Другой голос спас его от дальнейшей неловкости. И на этот раз он принадлежал не Дэлзиелу, а сержанту Брумфилду, составителю незаконных рейтингов будущего начальства и одной из центральных фигур в жизни полицейского участка.

— Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор. Но та машина в углу двора — она имеет какое-нибудь отношение к вашим ребятам? — обратился он к Паско.

Питер взглянул в ту сторону. Машина, о которой шла речь, — помятый зеленый «эскорт» — стояла вплотную к стене в самом непопулярном месте: там, где ветка большого каштана, росшего на соседнем участке, нависала над двором, давая приют птицам, облеплявшим пометом все, что находилось внизу.

— Нет, насколько я знаю. А в чем дело?

— Так, любопытство. Она стоит там с самого утра, вот и все. — Оба посмотрели на машину, причем в голове у каждого мелькнула мысль о бомбах, которые террористы подкладывают в автомобили.

— Давай заглянем в нее, — предложил Паско. Бросив извиняющийся взгляд на Уилда, он пошел к «эскорту», за ним с видимой неохотой плелся Брумфилд.

Паско не дотронулся до машины, а сначала попытался заглянуть внутрь с полуметрового расстояния. Окна были так запачканы, что трудно было разглядеть что-либо, кроме руля.

Вдруг какая-то машина на большой скорости влетела во двор и взвыла сиреной так, что Паско и Брумфилд невольно вздрогнули. Обернувшись, Питер увидел на водительском месте ухмыляющегося Сеймура.

— Ну, придурочный ублюдок! — пробормотал он. И вновь переключил свое внимание на «эскорт».

— Что вы думаете об этом, сэр? — спросил Брумфилд.

Паско знал, что, если он сам ничего не предпримет немедленно, ему придется ждать, пока это дело официально не поручат кому-то другому. А на это может уйти и несколько часов.

Он набрал в грудь воздуха, дотронулся до ручки передней пассажирской двери и потянул на себя. Похоже, дверь даже не была заперта, а просто прикрыта… Он с силой рванул, и она распахнулась.

— О Боже! Кажется, нам организовали доставку на дом! — воскликнул Брумфилд.

В тот момент никто не оценил эту реплику по достоинству. Паско был слишком поражен тем, что увидел: из салона машины с пассажирского сиденья медленно сползло на землю тело.

Это был мужчина. И он был, вне всякого сомнения, мертв, ибо глаза живого человека не могли быть такими невидящими, тело живого человека не могла свести такая судорога!

Паско наклонился, чтобы разглядеть труп. На рубашке мертвеца была кровь, хотя раны не было видно.

— Ничего не трогай! — приказал он Брумфилду с ненужной педантичностью. — Сержант Уилд, сюда!

К удивлению Паско, находка в автомобиле, похоже, поразила Уилда больше, чем их: его некрасивое лицо побледнело и покрылось каплями пота. «Что это с ним?» — подумал Паско и поторопил:

— Скорее, Уилд! Выстрелы звучат по субботам, а?

Но Уилд не ответил. Его взгляд был прикован к входу в полицейский участок, к которому подходил детектив Сеймур, победно вскинув вверх оба больших пальца. Впереди него шел Клифф Шерман.

Раздались вежливые аплодисменты. Элли Паско сделала на пару хлопков больше остальных зрителей; ее муж прекратил хлопать за несколько мгновений до этого.

В антракте она спросила:

— Тебе нравится спектакль?

— Как сказать? Сойдет для Шекспира, но не для «Вест-Сайдской истории».

— Питер, не болтай глупости! Ты просто настроил себя не воспринимать ничего, что делает Чанг.

— Напротив, я вполне одобряю ее интерпретацию шекспировского текста. Я боялся чего-нибудь ужасно феминистского! Но двое детей, затравленных старшими, — это ведь приблизительно то, что и хотел сказать Шекспир, по моему разумению. Хотя он, возможно, и не мог представить Капулетти и его жену похожими на Мегги и Денни Тэтчер, а Герцога — на Ронни Рейгана. Но постановка немного скучна, тебе не кажется? Вероятно, сейчас, когда роли Меркуцио уже нет в пьесе, она станет поярче. Единственное, что вышло у него живо, — это смерть. И то потому, что выглядела так натурально!

— Питер, — произнесла Элли с ноткой предостережения, — я надеюсь, ты не собираешься стать душой вечеринки после премьеры?

— Что? Рискнуть получить удар карате от Большой Эйлин? Ты, видно, шутишь!

Вторая половина пьесы, по мнению Паско, была сыграна значительно лучше, хотя трагический эффект был на мгновение смазан в сцене, где Ромео покупает у аптекаря яд.

Аптекарь — скрюченный и дрожащий, казалось, потерялся, произнося свою первую реплику: «Кто зовет меня так громко?» Затем, приободрившись, он проговорил следующую пару строк более сильным голосом — и все в нем немедленно узнали актера, игравшего Меркуцио. С галерки, где сидели школьники, раздался звонкий детский голос: «Как же так, сэр, а я думал, что он умер!»

Потребовалось какое-то время, чтобы поправить ситуацию, вызванную взрывом хохота. Но готический сумрак финальных сцен оказал свое действие, и Паско хлопал вместе с Элли, когда актеры выходили на вызовы.

Паско еще не приходилось бывать на актерских вечеринках, но, перевидав за свою жизнь уйму голливудских мюзиклов, он был разочарован.

В атмосфере хотя и не царила сдержанность, но и разгула страстей не ощущалось. Пробки от шампанского не летели в потолок, хотя рейнвейн «Сэнсбери» лился, как ему и подобало. Джинсы и футболки доминировали над вечерними платьями и диадемами. Единственными людьми, обладавшими по-настоящему голливудскими манерами, были жена мэра, которая выглядела как Маргарет Дюмон и носила нитку искусственного жемчуга, такую же длинную, как и мэрская цепь ее мужа, и заведующий библиотекой при городском совете, он же — глава комитета по делам культуры. Одетый в смокинг, с сигарой в зубах и с вытаращенными от удивления глазами, он вел себя будто Зэро Мостел в «Стране маленькой старушки».

Но внезапно обнаружился еще один признак настоящего голливудского раута — на этот раз звуковой.

Чей-то женский голос вскричал: «Чанг, дорогая! Это было изумительно! Так трогательно! Так правдиво!»

Паско обернулся поаплодировать юмористке, извергнувшей из себя этот жуткий словесный фонтан, и был потрясен, поняв, что ею оказалась Элли.

— Бросьте пороть чушь, солнышко! Мы едва не провалились! Если бы кто-нибудь из городского совета был способен отличить дерьмо от Шекспира, он завтра же лишил бы нас субсидий.

Собираясь переадресовать свои аплодисменты автору этих весьма разумных слов, Паско обнаружил, что произнесла их сама Большая Эйлин. Телевидение не преувеличило ее рост. Но оно оказалось не в состоянии передать ее необыкновенную красоту.

— Полагаю, вы не знакомы с моим мужем, Чанг. Это Питер! Питер, познакомься — Чанг! — представила Элли.

— Привет, Чанг! — выговорил Питер, глупо улыбаясь.

— Вы коп, радость моя? Я бы ни за что не догадалась.

— Нас учат гримироваться. А вообще-то я собака-ищейка. — Он подвигал носом по-собачьи. Элли сделала оскорбленный вид. На лице Чанг появилась тревога.

— Никто из моих актеров не курит травку. Я предупредила их не делать этого; по крайней мере, пока члены совета уверяют самих себя, как умно они распорядились деньгами.

— Не могу поручиться за мэра, но, думаю, что все остальные члены совета «чисты», — сказал Паско.