кембл», — заметил Дэлзиел. — Я привез его с собой. Забавный парень, правда? Очень высоко себя ставит. И он не исключение. А что, от этих бумаг из шкатулки будет какой-нибудь прок?

— Здесь другое, — признал Паско. — Они скорее трогательная иллюстрация навязчивой идеи. Сеймур заметил некий пробел в документах. Но так как этот пробел совпадает с тем периодом, когда у старой леди случился первый удар, он вполне объясним.

— Но ты все равно будешь тратить время, выслеживая Ломаса? — язвительно спросил Дэлзиел. — Ты все еще веришь, что найдешь мотив убийства в завещании старой Хьюби?

— Уверен — тут что-то есть. Я пропустил все данные через центральный полицейский компьютер…

— О Господи! Я знал, что без этого не смогут обойтись! — рявкнул Дэлзиел, относившийся к компьютерам с ненавистью луддита.[9]

— И кое-что обнаружил. Например, плохой характер Джона Хыоби проявляется не только в том, что он пинает ногами собачьи чучела. В молодости он участвовал в драках, а недавно его оштрафовали за то, что применил насилие, выдворяя из своего бара нежелательного клиента.

— Да ладно! Наверняка судья попался чересчур впечатлительный, — проворчал Дэлзиел.

— Нет, тут до угроз дело дошло: «Повесить, раздавить, кастрировать»! Даже судья, миссис Джонс, сочла, что толкать клиента так, чтобы он головой разбил стекло собственного автомобиля, это уж слишком. О других Хьюби никаких сведений нет. Род Ломас — отдельные нарушения дорожных правил и одно обвинение в хранении наркотиков. Гашиш! Ломас был задержан в аэропорту Хитроу. Ему удалось доказать, что это был его собственный гашиш, не для продажи. О его матери — ничего, за исключением…

— Так-так…

— Ее муж, Артур Виндибэнкс, в семидесятые годы был замешан в большом скандале вокруг домов отдыха. Он выбрался из него, разбившись в катастрофе на автостраде. Потом в лондонском офисе компании весьма кстати случился пожар, и все документы сгорели. Саму ее по данному делу не привлекали, хотя я пришел к выводу, что она была на волосок от этого.

— Дама на удивление хладнокровна, — сообщил Дэлзиел. — Вчера возил ее в морг взглянуть на задницу покойного Понтелли. «Вот это пятно! — сказала она. — Я сразу узнала его!» И ни один мускул на лице не дрогнул. Впрочем, мисс Кич утверждает, что на лилейно-белом теле Александра не было никаких родимых пятен. Если считать Хьюби, то два голоса против одного за то, что оно было. Кто же врет?

— Зачем врать старой Кич? — нахмурился Паско.

— Сейчас старуха получила синекуру на всю жизнь, которой ей, может быть, отпущено не слишком много, судя по тому, как она выглядела нынче утром. У нее были основания опасаться: окажись Понтелли и впрямь пропавшим сыном Хьюби, она могла бы остаться с носом.

— Тогда, надо признать, она была очень сообразительна, отвечая на ваш вопрос.

— Не ты ли, Питер, говорил, что у мисс Кич острый ум?

— Но она не лежала больная в постели, когда я виделся с ней… Хорошо, подойдем с другой стороны. Остальным-то какая корысть от вранья?

— Предположим, они становятся наследниками, если Понтелли — это Александр Хьюби, и он умирает, не успев вступить в наследство? — спросил суперинтендант.