Влад

По-первости Влада встревожила столь нездоровая тяга к этой девочке. Он не привык долго быть с одной женщиной. Как уже было сказано, интерес к женщине он терял наутро после совместно проведенной ночи. Второй раз одна и та же женщина возбуждала его крайне редко, не говоря о третьем. К Тамаре же он возвращался снова и снова, она стала для него наркотиком. Он пытался забыть ее, наслаждаясь обществом других особ женского пола. И получалось! Правда, не более, чем на месяц… К концу месяца его чуть не скрючивала судорога от желания немедленно, сию минуту, увидеть Тамару. Хотя бы просто увидеть! Тогда он уходил с работы, занимал удобную позицию неподалеку от ее института и ждал, когда же вдали покажется его сокровище. А еще он ревновал. Он страшно ревновал свою Малышку. Ему стыдно было признаться в этом самому себе, и он убеждал себя, что просто хочет проверить, с кем она общается и верна ли ему его рабыня. Обычно она шла домой с одной и той же девушкой, такой же невысокой и худенькой. Но когда однажды рядом с подругами оказался парень, Влад мало не сошел с ума. Невероятных усилий стоило ему удержать себя на месте, не выдавая своего присутствия — не хватало еще, чтобы Тома узнала, что он скучает по ней настолько, что приходит полюбоваться ею к институту! Зато вечером он "оборвал" ей телефон, проверяя каждые пятнадцать минут, дома ли она. Стоит ли говорить, как нелегко пришлось Томе на утро, когда Влад с невероятным трудом дождался возможности остаться с ней наедине. Он не задавал ей вопросов, не выдавал своих чувств. Но всячески старался при помощи боли напомнить ей, кто в доме хозяин…

Проходил месяц за месяцем, наступил март. До сих пор Владу вполне успешно удавалось увести Любашу от разговоров о женитьбе. Как только она намекала, что, мол, пора бы уже и к ЗАГСу прогуляться, Влад тут же закрывал ей рот поцелуем, а дальше Люба и сама уходила от разговора, занятая другим, гораздо более приятным делом. Сложнее было обмануть бдительность отца. И в конце марта Владу таки пришлось сдаться. В районном отделении ЗАГСа свадьбу назначили бы через месяц, поэтому Влад настоял на том, чтобы расписываться не в районном, а в Центральном дворце бракосочетаний, ведь там очередь была расписана на несколько месяцев вперед, и свадьбу назначили на 12 августа.

Приготовлениями к свадьбе Влад не занимался. Все хлопоты взяли на себя матери будущих супругов. Детки же предпочитали проводить последние месяцы вольной жизни врозь, насыщаясь свободой на всю оставшуюся жизнь.

О предстоящей свадьбе Влад рассказал только ближайшему другу Витьке Нетёсову. Они дружили с детства, и Витька прекрасно знал Каминских-старших, потому и не был удивлен сообщением о скорой женитьбе друга. Впрочем, говоря о родителях Влада, обычно имелся ввиду лишь его отец, Владимир Петрович. В этой семье не принято было учитывать мнение женщины, а потому мать Влада всегда оставалась в тени великозвездного, в смысле погон, мужа. Виолета Гавриловна была женщиной более чем скромной, в некотором роде даже затюканной. Этакое бессловесное и почти бестелесное аморфное создание, совершенно бесправное и боязливое, молча исполняющее прихоти супруга, денно и нощно обслуживающее властного мужа и великовозрастного сына. Всегда ли эта женщина была такой покорной, или же некогда в ней было нечто живое, убитое впоследствии не привыкшим к возражениям деспотом-мужем, для истории останется загадкой. Факт лишь то, что за всю свою жизнь Влад не видел мать другой и привык относиться к ней так же потребительски, как отец. Если слово отца для Влада было законом, то на мать он не обращал ни малейшего внимания. Виолета Гавриловна лишь выполняла функции обслуги. Она была обязана накормить, обстирать, выгладить, убрать, усладить — одним словом, в ее непосредственные обязанности входило сделать максимально удобным существование своих мужчин. Остальное было не ее ума делом. Остальное, как говорил Владимир Петрович, "без соплей скользко, сами разберемся". То есть: тень, знай свое место.

Таким образом, Нетёсов прекрасно понимал, что не выполнить волю отца Влад не мог ни коим образом. Понимал и искренне сочувствовал Владу, ведь ему неоднократно приходилось сталкиваться с Любашей на Владовых днях рождения. Он вообще был в курсе всех событий в жизни Влада. Одного он не знал — того, как привязался его друг к скромной овечке Томочке. Ее Витька тоже знал, так как на базу отдыха он всегда ездил вместе с Владом. Знакомы ему были и способы охмурения девчонок Владом, поэтому он сразу, с первой встречи с Тамарой, просёк, что эта крошка чрезвычайно заинтересовала друга. Знал и то, что Влад добился своей цели, знал, что периодически тот наведывается к этой глупышке сугубо в практических целях… Знал, и удивлялся — чем Влада Неугомонного могла заинтересовать такая скромница. О том, что эта скромница оказалась драгоценным сокровищем в постели, Влад с другом не поделился. Мало ли, вдруг тому тоже захочется попробовать сладенького. Нет, Тамару он никому не отдаст. Это его женщина!

И снова тянулись недели, перетекая в месяцы. Вот уж и середина мая — скоро на базе открытие летнего сезона. Впрочем, Сушковы уже месяц, как открыли дачный сезон, и Влад раз в две недели проводил выходные у Тамары. Он рад был бы и вовсе от нее не уходить, ему до боли в паху жаль было пропускать дни, когда Тома оставалась одна, но нельзя показывать ей, что он без нее не может долго обходиться. Нельзя показывать ей свою зависимость, иначе можно потерять власть над нею. И Влад, чуть не скрипя зубами, снимал другую подружку, пытаясь утолить вечный голод по женскому телу. Другие женщины тоже стонали, тоже кричали от боли — таки да, у него действительно несколько нестандартные размеры, о которых мечтают практически все мужчины (не догадываясь, что далеко не всегда это приносит повышенное удовольствие женщинам), но достаются они редко кому. Но другие женщины не приносили Владу того удовольствия, которое дарила ему его Малышка! Ни с одной из них не удалось Владу испытать дурманящую власть над женщиной, власть абсолютную, вплоть до распоряжения чужой жизнью. Не было с другими пьянящей крови по ногам, когда в мозгу разливается горячий туман и совершенно перестаешь соображать, контролировать свои действия… Нет, он никогда не откажется от Томы. И никогда не расскажет Нетёсову, почему он от нее не откажется…

Иногда, сознательно пропустив возможность побыть с Тамарой в выходные, среди недели Влад все же не выдерживал, так до одури вдруг хотелось вновь ощутить это ненормальное, животное возбуждение, он не шел утром на работу, а отправлялся с утра пораньше к Тамариному дому и перехватывал ее прямо у подъезда. Обычно Тамара уходила в институт позже остальных членов семьи, и они с Владом возвращались в пустую квартиру и глупая маленькая Тома, святясь от счастья от одной мысли, что она нужна ему, своему Владику, своему господину, без зазрения совести пропускала лекции, зачеты… Это потом она будет бегать за преподавателями, умоляя принять зачет, а сейчас, когда она нужна Владичке, она будет услаждать своего господина, она вытерпит любую боль, она выдержит любое испытание, ведь она — ЕГО женщина!

Владимир Петрович знал о существовании в жизни сына другой женщины. Если вдруг ему срочно нужен был Влад, а на работе его не оказывалось, отец звонил Тамаре. Или же в выходные, когда Влад оставался у нее ночевать, а его вдруг разыскивала будущая супруга, отец тоже звонил Томе. Вежливым тоном здоровался и просил пригласить к телефону Влада. Но никогда не называл ее по имени. Просто "Вы", как некое безликое и безымянное существо. Он не ругал сына за эту связь, не читал ему морали — зачем, мальчик вырос, ему надо выплескивать на кого-то сексуальную энергию. Пусть кувыркается, с кем хочет, лишь бы женился на Любаше…

Пришло лето. Теперь они встречались каждые выходные, но Влад по-прежнему панически боялся показать Тамаре свою болезненную привязанность к ней. Теперь делать это было гораздо проще. Ведь на базе они двое суток, и кругом море народу. По своему желанию Влад мог обе ночи провести с Тамарой, а мог лишь забежать к ней днем на часок, на скорую руку, так сказать… А ночи проводил с другими фактически на ее глазах. Пусть плачет, пусть ревнует — крепче будет любить! И Тома плакала, выходя по утрам с совершенно опухшими глазами, но никогда Влад не услышал от нее ни слова упрека — он ее господин, он может делать все, что пожелает, а она обязана покорно ждать своего хозяина. И она ждала, ждала…