Выскочила из под огромного омоновца:

— Жива, жива, — и понеслась сквозь все преграды к машине.

— Стой, куда? — только и закричал вдогонку мент. Да поздно, мотор взревел…

Санька, Санечка, не улетай! Только дождись меня, милый, любимый! Подожди, не улетай, Санечка! Прости меня, прости! Я ведь только тебя всю жизнь любила…

Господи, ну откуда вдруг столько светофоров?! И, как обычно, в полную силу работает закон подлости — везде красный свет, как будто само провидение против их с Сашкой возъединения. Тома всегда была крайне дисциплинированным водителем, но сейчас не тот случай, чтобы беспрекословно следовать правилам дорожного движения. Сашка, Санечка, только дождись…

Сзади раздался вой сирен — за беглянкой гнались сразу несколько милицейских машин. Тома чертыхнулась, но останавливаться не стала. К ним в руки попадешь, раньше чем через несколько часов не отпустят, даже убедившись в ее непричастности к налету. А Сашка тем временем улетит…

Погоня не отставала, но и догнать беглянку у преследователей не получалось — как ни крути, а на раздолбанных Жигулях с новенькой Тойотой не очень-то посоревнуешься.

Так и подъехала к зданию аэропорта с воющим где-то в отдалении милицейским эскортом.

А народу в аэропорту, как в лучшие времена, когда билет до Москвы стоил всего сто тридцать два рубля — не протолкнуться. Да что Тамаре толпа? Уж коли граната ее не остановила, милиция не догнала, толпа и вовсе не преграда — "Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, а от тебя…". Расталкивая пассажиров с тяжелыми баулами, побежала к стойкам регистрации, ища вывеску с Красноярским рейсом. А там как раз уж двери закрывают…

— Девушка, миленькая, позовите его! Верните, скажите, что я его жду!

На растрепанную Тамару в пробитой осколками и припудренной кирпичной крошкой куртке девушка в красивой форме "Аэрофлота" посмотрела, как на явно ненормальную и попыталась хлопнуть дверью перед ее носом. Но Тома ловко всунула сапог в щель:

— Девушка, пожалуйста, я Вас умоляю! Помогите мне! Если он сейчас улетит, я никогда его больше не увижу, я потеряю его навсегда! Позовите его, скажите, что я его жду…

— Да кого позвать-то, — недовольно поинтересовалась барышня в униформе, одновременно пытаясь выпихнуть наглый Тамарин сапог. В это же время подоспела родная милиция:

— Вот она! Держи ее, ребята!

— Сашку! Позовите же Сашку!

— Да какого еще Сашку? Самолет уже взлетает, ту-ту Сашка, — сказала издевательским тоном, но ногу больше не выпихивала, удивленно уставившись на невесть откуда взявшийся конвой. А-а, тогда понятно… Небось, из дурдома пациентка сбежала, а они ее отлавливают. Да гляди-ка, все как один при оружии, видать, особо буйная…

— Да не знаю я фамилию! Просто скажите, что я его люблю!

А менты уж под белы рученьки подхватили:

— Идем, родная, в отделение, там разберемся, как фамилия…

От отчаяния, что ей так и не дадут сказать Сашке самые важные в жизни слова, и он так и улетит в свой Красноярск в полном неведении, криком раненной львицы Тома всхлипнула во все горло:

— Санька-а-а!

По грязным щекам текли слезы, прокладывая извилистую дорожку. Только попытавшись их вытереть, Тома заметила, что под руки ее крепко держит парочка дюжих молодцев в серой форме.

— Да отстаньте вы от меня, чего прилипли? Не бандитка я, заложница…

— А вот в отделении разберемся, кто ты есть и почему от милиции убегала…

— Да не убегала я от вас, — равнодушно ответила пленница. Теперь уж все равно, она опоздала. — Я хотела Сашку остановить…

— Подельника, что ли, — спросил молоденький лейтенантишка.

— Дурак ты, парень, — устало сказала Тома. — Разве за подельниками так гоняются? Люблю я его, а он уезжает…

— Куда ж я от тебя уеду, — улыбаясь, сказал Сашка, выходя из очереди на регистрацию московского рейса.

Тома остановилась. Никаким охранникам не под силу было сдвинуть ее сейчас с места:

— Ты? Откуда? Ты же улетел…

— Это Красноярский улетел, а я нынче москвич…

Послесловие

Года через два после Тамариного отъезда в Москву Ирочка Безродных случайно оказалась в гостях у материной подруги молодости.

У входа в подъезд она столкнулась с бомжеватого вида мужиком, сильно прихрамывавшим на одну ногу. С огромным трудом узнала в спитой физиономии щеголеватого некогда Влада. А мамина подружка поведала историю соседа-неудачника.

И родители приличные, и сам был очень даже благополучным человеком, и жена из хорошей семьи, да поди ж ты, попал в аварию, перебил ноги. Жена, стерва, из дому выгнала, оставила без единого квадратного метра. В то же время и работу потерял из-за инвалидности. Вернулся к родителям, начал выпивать… Постепенно совсем спился, водит в дом жуткого вида мужиков, весь подъезд загадили, мерзавцы… А как напьется, все с отцом отношения выясняет, все орет: "Это ты виноват, это ты не позволил мне на ней жениться"… На ком жениться, непонятно. Ведь он был женат…

Ирочка не стала объяснять — слишком длинная история, длинною в жизнь… И Тамаре сообщать не стала, что б, не дай Бог, опять в жалость не ударилась… Пусть себе живет в неведении…

2003 г.