14. Ветеринар Добсон

Опять пришел Добсон, опять осмотр ноги Миднайта. Последняя поездка и попытка пройтись рысью сказались плачевно – он снова хромает. Я позвонила Фионе Ля Рю, та сразу примчалась и посоветовала вызвать Добсона. Теперь, похоже, лею плохо. Лошадь опорожняет желудок, и доктор неприязненно морщится. Карран боднул Клиффорда мордой в задние ноги, и пони недовольно всхрапывает. Отец назвал поросенка «в честь» копа, который арестовал его за вождение машины в пьяном виде.

– Он поправится к состязаниям в Хоике? – Я знаю ответ, но все равно спрашиваю.

Добсон бросает угрюмый взгляд на меня, потом на отца.

– Боюсь, что нет. Дженни, послушай, мне нелегко об этом говорить, – слова тяжело текут из его резиновых губ, на лице – виноватое выражение, – но, боюсь, ситуация может сложиться так, что нога Миднайта никогда не позволит ему заниматься конкуром. Видишь ли, это вид спорта, сопряженный с прыжками и сильными ударами…

Клиффорд игриво ржет. Нашел, чему радоваться, дурак.

Отец молча нависает над нами. Одна рука в кармане, другой он вытаскивает сигарету. Складки жира висят на подбородке. Увидев его под таким углом, я вдруг поняла, насколько он уже немолод. Меня охватывает щемящее чувство нежности. Которое мгновенно улетучивается, стоит лишь ему раскрыть рот.

– А я что говорил? Ему теперь место только в собачьих консервах.

Сглатываю ком, застрявший в горле, и беспомощно смотрю на Добсона. А он так гадливо качает головой.

– Ну что ты, Том. Миднайт абсолютно здоровт об усыплении и речи не может быть. Это всего лишь тендинит, дистрофия ткани сухожилия. Мы еще поколем противовоспалительное, и все будет в порядке. Однако не думаю, что он вернется к конкуру.

– Короче говоря, лошадь на слив, да? – Отец злобно сверлит Добсона взглядом.

– Ну, я бы так не говорил, Том, – скулит тот в ответ. – Для него не заказана работенка попроще, например, верховые прогулки, охота, выездка и тому подобное. Дело в том, что конкур весьма печально сказывается на лошадином здоровье, а у него, извините, проблема с ногой.

Отец щелчком отправляет сигарету из конюшни в полет.

– Это и называется «нахлебник». – Он снова недовольно качает головой. А Миднайт стоит весь такой измученный; в глазах столько скорби… Я готова с кулаками на отца наброситься, только бы заткнулся. – Мы покупали лошадь для конкура, для состязаний. А теперь это будет еще один захребетник, лишний желудок. – Он сует руки в карманы и смотрит на нас презрительно.

Да что он, блин, о себе возомнил? Что он в лошадях-то понимает?

– Миднайт – кливлендская гнедая, это упряжная, каретная лошадь, – объясняю старому дураку, а потом глажу лошадиную морду и шепчу на ухо, успокаиваю. Отец и эта чертова свинья, которую завели специально, чтобы Миднайт чувствовал себя спокойнее, его нервируют. Ирония судьбы – с Амброзом-то они ладят.

– Да? Может, тогда купим тебе карету? – говорит этот весельчак-самоучка. – Будешь проводить экскурсии по Кауденбиту. С упряжью. Как раз ему по силам. Даже денег заработаешь вместо того, чтобы их тупо тратить на бессмысленные занятия.

Чтоб ты сдох, свинья.

– Я не просила тебя заводить дочь!

– Ага, единственное в этой жизни, чего ты не просила, – с издевкой говорит он.

Заметно, что чертовому ветеринаришке не по себе, и он выдает:

– Пожалуй, мне пора.

Самые умные твои слова за сегодня.

15. Парни из Перта

Памятуя о полученном уроке, решил на этот раз не перебирать с подготовкой к чемпионату. Потянуло на пикшу, взял кусочек посочнее в «Боуке». Протеинчик, как-никак! Парнишка-продавец даже посыпал рыбу толченым сухарем. Адомая ее зажарил и такой сандвич себе сбацал! Залил все это дело приправами, засыпал перцем и уселся. Передо мной – отец, перед ним любимая газета, «Скотланд тудей». Он привычкам не изменяет, у газеты – тарелка с лапшой. Сидит, мычит очередную «гангстерскую» песенку своего «Фифти сентс».

Дан вообще, я в тот день дважды попировал – Крейви накормил меня индийской кухней в «Шимла пэлис». Я там всего раз до того и был – они устраивали воскресный шведский стол. Кормежка – заебись! Домой пришел – султан-султаном. Пока виндалу* со светлым пивом булькали в пузе, подрочил на порнушку – чисто с целью повышения КПД организма.

После карри только азиатские девки. Оставим «Гиннесс» для зубастых скандинавских серен – во всем должна быть своя логика!

* Виндалу – блюдо южноиндийской кухни, вид карри. Популярно в Великобритании.

На следующее утро я уже в седле мотоцикла Крейви, и мы прем по улицам Кауденбита, как подстегиваемый жутким сушняком трудяга к банке пива. Мы летим в Перт, и мне охуитель-но хочется попросить Крейви не гнать лошадей, но знаю – его об этом просить без толку. К счастью, он и сам сбрасывает скорость, завидев двух девчонок верхом.

– Не будем пугать коняшек, – кричит он мне. Ну, или что-то такое кричит и притормаживает рядом с ними.

– Привет. – Лара одета так, что у меня сразу встает. – Куда это вы собрались?

– В Перт, – говорю. – Добился своего. Здравый смысл возобладал в высоких инстанциях, и меня вернули в кубок. Буду биться за Файф. Покажу им всем, чья философия настольного футбола победит. А ваш турнир когда?

– В четверг, – отвечает Лара.

– Мы, может, и сами прогуляемся да доедем к вам, а, Крейви? Поддержим девчонок? – предлагаю я. Он лишь неопределенно пожимает плечами. Крутой, бля. Но – тут и к бабке ходить не надо – у девок щелки взмокли. Еще бы, от такого черноглазого парня с задумчивым взглядом. Да, думаю, пора мне отойти в сторонку да пропустить его к Ларе. А самому все усилия направить на эту Дженни Кахилл. Задница просто персик!

Поэтому переношу огонь: – Ты тоже едешь, Дженни?

– Я уже зарегистрировалась, да пришлось отказаться. Миднайт не готов к состязаниям, – объясняет она грустно. – А ветеринар вообще говорит, что ему уже никакие соревнования не светят.

– Ну что ты! – Лара улыбается.

– Так, нам пора, – вставляет Крейви. – Держись крепче, Джейс. У тебя впереди турнир, надо собраться.

И он дает жару. Мы рвем асфальт в клочья, а когда я более или менее успокаиваюсь и оборачиваюсь, и девчонки, и лошади – уже точки на горизонте.

Как же я ненавижу это нарезалово между тачками по шоссе! Однако ничего не поделаешь; в голову лезут мысли о загробной жизни, думаю, может, хоть в ней что-нибудь такое произойдет, что Файф станет новым Сассексом, землей обетованной Соединенного Королевства, и шотландцы начнут петь «Боже, храни королеву!» без всякой иронии. Сижу, короче, мечтаю, но когда останавливаемся у кафешки выпить кофе, меня трясет, как пизду, в которую вместо вибратора воткнули отбойный молоток.

– Ты чего трясешься? – спрашивает Крейви.

– Нервишки, – говорю, – байк здесь ни при чем, – это я вру, – я, в конце концов, бывший жокей, хоть и ученик. А нервничаю из-за предстоящей игры с этим Кларки. Он же не херово играет, и на моих крепких плечах – охуительный груз ответственности. Защищать честь всего округа – это не два пальца обсосать. Да ладно, бля, трясучка пройдет, а талант останется.

Крейви всматривается мне «в глазное дно».

– Дух, вера, желание – вот что нужно для победы. И это все у тебя есть. Я уже вижу, что Кларки – не жилец, Джейс.

– Подбери сопли, – говорю. Развел тут телячьи нежности у всех на виду. Да, такие мы, симпотные парни, когда дело доходит до спорта. Кажись, еще наш великий бард Робби Берне отмочил: «Так кокаин с футболом в гомосеков превращают»*.

Или не он? Наверно, это все-таки был нынешняя гордость Файфа – Эки Шоу.

Мы катим по улицам древнего Перта. Меня просто тошнит от выставленной напоказ роскоши. Так бы, бля, и пригнал сюда братву из Кауденбита на грузовиках, устроили бы им социалистическое перераспределение собственности: грабь награбленное! Хуй вам в жопу за ваши обещания манны небесной. Сидят себе в офисах, в ус не дуют и радуются, что у нас революциям не бывать. Все вы тут одинаковые. Ну, пожалуй, кроме Джеки Анструтера.