Теперь меня не утешала даже мысль, что Ян Прайотт мог стать моим другом. Он хотел помочь мне бежать, но теперь стало слишком поздно. Я не желала вспоминать, как он посмотрел на меня в комнате капитана, когда понял, что слова брачного обета уже произнесены, а я позволила заковать себя в эти цепи.

Ворочаясь в постели, пытаясь успокоиться и избавиться от головной боли, я стала думать о капитане. По крайней мере ему я принесла какую-то пользу, облегчила предсмертные минуты. Капитан Обадия, с которым я сегодня познакомилась, оказался совсем не тем героем, которого я рисовала в воображении, но я начинала понимать, что в его ослабевшем теле еще пылала душа прежнего человека. Он еще был способен на волевые поступки и приказы, но в нем жили и привязанность, и нежность. Когда-то он горячо любил мою мать. Может быть, она избегала его ухаживаний так же, как я стремлюсь избегать Брока Маклина. "Избегать? — спросила я себя. — Да ведь я стала миссис Брок Маклин", — произнесла я мысленно. Но слова ничего не значили.

Если бы капитан был жив, я могла бы полюбить старика, как дочь, ведь он сразу же потянулся ко мне. В конце концов, он пытался предупредить меня перед самой смертью о какой-то опасности. И еще о чем-то. Что он имел в виду, упомянув китовую печать? Найти китовую печать… И при чем здесь полуправда?

Отрывочные слова казались бессмысленным бредом, частью кошмара.

Не скоро мне удалось уснуть. Сны были тревожными, но, проснувшись, я не помнила их, осталось только смутное чувство тревоги. Солнце светило сквозь шторы. Я поняла, что уже довольно позднее утро, и еще минуту полежала, пытаясь прийти в себя после сонного дурмана. Окончательно меня разбудила мысль о том, что теперь я замужем за Броком Маклином. Я вскочила и бегом бросилась к туалетному столику. Холодная зелень яшмы в золотой оправе подтвердила, что венчание не было сном.

Мысль о страшных последствиях моего шага нахлынула, как приливная волна. Вчера я была слишком оглушена и утомлена, чтобы испугаться по-настоящему, и только теперь задумалась над своим положением, начала искать какой-то выход. Факт моего бракосочетания с Броком Маклином так просто не отметешь, но может быть, есть путь к спасению. Я знала, что Брок так же сильно не хотел, чтобы я стала его женой, как я не хотела, чтобы он стал моим мужем. Ян Прайотт, подумала я, нужно поговорить с Прайоттом. Я объясню ему, и он поймет, что меня принудили обманом, что мне неоткуда было ждать помощи. Он непременно что-нибудь придумает!

Я чувствовала в Яне Прайотте внутреннюю целеустремленность, которой не было в остальных обитателях дома. Может быть, все дело в том, что ему давным-давно приходится противостоять враждебным силам, поэтому он сильнее и его не так легко ввергнуть в отчаяние.

И вот, несмотря на потрясение всем случившимся, во мне заговорило упрямство, которое приказывало не сдаваться. Во мне словно появился несгибаемый стержень, расцвела новая сила, которой я прежде не замечала, потому что раньше в ней не было нужды.

Я поспешно оделась и вышла в коридор верхнего этажа. Все двери были закрыты, чтобы сберегалось тепло в комнатах. Никого не было видно. Когда я направилась к лестнице, до меня снизу донесся аромат сандалового дерева. Где-то внизу курились благовония, и я немедленно поняла почему.

Позади вдруг раздался шорох, и мимо меня, шурша юбками, быстро спустилась по лестнице женщина в пышном черном платье. Это была Сибилла Маклин, и она не удостоила меня не то что приветствием — взглядом. Она промчалась, словно меня и не существовало. Я пошла на запах благовоний и вскоре остановилась за спиной миссис Маклин в открытых дверях парадной гостиной.

В комнате на столе стоял гроб, а возле него на коленях — Лиен. Она уже переоделась в одеяние вдовы — белые шаровары и кофту. Я знала про этот китайский обычай. Было такое впечатление, словно она давным-давно приготовила этот траурный наряд. У каждого угла гроба Лиен поставила медный сосуд с песком, там и курились сандаловые палочки.

Я была совсем рядом и видела, что произошло. Миссис Маклин величественно вплыла в комнату, выхватила из сосудов дымящиеся палочки, сломала и сунула в песок.

— Я не потерплю языческих ритуалов под моей крышей! — прогремела она. — Тебе нечего делать в этой части дома!

На миг глаза Лиен вспыхнули, она, видимо, собиралась что-то ответить, но сдержалась и поднялась с колен, бесстрашно глядя на американку, которая была вдвое выше и крупнее ее.

— Я жена капитана, — произнесла Лиен с достоинством. — И все, что положено, будет сделано.

Я услышала, как миссис Маклин со свистом втянула воздух, и почти физически ощутила бурлившую в ней ярость. На миг мне показалось, что свекровь ударит хрупкую китаянку, но она тоже овладела собой, круто повернулась и вышла, по-прежнему не замечая меня, словно я пустое место.

Лиен увидела меня и вежливо поклонилась.

— Доброе утро, миссис Маклин. Надеюсь, вы видели приятные сны.

Я едва кивнула в ответ на приветствие, потому что во мне кипело возмущение, которое я не замедлила излить:

— Вы сказали, что обещание капитану меня ни к чему не обяжет. Но вышло совсем иначе. И что мне теперь делать?

Лиен смотрела на меня с легким любопытством.

— Я хотела, чтобы он умер в мире и покое. Вы давно достигли брачного возраста. Для женщины лучше иметь мужа, чем не иметь. Теперь о вас хорошо позаботятся, как и хотел капитан. Он очень беспокоился… — произнесла она с едва уловимой насмешкой: — …о дочери своего старого друга, капитана Хита.

Я поняла, что упрекать китаянку бессмысленно. Вдова была полностью поглощена заботой о бренных останках мужа. Я подошла к гробу и посмотрела на лицо капитана Бэскома. Морщины забот и старости разгладились, он казался моложе, чем вчера. Сегодня я смотрела на него и ничего не чувствовала. Я не любила его, но и ненавидеть не могла, не могла ненавидеть человека, который подстроил мне ловушку и изменил мою жизнь.

Лиен печально бормотала на своем странном, слишком правильном английском с чужеземными интонациями.

— В этом доме все не так. Когда голодные духи плоти отделяются от тела, живым грозит опасность. Священнику надо было провести необходимые обряды, чтобы эти духи не причинили вреда живущим. Это не сделано. И теперь злые духи тела населили дом. Из-за непросвещенных и нецивилизованных умов всех нас ждет великая беда.

— А наша религия говорит иначе, — вмешалась я.

Но китаянка, казалось, меня не слышала. Она снова зажгла сломанные сандаловые палочки и поставила их в песок.

Я не стала с ней спорить и направилась в заднюю часть дома, на кухню, потому что проголодалась. Проходя мимо библиотеки, заглянула в дверь, но комната была пуста, огонь в камине не горел. Значит, нынче утром Ян Прайотт на рабочем месте не появлялся.

В кухне тощая, угловатая миссис Кроуфорд сновала от стола к плите и от плиты к мойке. Когда я пожелала ей доброго утра, она нарочито медленно вытерла руки о фартук, повернулась и посмотрела на меня с открытым неодобрением.

— Значит, дорвались до того, за чем приехали, миссис Брок, — съязвила кухарка, тем самым нагло намекая на то, что в этом доме я ничего не значу. Я поняла, что она отлично осведомлена о ночном событии и для нее тут что-то значит только миссис Маклин.

— Скажите, пожалуйста, чем мне сегодня позавтракать? — спросила я, демонстративно игнорируя ее замечание.

— Приготовьте себе сами, что хотите, — ответила миссис Кроуфорд и вернулась к мойке с грязной посудой. — Будете выходить к столу вместе с семьей — буду вам подавать. А опаздываете — справляйтесь как знаете.

Я давно поняла, что мой статус в этом доме чрезвычайно невысок, но никак не могла придумать, как бы мне утвердиться. Собственно говоря, я не представляла, какое место будет отведено мне в этой семье и какие у меня будут права — если вообще будут. Я налила себе чаю, нашла хлеб, масло и вазочку варенья и уселась за кухонный стол завтракать.

Неважно, что миссис Кроуфорд смотрела на меня свысока — она вполне благосклонно приняла меня в качестве слушателя своей бесконечной болтовни. В присутствии миссис Маклин она помалкивала, а между тем кухарке явно нравился звук собственного голоса.