— Чушь какая! — воскликнула я. — Все от меня отвернулись — не можете же и вы меня бросить!

Прайотт молча смотрел на меня. Свет из окна падал на светлые волосы Яна и подчеркивал странные и резкие черты его лица. Он вроде бы совершенно забыл про свою работу.

— Час назад вы были моим другом. Не отвергайте же меня теперь, Ян, ну пожалуйста! — взмолилась я.

— А как иначе? — с холодным вызовом воскликнул он. — Помните, я гадал, даст ли мне Лиен работу после того, как заполучит свое состояние? Теперь выходит, что о работе я должен просить вас. Я не уверен, что это мне больше по душе.

— А мне и подавно, — откликнулась я.

Ян отвернулся и взял резец.

— Скажите, а как этот удар восприняла Лиен? — спросил он.

— Мне не кажется, что это для нее удар. По-моему, она уже знала, что получит только обязательную долю. Думаю, капитан предупредил ее о своих намерениях. Вот почему я ей с самого начала не понравилась. Я в этом уверена.

— А почему, интересно, вы считаете, что она все знала?

— Все остальные были удивлены, а Лиен приняла новость кротко, тихо и настороженно. Но совсем не была удивлена. Когда мистер Осгуд ушел, она совершенно спокойно спросила, прикажу ли я ей уехать из дома.

Ян скорчил гримасу.

— Самоунижение — испытанное оружие Лиен. Очень полезное, когда ей это нужно. Почему-то мне все время кажется, что она не вполне искренна. В своей стране она привыкла к высокому положению — Лиен ведь была женой богатого торговца… Что вы ей ответили?

— Естественно, я сказала, что она имеет полное право остаться.

— Разумеется, — согласился он. — Тем не менее — ради нее самой и ради вас — лучше было бы, если бы она отправилась домой в Китай.

Его позиция меня удивила.

— Почему вы так говорите? Мне казалось, вы здесь ее единственный друг. Вы были так добры к ней.

— Но при этом я всегда был начеку, — признался он. — Любому на моем месте было бы ее жаль, ведь у нее в Америке не было ни единой близкой души. Но я не убежден, что ей можно доверять. С ее стороны неразумно тут оставаться.

Я вспомнила его недавнее предостережение. Не Лиен ли он имел в виду, говоря об источнике возможной опасности?

Ян снова взялся намечать резцом контуры головы. Я молча наблюдала за работой. Мне не хотелось отсюда уходить. Никуда. Везде меня ждали заботы, с которыми я не знала, как справиться.

— Надеюсь, теперь вы все-таки закончите скульптуру, — произнесла я наконец.

— Чтобы вы могли увидеть ее на носу "Морской яшмы"?

Его насмешливые слова снова застали меня врасплох, и вдруг меня охватил странный восторг. Я впервые поняла значение случившегося. Ведь теперь я стала владелицей "Морской яшмы", а если корабль и впрямь находится в Салеме, мне достаточно только дать указание привести ее домой. И если уж на то пошло, теперь я имела право делать множество вещей, о которых раньше не смела и думать. Внезапное осознание собственной власти меня опьянило.

— Закончите ее! — взмолилась я. — Просите за нее что хотите!

Ян, наверное, уловил радость в моем голосе.

— Ага-а, так богатство уже ударило вам в голову? Вот что могут наделать внезапно свалившиеся деньги. Отлично. Я закончу работу — но при одном условии: вы будете мне позировать.

— Конечно, я буду позировать! — Ничто не могло доставить мне большей радости. Я закружила по комнате, опьяненная триумфом. — Мы приведем "Морскую яшму" домой и снова выпустим в море! И на ней будет фигура, вырезанная вами, для которой буду позировать я, — точно так же, как моя мать позировала для первой!

— Больно вы торопитесь, — тихо проговорил Ян. — Не так-то все просто. Сперва вам надо заручиться поддержкой Брока. Вы не можете привести «Яшму» домой, взмахнув волшебной палочкой.

— Я уговорю его! — пообещала я. Пообещала, очертя голову ринувшись на всех парусах в бурю.

Ян показал резцом на дверь.

— Тогда не упускайте возможности. Он в своей комнате. Посмотрим, что станет с вашей утлой лодчонкой, когда она напорется на этот новоанглийский кремень.

От предложения сразу поговорить с Броком паруса мои слегка поникли, и я перестала восторженно кружить по комнате. Ян бросил на меня всего один взгляд, и я вдруг сделала еще одну попытку воззвать к его сердцу.

— Мне все теперь будет даваться с огромным трудом, все тут против меня, я это прекрасно знаю. Так хоть вы, Ян, останьтесь на моей стороне, прошу вас!

— Я никогда не был против вас, Миранда. И сейчас тоже, — сказал он более мягким тоном.

Но я видела его отчуждение. Он не спешил осчастливить меня своей дружбой. У него был независимый характер, он редко делал то, чего не хотел, и теперь не спешил навстречу.

Я неохотно отправилась в большую комнату-музей, шагая все медленнее по мере того, как приближалась к двери, за которой должна была увидеть Брока. Даже Ян Прайотт не хотел играть роль штормового якоря. У меня не было якоря, не было гавани, куда можно было бы зайти и переждать непогоду.

Из-за двери Брока донесся звук падения книги. Наверное, он бежал сюда от сетований матери. А теперь навязываюсь я. Но мне нужна, наконец, поддержка. Одиночество не покидало меня после смерти отца.

Я подняла руку и постучала. Мой муж крикнул: "Войдите!" Набираясь решимости, я еще секунду помедлила, потом шагнула в комнату.

Брок Маклин сидел за письменным столом и при моем появлении даже не оглянулся. Я видела его непослушные черные кудри и спину. Он опирался на локти, разглядывая предмет, лежавший поверх книги на столе. Подойдя поближе, я увидела, что это картина, на которой была изображена "Морская яшма", со стены в большом зале маяка. Брок был поглощен созерцанием зяби и далеких гор Бампоа работы китайского художника. Я решила, что это добрый знак.

— Я бы хотела поговорить с вами, — сказала я.

Брок поднялся из-за стола, наклонил стоящий рядом стул, чтобы сбросить с него груду книг и бумаг, и все так же молча и не поворачивая головы небрежно указал мне на него рукой. Потом, словно забыв о моем присутствии, снова уставился на картину.

Я уселась на краешек стула и помедлила, не зная, как начать. Очень трудно было собраться — слишком много важного надо было обсудить — куда более важного, чем возвращение корабля. Я решила связать начало разговора с картиной.

— Том Хендерсон говорит, что "Морская яшма" стоит в доках Салема.

Но Брок пропустил упоминание о корабле мимо ушей.

— А этот тип все еще здесь? Я его не встречал. Что ему надо?

— Денег, наверное. — Я пристально смотрела на Брока. — Он обещал рассказать мне нечто интересное, если я приду на «Гордость» для разговора с ним.

— Вы не пойдете на «Гордость» ни в коем случае! — отрезал Брок.

— Почему нет? Вы не хотите, чтобы я узнала что-то новое?

Мрачный взгляд Брока говорил только о его презрении ко мне.

— Не выставляйте себя еще глупее, чем вы есть. Этот человек может быть опасен, он ведь не с добром сюда пришел. Я сам с ним разберусь, пусть только попадется мне в руки. Что он делает на борту "Гордости"?

Я очень пожалела, что упомянула старое китобойное судно. Мне обязательно надо было поскорее повидаться с Томом Хендерсоном, а Брок мог прогнать его. В любом случае, я ведь пришла сюда поговорить не о моряке, и, раз уж не удалось подойти к главной теме исподволь, я решила взять быка за рога.

— Я хочу обсудить с вами завещание капитана.

— Насколько я понял, тут совершенно нечего обсуждать.

— Если вы хотя бы выслушаете меня до конца и перестанете огрызаться всякий раз, как я с вами заговариваю, то поймете, что тут очень даже есть что обсуждать.

Впервые за два дня он вдруг немного смягчился и посмотрел на меня по-другому. В некотором смысле он словно впервые меня увидел. Я смотрела на него, не опуская глаз, и чувствовала, что краснею. Но теперь, по крайней мере, я могла продолжать.

— Мне не нужны ни эти деньги, ни управление компанией, — сказала я со всем достоинством, на какое была способна. — Это нелепая случайность, что они достались мне. Я сообщила мистеру Осгуду, что хочу отказаться от всего и передать вам. Мне ничего не надо. Ну разве что совсем чуть-чуть.