Валеру взяли буквально на второй день. Жил он по другую сторону Ростовской, в переулке — там ещё сохранился частный сектор, и Костылиным после выезда из Гагры удалось сравнительно недорого приобрести домик; подсказали земляки, постепенно заселяющие этот уголок города. Четырнадцатого ноября Валера работал неподалеку и в первом часу заехал домой пообедать.

С утра возле дома 184 околачивался младший сержант Козупица, тот самый, что вместе с Родионовым был на месте предполагаемой репетиции. Попал он туда не случайно, все-таки Ростовская относилась к их району, а кроме того, раз он участвовал в деле с самого начала, то вроде уже оно ему не чужое. Понятно, сержант явился на пост не в форме, но все равно, когда он в третий раз небрежно прошелся перед домом, бабки его засекли и начали строить предположения, причем многие склонялись к мысли, что это вчерашний незадачливый похититель старого «БМВ» или же его сообщник. Сравнительно недавно по каналу «Саймон» показывали документальный фильм про одного скромного собирателя старинных автомобилей, в коллекции которого был даже бронированный ЗИС-110 не то Берии, не то Брежнева, а потому у пенсионерской общественности открылись глаза на истинную ценность музейного экспоната. Случившийся же среди них дедка Иван Савельич, насмотревшийся на эти «БМВ» ещё в войну, достоинств автомобиля в целом не отрицал, но по давнему своему водительскому опыту с одного взгляда определил в Козупице лягавого по гражданке (так, вовсе уж непочтительно, звали ментов в его молодые годы) и твердо заявил, что никакой это не сообщник, а совсем наоборот, засада на возможных сообщников.

В 12.08 Козупица заметил свернувший в переулок самосвал КамАЗ, по описанию именно такой, какой видел свидетель Мисочка: оранжевый кузов, синяя кабина. Незаинтересованным тоном поинтересовался у бабок, что тут делать самосвалу, если никакие работы не проводятся. Бабки охотно и многословно сказали, что этот грузовик тут видят частенько, то днем, то иногда под вечер, видать, шофер домой заезжает. Козупица сказал в ответ «А-а» и неспешным шагом двинулся в переулок. Савельич снисходительно посмотрел на бабок сверху вниз, и теперь все с ним единодушно согласились: точно, лягавый.

Козупица небрежной походкой прошел по переулку, посматривая на бумажку в руке — вроде, значит, адрес ищет. Куда более внимательно он посматривал на дорогу. Проезжую часть в переулке последний раз ремонтировали, наверное, к 50-летию СССР, песка и грязи на ней хватало, так что отпечатки шин просматривались отлично. Шины были похожие, но это ни о чем не говорило, у всех КамАЗов шины похожие, только экспертиза сумеет сказать доподлинно. Может быть. Зато буфер недавно подкрашивали. Весь самосвал в пыли, однако номера чистые, аккуратно промытые и протертые. Опять же ни о чем не говорит, на грузовиках водители всегда номера в чистоте держат, хоть на знаках, хоть на бортах, чтобы инспектора меньше цеплялись.

Сержант дошел до перекрестка, демонстративно поскреб в затылке и свернул направо. Притулился возле какого-то глухого забора, вытащил рацию и передал сигнал…

Валера допил крепкий чай, поглядывая в телевизор — там какой-то здоровенный седельный тягач таранил разгоняющийся по полосе самолет, лопасти пропеллера лупили по капоту тягача и загибались, а дизелю хоть бы хны, брехуны голливудские, что там, топливопроводы из броневой стали стоят?..

Поцеловал жену, подбросил к потолку Вовку, потом Тамару и уже в дверях напомнил, что сегодня может задержаться, просили отработать ещё по полсмены, кто может. Со сверхурочной надбавкой. Вроде бы и немало подкинул Ричард за ту дурацкую историю (до сих пор неясно, к чему все это было), но что такое полторы тысячи? В старый дом и в КамАЗ деньги уходили, как в прорву, а впереди зима, уже сейчас приходится на ночь включать АГВ…

За квартал до Коммуны его остановил инспектор — откуда он тут взялся? Валера с документами и путевкой в руках выскочил из кабины, инспектор козырнул, взял документы и начал талдычить про отклонение от маршрута, демонстративно не обращая внимания на заложенную в права пятерку. Валера, тыча пальцем в часы, принялся объяснять, что у него обеденный перерыв — и тут откуда-то сзади его ухватили и начали заламывать руки за спину, а когда попытался вырваться, треснули по затылку дубинкой, защелкнули наручники и запихнули в милицейский «жигуль». С сиреной и мигалкой промчали семь кварталов до райотдела, чуть не бегом протащили по двору и коридору, подпихивая дубинкой под ребра, загнали в какой-то кабинет и заставили сесть на деревянный стул посреди комнаты.

В коридоре послышались шаги, чей-то усердный голос отрапортовал:

— Товарищ капитан, убийца задержан и доставлен!

Какой убийца?! Они тут что, совсем е. нулись?

Валера попытался вскочить, его силой усадили обратно и ещё раз легонько угостили дубинкой.

В кабинет кто-то вошел — дверь была сзади, но Валера не решился оглянуться. Шаги, за столом перед ним появился немолодой капитан, за вторым столом, справа — ментайка с сержантскими погонами. Села за машинку, заложила бумагу. К капитану подошел здоровенный мент в штатском, положил на стол Валерины документы. Капитан полистал все очень внимательно, прочитал, шевеля губами. Поднял оловянные глаза.

— Вы — Костылин Валерий Семенович?

— Я.

— Гражданин Костылин, вы задержаны по подозрению в умышленном убийстве мэра города, Коваля Александра Николаевича, совершенном пятого ноября сего года путем создания аварийной ситуации.

У Валеры отвалилась челюсть, все поплыло перед глазами. Он несколько раз тряхнул головой, пытаясь привести в порядок мысли. Мешал стук машинки.

— Вы признаете себя виновным? — тем же деревянным голосом, с теми же оловянными глазами спросил капитан.

— Да вы что! Какое убийство? Совсем ошалели…

— Отвечайте на вопросы! — рявкнул капитан.

В бок ткнули дубинкой.

Валера дернулся.

— Так признаете вы себя виновным?

— Не признаю! Я пятого ишачил как проклятый, всю ночную смену, двенадцать часов отмотал!.. На Косулинской линии дамбу прорвало, мы промоину засыпали…

— А между делом отклонились от маршрута, в нужном месте в нужный момент тормознули и создали аварийную ситуацию, в результате которой погиб мэр!

Валере было очень страшно: хватают, лупят дубинкой, наручники нацепили, а после такое обвинение — но постепенно мысли приходили в норму. Одно дело, когда ничего не понимаешь, другое — когда пошел конкретный разговор, тут есть чем защищаться, свидетелей сколько хочешь, ребята все меня на работе видели.

— Товарищ капитан, никак я не мог отклониться от маршрута, это ж совсем другой конец города: мы возили песок из карьера возле Тракторной улицы на Косулинскую дамбу, а мэр разбился на Проспекте!

— Значит, вы знаете, где разбился мэр?

Валера опешил, потом перевел дух.

— Конечно знаю, весь город знает, неделю по телевизору говорили, памятник на том месте собираются поставить…

— Допустим… — подозрительно отозвался капитан. — И почему ж это вы не могли с Тракторной попасть на проспект Независимости?

Валера почувствовал в голосе капитана слабинку — нет у него никаких доказательств против меня, хватают кого попадя и пробуют взять на пушку…

— А потому, что там отлучиться налево никак нельзя было, и совесть не позволила бы, авария же, и ребята все кругом видели — пятнадцать самосвалов мотались колонной один за одним. Это же как конвейер — загрузился на карьере под экскаватором, восемь километров до дамбы, поднял кузов, вытряхнул, и обратно восемь километров. И все время Николай Мандыч, 13–26, впереди меня, а Манукян Тариэл, 13–33 — сразу за мной. Двенадцать часов, двадцать четыре ездки по пять кубов, проверьте, у нас у всех троих одинаково, больше нас никто в ту ночь не сделал!

— И так все время строем, и ни разу никто не отстал и никто не обогнал?

— Это салаги гоняют, а мы ровно ездили. Тут главное не гонять, главное — не простоять под экскаватором или на разгрузке. Так выбрать время от переднего, чтобы он успел отъехать из-под ковша и освободить место. И самому четко обернуться, чтобы задний на хвост не наседал и не приходилось с ним разъезжаться, там же не шоссе, хоть на погрузке, хоть на выгрузке…