— Возможно, именно это и напишут на моей надгробной плите. Если меня, конечно, просто где-нибудь не зароют.

Едва Тамар проговорил эти слова, как ему тут же стало жаль, что он их произнес. Осторожный взгляд, брошенный по сторонам, подтвердил, что никто из охраны не слышал его.

— Это чудо, что вы вообще так долго смогли удерживать городские стены, — твердо продолжила Флорес.

От этих слов Тамару захотелось пробить ее лицемерный фасад, обратить свой гнев в язвительную издевку и оскорбить ее, но это не стоило его усилий. Возможно, причиной тому была сильная усталость, сковавшая не только тело, но и разум, отчего в ответ он смог лишь пожать плечами. «Что стоит победа над этой женщиной, если завтра мы все будем мертвы? Эта победа будет такой же пустой, как и ее похвала!»

— Принц, — обратилась к нему Висиния, оторвав его тем самым от мрачных мыслей. — Какие теперь у вас планы?

— Планы? — Тамар горько рассмеялся. — Мы будем бороться и удерживать крепость. Или бороться и умирать.

— Неужели нет другого решения? Никакого подземного туннеля для отступления, запасного порта или…

— Мой отец — властитель этой страны, и он принял решение! — грубо прервал ее Тамар.

— Ваш отец сидит где-то внизу и игнорирует битву!

— Ваша дерзость не делает вам чести, — парировал Тамар с горьким смехом, который тут же перешел в приступ кашля, от которого заболели раны.

— Вы ранены, — сухо констатировала Флорес.

— Подобное случается в битвах. Вам стоит как-нибудь попробовать это.

— Дайте мне меч, и я буду бороться на вашей стороне.

— Мой отец…

— Сидит внизу и молчит, — прервала его влахака. — А вам здесь, наверху скоро понадобится каждая пара рук, которая умеет управляться с мечом.

— Мы не будем просить о помощи!

— Да она предлагается вам по доброй воле, вы, упрямый дурак! — набросилась на него Флорес, но Висиния взглядом заставила ее замолчать.

Она положила свою руку на руку Тамара и настойчивым тоном сказала:

— Отдохните. Выпейте воды. Пока ваши враги в городе празднуют свою первую победу, у нас есть время. Обдумайте все еще раз!

Не удостоив влахак больше и взглядом, юный масрид развернулся и пошел назад, внутрь башни. Он больше не мог выносить ни их слов, ни вида сгорающего Турдуя. «А что, если они правы? — устало спросил он себя. — Возможно, мы должны попытаться спастись бегством? Нет, мы будем продолжать бороться за отца и никогда не сдадим город!»

Однако где-то глубоко в душе притаилась уверенность в том, что город был давно потерян. В приступе ярости он ударил кулаком по твердой каменной стене. Он хотел закричать, но с губ не сорвалось ни одного звука. Противоречивые чувства сдавили ему горло и парализовали его как раз в это время, когда ему нужно было так много сделать, когда у него было так много задач. Он должен был позаботиться о своих людях, чтобы они не пришли в отчаяние за ближайшее время. Только он с большим трудом мог сейчас сконцентрироваться и ясно думать. «По крайней мере, в одном они правы: мне нужно отдохнуть».

Однако ночь принесла ему мало отдыха. Хотя его тело требовало отдыха, разум Тамара отказывал ему в этом. Возможно, виной тому были также и крики из темного города, по улицам которого двигались факелы, словно светлячки, и поджигали красным огнем дома. Тамар неподвижно стоял на башне ворот, сдавшись после безуспешных попыток заснуть. Прямо перед ним Турдуй умирал медленной мучительной смертью, и он запоминал все, что происходило. Перед его внутренним взором предстал город, каким он был несколько дней назад, однако глаза видели лишь огонь и разрушение. Очевидно, марчег Ласцлар предоставил своим воинам полную свободу действий, так как вместо того, чтобы нападать на крепость, армия мародерствовала, в то время как только небольшая ее часть обложила улицы и площади вокруг замка, перекрывая все пути к бегству для осажденных.

И больше, чем телесные раны, которые он получил в бою, юному принцу причиняла боль неспособность спасти свой город. Внешне он оставался собранным, чтобы его подданные не пали духом. Однако внутри у него кипели мрачные мысли и чувства.

— Вецет? — спросил Кевес, который неутомимо заботился о самочувствии Тамара и передавал его приказы.

— Что?

Сцарк осторожно подошел ближе и прошептал:

— Марчег, вецет. Солдаты уже начинают шептаться. Его отсутствие разбивает им сердце. Если он не покажется…

— Этой ночью боя уже не будет, Кевес. Подождем утра.

— Да, господин.

— Что с влахаками? Они еще…

— Госпожа Висиния вернулась в свои комнаты, а другая была еще наверху, когда я в последний раз поднимался на башню.

Тамар рассеянно кивнул. Слова влахак не выходили у него из головы. Хотя он больше не верил в то, что они были заодно с Ласцларом Сциласом, но он не был уверен, что может доверять им. А мысль сбежать и объединиться с солдатами на севере и западе не была лишена привлекательности. Вместе с оставшейся армией они могли выступить против Сциласа и еще победить в войне. Тамар резко развернулся.

— Я поговорю с отцом.

Хотя сама крепость и была освещена множеством факелов, Тамару пришлось пробираться по хорошо знакомым коридорам в полной темноте. Зал был тоже погружен в темноту, и только две свечи горели справа и слева от трона. Как и с самого начала осады, Гиула Бекезар сидел, осунувшись, на своем троне и отсутствующим взглядом смотрел перед собой. Роскошные меха, в которые он был одет, казались слишком большими для него, как будто он был ребенком, на которого надели одежду взрослого. «Мысленно он уже давно сдал город и крепость, — понял Тамар. — Воины Сциласа победили его еще до того, как начался первый бой!»

Тем не менее он склонил перед правителем страны голову и сказал:

— Отец, твои воины нуждаются в тебе.

Гиула вздрогнул и посмотрел на него так, словно проснулся от долгого сна.

— Для чего?

— Они должны увидеть тебя, отец. Они должны увидеть, что ты в них веришь. Только так они могут продолжать сражаться!

— Я не хочу видеть город. Не хочу видеть его оскверненным этими собаками.

Тон отца насторожил Тамара. Под подавленностью юный масрид почувствовал огонь, который еще горел в марчеге.

— И все же тебе придется посмотреть на него. Чтобы сохранить его таким в своей памяти. Когда Сцилас будет стоять перед тобой на коленях…

Громкий безрадостный смех прервал Тамара.

— На коленях передо мной! Шутить изволишь, сын мой.

— Нет. Еще не все потеряно. Мы можем воспользоваться туннелем или…

— Бегство? Это то, что тебе посоветовали эти две влахакские змеи? Их слова — чистый яд!

— Тогда позволь нам драться, отец! — Тамар почти закричал. — Позволь нам удержать крепость, пока не подойдут наши солдаты! Если ты прикажешь, то твои воины будут защищать крепость до последнего! Если ты только прикажешь!

Явно пораженный выпадом сына, Гиула нерешительно посмотрел на свечи. В большом темном зале Тамар стоял, дрожа от гнева, отчаяния и усталости. Беспокойное пламя маленьких огоньков свечей бросало на стены пляшущие тени. Наконец Гиула кивнул.

— Сообщи моему оружейнику. Пусть подготовит мои доспехи и оружие.

Склонившись в глубоком поклоне, Тамар развернулся и оставил отца. Несмотря на хорошее известие, он не чувствовал облегчения, даже если его отец наконец решил покончить с мрачными раздумьями и снова возглавить своих подданных. Тамар все еще слышал приглушенный шум из города, бесконечные крики из глоток, которые уже завтра рано утром будут кричать во время атаки на крепость. «Но по крайней мере марчег даст своим людям веру. Возможно, уже этого будет достаточно для того, чтобы удержать крепость. Возможно, случится чудо, и подмога придет раньше, чем мы думаем. Война — это такая нерешительная госпожа, а надежда всегда умирает последней, как часто говорят эти немытые влахаки». Теперь на его губах появилась улыбка, и он неосознанно ускорил шаг.

— Кевес! Позаботься о том, чтобы подготовили доспехи марчега! Мы еще нагоним страху на этих вонючих ублюдков!