– До сих пор за ней волочится, – ржет Сосед.

– Да, просто чтобы навыков не терять… – бормочу я в ответ, а сам чувствую – нечем мне дышать, словно полыхнуло что-то в «Готе» и не стало кислорода, потому как ни капли в легкие не поступает. Лара, объект моего вожделения, и этот здоровенный страхолюдный пиздюк Монти!.. Да где, в гостинице моей мамаши и говнюка Коротышки Арни! А болтливый лысый хер с рыжим хвостом, Дюк Маслбери, сидит себе и скалит

желтые зубы из усов. Тоже мне, друг, мать его.

– Да, да, помнится, вроде твоя телка-то, – не унимается он.

Сжал я пивную кружку покрепче, ну, думаю, сейчас ты допиздишься. А потом решил: не надо, Джейсон, притормози, подумай. Гонца никто не убивает, какой бы новость ни была. Но Лара, моя первая девушка!.. Нет, если считать, кому первой сунул, то тогда Канадка-Элисон была первой.

– Не ее ли ты драл давным-давно, когда еще был в седле? – Вот уж трепло так трепло, этот Сосед. – Вижу ее изредка, манду в платочке, возле «Премьер Бинго».

– Она до сих пор конкуром занимается, – отвечаю.

– Ты ей вдуть-то успел?

– Гуляли мы вместе, но она еще девчушкой маленькой была. – Я начинаю злиться; с некоторыми придурками лучше заранее выяснить, о чем не говорить.

– Да уж, теперь-то совсем не девчушка. Все знают, дает налево и направо.

– Ага, – говорю, – все сплетники знают.

– Нет, девок нельзя делить просто на блядей и целок, – встревает в разговор Сосед. – По-моему, это совершенно не правильно.

– Ну, нас-то здесь, в Файфе, это точно не касается. – Дюк даже головой замотал. – Здесь они все бляди; и их мужья, отцы, дружки, братья и сыновья – бляди все!

Похоже, это тост, и мы сдвигаем кружки. Да здравствует Файф: никакой половой дискриминации!

– Лара-то эта с дочкой Тома Кахилла ошивается. – Дюк никак не может оставить тему.

– Знаю, знаю, – говорю, – с малышкой Дженни.

– Может, ты их и не трахал, зато разнюхал достаточно, – говорит Сосед. – Поди, раз сорок на них передернул, а, Джейсон?

– Какие там сорок, – отвечаю, – за десять тысяч зашкаливает. Я от этих девчонок больше кайфа получил, чем Монти-гондон.

Тут Сосед начинает философствовать. Он снимает очки и давай их опять полировать, а потом тереть вмятину от оправы на клюве.

– Интересно вот мне, что бы сказали девчонки, узнай, сколько времени мы о них думаем и дрочим, сколько нашей фантазии и желания уходит на творческую режиссуру. Сколько порнофильмов проносится в голове почти каждую ночь, Голливуд отдыхает! А кто главная героиня? Какая-нибудь безмозглая шалава, актриска дешевая.

– Тебя послушать, ни дать ни взять комплимент получается. А что? Мне бы понравилось. Представляешь, ты ни сном ни духом, а о тебе мечтают, тратят на тебя время. Я такую добрую душу хотя бы из сострадания оттрахал.

Сосед покачал в ответ головой и нацепил очки на нос.

– Ни хрена не выйдет. На самом деле эта добрая душа просто подумает, что ты жалкий грязный извращенец. Ни черта тебе не понять в женском восприятии секса. Там все такое утонченное и романтическое… короче, дуры они все. Ты им рыцаря подавай, а не хухры-мухры, да чтоб принцессу из башни спасал. Вот потому этих шикарных сучек и тянет к лошадям, – распаляется он все больше и больше. А Сосед, надо сказать, по

бабам большой спец, он даже женат был. – Помнится, еще в школе подъехал я как-то к Ирен Кармоди, помнишь такую?

– Толстуха, что ли? – киваю я, пытаясь вызвать в памяти образ.

На лице Соседа появляется неподдельная скорбь.

– Я ей как на духу расписал, мол, представил, как мы втроем: я, ты в чем мать родила и Андреа Маккензи… Думаешь, кто-нибудь оценил мой вкус и воображение? Черта с два. Она отцу настучала, отловил он меня возле одной забегаловки и говорит:

«Отстань от моей дочурки со своими грязными предложениями!» Представляешь? – Сосед опять качает головой. – Некоторые видят только себя белыми и пушистыми.

Н-да, нравы и обычаи межполовых отношений в сердце Файфа весьма занимательны, но мне пора.

– Ты куда это, Джейсон? – спрашивает Дюк.

– Пойду прогуляюсь, зайду к букмекеру.

И вот я на улице, на свежем воздухе, топаю по главной улице.

Хотя городишко наш видал дни и получше, в центре пока есть где промочить горло. Я обычно захожу в «Джей Джейз» или к «Малышу Джимми», если только уже не сижу в «Готе», который последнее время считается – и, кстати, вполне заслуженно – старперской забегаловкой. Через дорогу напротив, в «Партнерз бар», можно вечером снять телку. А днем – нет.

Итак, кому из букмекеров достанутся мои бабки – «Лэд-броукс» или «Коралз»? «Коралз» – оплот фанатов «Глазго Рейн-джерз», да и весь город давно уже пропитался духом «Рейнд-жерз», еще со времен их знаменитейшего игрока, Джима Бакстера, если верить моему старику. Выбираю «Лэдброукс», но ничего стоящего в расписании игр не нахожу. Однако в животе бурлит с голодухи, и я отправляюсь на поиски хавчика.

Обедаю, в конце концов, в кафешке «Сентрал-перк», ну, в той самой, в честь которой назвали кафе в сериале «Друзья». Наша-то забегаловка так называется потому, что она рядом с Сентрал-перк, где тренируется «Блю Бразил». Это место все знают, оно-то постарше будет, чем какой-то идиотский парк в Нью-Йорке.

Не хочется мне картофеля фри с горошком, а хочется мне яичницу и рульку с кровяной колбасой да чашку чаю. В кафе никого нет, только две девицы с малышом в коляске. Забавная для марта погода: идет дождь, и в то же время на удивление жарко. На одной из девиц теплая белая куртка с капюшоном, которую она стягивает.

– Я, – говорит, – вся вспотела!

На второй – только тоненькая белая маечка, и девица не согласна:

– Ничего себе! А я вся промокла!

Думаю, что мамаша из них – которая Вся-Промокла; официантка принимается болтать с той, что Вся-Вспотела.

Бля, ну и образины! В жизни не видел таких стремных телок. Это как же надо ширнуться, чтоб на таких потянуло! Тут вдруг заходит рыжая девка, и у меня на нее встает. Передние зубы у рыжей торчат, словно кто-то изнутри выбить пытался. Да, в наше время разных козлов хватает, может, просто увлекся парень, орудуя кулаками; тут я вспоминаю про Большого Монти и Лару.

Короче, у меня зачесалось, и я отправляюсь в сортир с табличкой «Только для посетителей», чтобы тихо сам с собою, правою рукою… Там места-то – и плюнуть некуда, но я кое-как спустил в раковину. Вот так, бля, партизаню за тех, кому не дают, а хочется.

Выхожу я из сортира, в башке все плывет. Сталкиваюсь с этой зубастой, а она на меня пялится. Но из толчка вроде ничем не воняет, так что мне по херу. Все подумают, что я там просто ширнулся.

Кладу на стол пятерку и готов идти.

Что такое вечерняя субботняя прогулка по Кауденбиту? Это игра в прятки с кредиторами и погоня за должниками; самое интересное, что каждую неделю игроки меняются ролями. Да, здесь четко осознаешь: ты – лишь звено в пищевой цепи. Посмотрите направо, господа: местный паренек Кинг; почти скатился к самому низу, но все же держится выше существа вроде Ричи-Терпилы. Тот, кстати, как раз поднимается на холм, к станции; к бабке ходить не надо – только вышел из «Нового Гота».

А вообще у нас не городок – сказка. Картофель фри с горошком а-ля детская неожиданность – всего один фунт девяносто пенсов, съел – и целый день о жратве не думаешь. Залить сверху пару кружек «Гиннесса», и даже эта модная нынче штучка Джиллиан Маккит, которая рассказывает про здоровое питание по телику, не стала бы спорить. Впрочем, это я, пожалуй, приврал.

Но о «Гиннессе» на сегодня придется забыть – яичница, колбасная рулька и чай серьезно подорвали мой пивной бюджет. Невосполнимые потери – три фунта пять пенсов. А не пора ли мне сходить в бюро по трудоустройству? Сажусь за компьютер, проверяю. Работа только грошовая и далеко. Одно место более или менее подходит, но разве Данфермлин – это близко? По-моему, нет.

«РАБОТА В ДАНФЕРМЛИНЕ, ПЯТЬ ФУНТОВ В ЧАС, РАБОЧАЯ НЕДЕЛЯ – СОРОК ЧАСОВ».