– Да? А номера пистолета агентеса случайно не записала? – спросила я, машинально отметив, что о своем участии в этом деле Толик Горюнов мне ничего не говорил. Что, в общем-то, странно: уж раскрытием по такому делу похвастаться сам Бог велел…

– Вот-вот; ну, а дальше понятно: по номеру установили машину, по машине владельца, и бравый опер Горюнов вскоре представил следователю жителя старинного города Новгорода – Бесова Сергея Юрьевича, подозреваемого в убийстве Хохлова. Мотива только нету, но это несущественно.

– Минуточку! Мотива нету, а что есть?

– Якобы – я это знаю только по слухам – его сняли на видеопленку, сделали видеоряд еще с несколькими мужиками и кассету с видеорядом якобы показывали «барабанщице», и она ткнула пальцем в Бесова. Якобы кассету ей показывала лично Недвораева.

– То есть?

– То есть Горюнов – это со слов Лени Берендеева – самолично возил к дому Хохлова Недвораеву, на улице они встретились с агентесой, якобы Недвораева ходила к ней домой, там показывала ей кассету, а потом вышла и подтвердила, что все в цвет.

– А какие-нибудь материальные следы этой операции остались? Хотя бы в виде вшивенькой справочки, я уж не говорю о протоколе опознания?

– Дело в том, что агентеса категорически отказалась участвовать в каких-либо следственных действиях и вообще якобы настаивала, чтобы ее фамилия нигде не упоминалась, поскольку она боится мести убийц.

– То есть сам Берендеев при этой исторической встрече не присутствовал?

– Конечно, нет.

– И так с ходу во все это поверил? Ему что, лично Недвораева отчиталась о поездке?

– Нет, ему Горюнов в деталях рассказал.

– Очень остроумно. Может, у Бесова хоть пистолет нашли?

– Да никто пистолет и не искал. У него даже обыска не было. Его Горюнов схватил и привез в Питер. Более того, Бесов алиби предъявил: убийство было семнадцатого в восемь вечера, а в девять вечера с копейками Бесов регистрируется в гостинице «Восточная» в стольном граде Москве, с девушкой. В общем, он сидит уже третий месяц. Меру пресечения, кстати, не обжалует.

– А кто он такой вообще?

– Бесов-то? Да быковатый такой, но неглупый; в принципе убить он может, другой вопрос, мог ли он убить Хохлова вечером семнадцатого? Связи между ними ну никакой не прослеживается. Равно как между ним и «наружниками».

– А чьих он будет?

– В смысле – из какой группировки? Из команды братьев Гавелов.

– Конкурентов чернореченских, что ли?

– Да, правильно.

– А как он себя в камере ведет?

– Ты знаешь, я в убойном просмотрел абсолютно все сводки по камере за все время его отсидки. Он ведет себя как человек, который искренне недоумевает, за что его посадили. Ни разу он не прокололся и ничем себя не выдал, хотя его провоцировали на разговоры об убийстве. Говорил, что в Питере был всего два раза, а на той улице, где Хохлов жил, вообще не был никогда.

– А откуда он улицу знает?

– Так ему же обвинение предъявили, где указано место убийства. Сразу после предъявления он в камере и поделился, что никогда на такой улице не был и как проехать туда, не знает. В общем, у меня сложилось впечатление, что либо он действительно не при делах, либо он слишком умный, нам не по зубам. Ну не может человек почти три месяца так ровно держаться в камере, в чем-нибудь да проколется, а это сразу видно будет. Но тут – полнейший ажур.

– Слушай, – спохватилась я, – ты же мне главного не сказал: а кто заказчик?

– Да Хапланд же. Борис Владимирович.

9

Обратно мы добирались тем же макаром: машину оставили на соседней улице, огородами проскочили в дом опера по имени Костик, влезли в окно. Радушный хозяин шумно проводил нас к зеленой «ауди»; мы помахали ему и уехали в город. Андрей доставил меня к Маше, довел до квартиры, зайти отказался. Ночью я проснулась от какого-то шума. Оказалось, что на улице ураганный ветер сносит крышу, – это грохотали листы плохо закрепленного кровельного железа. Утром выяснилось, что резко похолодало, а у меня с собой не было ничего теплого, что называется, в чем была, в том и покинула мужний дом, «не взяв ни рубля, ни рубахи»… Впрочем, это Асадов про мужчину писал. Заботливая Машка тут же заявила, что она пойдет на работу в кардигане, а мне даст свой навороченный английский плащ, действительно очень красивый, предмет зависти всех ее сослуживиц, нежно-алый, с затейливым капюшоном. «Никаких возражений!» – строго сказала она.

Ну, а я долго не ломалась. У меня такого плаща не было, и я, глядя на себя в зеркало, еще раз убедилась: ничто так не красит женщину, как хорошие, дорогие вещи. Поэтому я с удовольствием согласилась дойти в нем до работы и пофорсить перед коллегами.

Весь путь до прокуратуры я проделала как по подиуму. Шеи сворачивали не только мужики, но и женщины, даже в основном женщины. Вот она – суета сует! Ушла от мужа, в семье разлад, родная мать знать не хочет, а какая-то английская шмотка заставляет пульс учащенно биться! Тьфу!

Под дверьми моего кабинета сидел оперуполномоченный Степушкин и читал «Криминальный вестник».

Поражает меня это свойство моих коллег – отпахать целый день, а то и не один день подряд на ниве борьбы с преступностью, наползаться по подвалам и чердакам, нанюхаться разложившихся трупов, наобщаться всласть с уголовными рожами – а потом еле добраться до дома и вместо ужина уставиться в телевизор и оголтело смотреть-смотреть криминальную хронику, в которой показывают точно такие же чердаки, разложившиеся трупы и уголовные рожи… Или читать-читать бульварные газетенки с рассказами о расчлененных трупах. Как будто никогда расчлененки не видели…

– Маш, я к тебе, привет! – поднялся он при моем появлении и аккуратно сложил газетку. – Смотри, чего тут пишут.

Входя вслед за мной в кабинет, он положил на мой стол газету и ткнул пальцем в заголовок «Сыщикам виден горизонт».

Я бережно сняла и повесила ценный плащ, а потом села за стол и пробежала глазами заметочку. В ней от лица начальника ГУВД Виталия Оковалко сообщалось, что в раскрытии дерзкого убийства начальника ГБР наметился положительный сдвиг, что в деле уже виден горизонт, к которому уверенным шагом движутся сыщики, что это дерзкое убийство, возможно, скоро будет раскрыто, о чем он непременно проинформирует общественность.

– Остроумно, – сказала я. – Главное, свежо, до такого еще никто не додумался. Интересно, он в средней школе учился или сразу в пожарную пошел? Он знает, что горизонт – это воображаемая линия, к которой сколько ни иди, она ближе не становится?

– Вот-вот, и я про то же. Может, это такой незаурядный ход: успокоить общественность и одновременно ничего не сказать?

– Боюсь, что это для него слишком тонко. А ты специально пришел мне газетку показать, что ли?

– Нет, Маша, я тут кое-что интересное нарыл, нужна твоя помощь.

Оказалось, добросовестный Стетгушкин, без всяких поручений, по собственной инициативе обошел весь дом, в подвале которого нашел свое последнее пристанище «майор ГРУ» Толик Шермушенко, справедливо рассудив, что если один человек (в смысле – дядя Боря) что-то увидел, то могут быть и другие свидетели. И на втором этаже нашел старушку, окна квартиры которой выходят во двор. Старушку достал жилец дома, который повадился ставить под ее окна машину, а по утрам ее оглушительно заводить. Старушка, надо отдать ей должное, не скандалила, а вежливо просила его, правда очень настойчиво и каждый день, оставлять машину у дома на улице и там же ее заводить, и он в конце концов сдался.

А в тот день машина преступников влетела во двор, громко ревя двигателем, и бабушка решила, что сосед все-таки на ее просьбы наплевал. Высунувшись во двор, она увидела, что машина не соседа, и вообще чужая, в их дворе таких не бывало. И что ее дернуло – сама не знает, но взяла и записала номер.

Степушкин принес ей горячую благодарность и пошел пробивать этот номер через ГАИ. И к его большому удивлению, по телефону ему отвечать отказались, велели нести запрос. Он написал запросик и побежал в ГАИ сам. Там в картотеке возникло некоторое замешательство, и после короткого совещания с руководством девочки вынесли ему запросик назад со словами, что ответить не могут, им нужна виза начальника ГУВД.