Очнулась я внутри фургона, лежа на железном полу, руки связанные за спиной затекли, запястья стянутые веревкой болели, а в голове поселилась упрямая птица дятел. Приподняв голову, я хотела осмотреться, но кто-то очень добрый пнул меня по ногам. Застонав от боли, я уткнулась в пол.

— Лежи сучка и не шевелись, — приказал чей-то грубый голос.

— Дались мне ваши советы, — хрипло проговорила я, тут же схлопотав ощутимый тычок в спину, — куда везете хоть?

— Молчать я сказал, — заорал тот мужик, что обозвал меня сучкой, а в шею уперлось холодное дуло пистолета.

— Даааа, это серьезный аргумент, перед связанной, беспомощной женщиной, — 'и почему я не могу заткнуться, как велено?

Пистолет после моих слов был убран, в фургоне воцарилась тишина. Машину плавно покачивало, изредка подбрасывая на колдобинах, сколько мы уже едем, я не знала.

Кажется, я даже смогла задремать, но меня грубо вздернули на ноги, а на голову надели пыльный мешок. Меня схватили за плечи и вытолкали из фургона. Передвигаться вслепую оказалось неимоверно трудно, пару раз я спотыкалась об невидимые пороги, но руки держащие меня не давали упасть.

Скрипнула дверь, послышался женский голос.

Меня ведут в дом, а что потом?

Расстрел? Повешение? Четвертование? Глупости, сейчас меня кинут в темный подвал и забудут на пару неделек, а там уж дело техники, ямку вырыть не мудрено. Да и судя по долгой поездке, до города довольно далеко, найти мой хладный трупик нереально…м-да.

Скрипнула еще одна дверь, руки держащие меня исчезли, мешок с головы тоже. Сильный толчок в спину заставил меня сделать несколько шагов вперед, но, не удержавшись, я все же упала на холодный бетонный пол. Дверь за мной захлопнулась, защелкнулся замок, темнота комнаты поглотила едва увиденное помещение.

Каморка два на три метра, на стенах прикручены железные полки, но полу грязный матрас. Ни тебе окошечка, ни света, лишь тонкая полоска яркого солнечного дня тянется из-под двери.

— Вот теперь можно подумать о смерти, как о лучшей альтернативе, — мрачно заметила я, обращаясь к солнечному лучу.

Связанные руки начинали терять чувствительность, а колени горели огнем от падения на бетонный пол. Сил хватило только на то, чтобы доползти до матраса. Свернувшись калачиком, я тихо поскуливала от боли и обиды, давясь собственными всхлипами.

Зачем он так поступил со мной? Зачем заставил видеть его с другой? Это оказалось намного больнее, чем осознавать в каком положении я сейчас нахожусь.

Надо же еще кому-то интересно моя никчемная душонка.

Слезы покатились по лицу, оставляя на щеках соленые бороздки, а в горле клокотал истеричный смех.

Дожила, называется! Осталось только что головой побиться об стенку, для полноты ощущений.

Я уткнулась носом в матрас, глубоко вдохнув запах сырости машинного масла, а еще чуточку пороха. Что же это за место? Всхлипнув последний раз, я села на жестком лежаке и прислушалась. За дверью стояла абсолютная тишина, ни скрипа половицы, ни шуршания мышей, ни разговоров, даже улицу не слышно. Что это глухая деревня, или дом с отменной шумоизоляцией?

Оглядев комнатку еще раз, внимательно рассмотрела полки. Встав, пошатываясь, добрела до них, но к моему разочарованию металл на краях оказался гладким, а я так рассчитывала перетереть об них веревки на руках. Бросив последний взгляд на полки, отметила их почти зеркальную чистоту, похоже за этой кладовой хорошо смотрели, раз нет ни пыли, ни паутины. Да и на потолке имелись длинные лампы дневного света. Для чего? Вряд ли здесь хранят банки с вареньем и огурцами.

Но с руками надо что-то делать мало того, что больно, так еще и жутко неудобно. Можно попробовать, как в детстве пропустить тело через кольцо связанных рук. Лишь бы только собственное тело не подвело, а уж с растянутыми мышцами можно смириться.

Первый раз за всю свою жизнь я порадовалась отсутствию округлостей на своем теле. Руки с некоторым трудом прошли по бедрам, а продеть ноги было уже плевым делом, мышцы в плечевых суставах напряглись. Вязкая тянущая боль охватила левое плечо, но главное уже было сделано. В сумраке комнаты я пыталась рассмотреть запястья, но это оказалось лишним, и так хорошо чувствовалось насколько натерли веревки.

Сделав пару шагов, я опустилась на матрас, прислушиваясь к ощущениям своего тела, но кроме легкой усталости и нескольких саднящих синяков ничего не обнаружила, что ж не так все плохо.

Бежать отсюда просто нереально. Вот если бы у меня не забрали сумку…а так и думать нечего. Замки шпильками я открывать не умею, да и шпилек у меня нет. Остается только ждать, пока хоть кто-то из похитителей заявит о себе, а это вопрос времени.

Свернувшись калачиком на матрасе, я натянула платье на колени и закрыла глаза в надежде провалиться в спасительный сон. Это был первый раз, когда мне удалось заснуть, несмотря на обилие эмоций, вкупе с шаткостью моего положения.

Мне снилось искрящееся в лунном свете зимнее поле, темнеющий вдалеке лес, и вой деревенской шавки, раздающийся со стороны тихого поселения. Снежинки кружились над белым покрывалом земли, опускались на голые руки, покрывали темные волосы тонким кружевом, пушистыми комочками замирали на ресницах. Мне хотелось оглядеться, но взгляд прочно застрял на мерцающем вдалеке одиноком огоньке. Хотелось бежать туда, но ноги замерзли, отказываясь повиноваться, хотелось кричать, что я скоро буду, но голос пропал. Сердце начинало щемить от знания — меня там уже давно ждут, а я не смогу даже на полшага приблизиться к своей цели.

Проснулась я с тяжелой головой, еще было холодно, будто не последний месяц лета, а промозглая осень.

Голова еще туго соображала после сна, хотелось пить…да и вообще много какие желания наполняли меня. Я вздохнула, пытаясь отогнать назойливое желание посетить туалет, но это оказалось не так то просто. Пришлось сдаться, определив место моей маленькой мести хозяевам сего дома, справа от полок в самом углу.

Из-под двери пробивался тусклый серый свет, сколько же я проспала? Сейчас раннее утро или нет?

Глупые вопросы, делающие меня похожей на детей в возрасте от трех до шести лет, у которых в это время проходит стадия почемучки. От этой яркой мысли, захотелось рассмеяться, но окружающая обстановка подавила во мне это желание. Радостная улыбка сменилась на горькую усмешку, а из горла вырвался горестный вздох. Что-то я совсем расклеилась.

Подтянув колени к подбородку, я обхватила их руками, чтобы хоть как-то удержать тепло.

Шурх.

Послышалось где-то далеко. Я подняла голову и напрягла слух, невольно подавшись вперед.

Шурх.

Вот снова!

Почему-то стало жутко, кто же такие звуки может издавать?

Шурх.

Снова, будто в насмешку моему страху, раздалось уже ближе, чем в прошлый раз. Захотелось завопить от страха, но я закрыла рот руками. По спине скатилась ледяная капля пота.

Шурх.

Звук показался еще ближе, а на сумрачный свет набежала тень.

Господи, да что же здесь творится!!!

Инстинкты вопили об опасности, волосы на голове зашевелились, захотелось забиться в самый угол, скуля от ужаса.

Теперь мне совсем не хотелось увидеть, что скрывает закрытая дверь, эта каморка уже не казалась такой уж мрачной, я в душе радовалась, что на двери висел защелкнутый амбарный замок, а не простая щеколда. Есть шанс, что у того, кто сейчас так ужасает мое воображение, нет ключа. Есть шанс…

Шурх.

И тень полностью загородила сумрачный просвет под дверью. У меня внутри все сжалось, заледенев от напряжения. Дверь сотряс сильный удар, от которого сердце неприятно кольнуло, а тело, наплевав на связанные руки, подбросило вверх. Я стояла, часто дыша, стиснув руки в кулаки. Все мое внимание было приковано к двери, а за ней скрывалось нечто пугающее.

За дверью снова воцарилась тишина. Ни звука, ни шороха, даже чужого дыхания не слышно, но я уверена, оно никуда не ушло, все так же заслоняя блеклую полоску света. Теперь я точно знала, сейчас либо глубокая ночь, либо очень раннее утро, самое страшное время. У человека в эти часы самый глубокий и спокойный сон.