— У кого на что хватает, — фыркнул студент за крайним столом.

— Поговорите мне! — крикнул преподаватель и вышел в соседнюю комнату.

— А почему прозрачные? — полюбопытствовала Верения.

— Чтобы следить, как изменяется вещество, определяя цвет и консистенцию. Ведь алхимики не превращают воду, или что-то ещё, на время, а действительно меняют её структуру. Опытный алхимик делает это на глаз. Новичку же учиться и учиться.

— А по запаху?

— Многие жидкости не пахнут…

Ага. Как и тот подозрительный чаёк.

— А зачем им другая посуда, кроме кубков? — похоже, Верения начала мозговую атаку. И судя по кислому виду, Ринн не чаял от неё отделаться.

— Видишь ли, девочка, студенты не мастера-алхимики, а лишь ученики. Поэтому им сперва необходимо узнать о субстанциях. Научиться соединять ингредиенты в нужных пропорциях. И только потом изменять или замещать структурно-вещественные связи в заколдованных кубках.

В моём измерении сказали бы «молекулярные»…

— Так это — обычные кубки?

— В основном. На третьем курсе — ученические, а кубок мастера — на пятом. После церемонии. Затем студенты доказывают свои знания на практике. А после выпускных экзаменов им присваивают звание алхимика и первый именной кубок.

— Ага, — подхватил шустрый студент. — На какой раскошелятся родители…

— Пэп, хватит болтать! Марш мыть кубки.

Это вернулся преподаватель, и студент нехотя поплёлся в соседнюю моечную. Посреди комнаты стояли бадьи с водой, торчали ржавые краны, а вдоль стен выстроились сушильные шкафы. Когда мы проходили через неё в лабораторию четверокурсников, я тишком подобрался к директору. И пока Верения собиралась с мыслями для последующей атаки, улучил момент и спросил:

— А в середине года принимают в училище?

— Иногда, — отмахнулся Ринн, которого беспокоила проверка короля.

— А прошлой осенью были опоздавшие?

Ринн заметно напрягся.

— Нет.

— А Тим?

Директор удивлённо вылупился на меня. Вот! Я на верном пути.

— Какой ещё Тим? Не морочь мне голову… — Алхимик раздражённо отвернулся.

Н-да, хоть я и на правильном пути, да всё огородами. Что ж, рискну напролом.

— Я уверен — к вам поступил ученик. В середине осени. Темноволосый, глаза у него зелёные… Тим. Вспомните.

— Не знаю я никакого Тима, — зашипел алхимик и нервно дёрнул плечом. — Кто тебе наплёл?

— Никто, я…

— А если никто, то и не выдумывай, — отрезал Ринн и поспешил ускользнуть от меня в лабораторию, спрятавшись за королем. Вскоре оттуда послышался его заискивающий голос:

— А это четвёртый курс. Готовит многослойные суспензии… Оч-чень любопытное занятие.

Верения тут же бросилась разглядывать какое-то разноцветное желе. А лаборатория в точности копировала первую, даже паутина на потолке свисала под тем же углом. Тёрн остановился побеседовать с преподавателем и студентами. Директор суетился рядом, вставляя ненужные реплики, чем очень бесил короля. А Линк откровенно скучал и чувствовалось, что ему всё по барабану… Но Ринн… Здесь явно что-то неладно.

— Эй, — кто-то позвал меня. — Эй, парень.

Я обернулся. Наказанный Пэп, лениво полоща в лохани кубок, поманил меня свободной рукой.

— Ты что ли с Тимом знаком?

— Так он был здесь? — я приблизился. А третьекурсник огляделся, наклонился ко мне и зашептал:

— Явился в середине осени. Приняли без экзаменов. Студентов-то мало. Ничего, способный, с головой. Возле лабораторий крутился, вот мы и сдружились. Горазд был проказничать… Ну и составы хорошо запоминал…

— Пэп! Негодник! — в моечную ворвался давешний преподаватель. — Ты и тут умудряешься болтать! Руками работай, а не языком. А то как волью в пасть экстракт немоты… На вот, вымой лучше, — опустил в лохань грязные пробирки и выскочил обратно. Пэп широко ухмыльнулся:

— Ага, экстракт, немоты. Напугал! Зелье разговорчивости приготовить — раз плюнуть. Одна капля — и язык мелет без остановки. Мы ему в кубок с вином подливаем, пока не видит. Так он та-акое несёт — закачаешься…

— Так что с Тимом? — напомнил я.

— А-а, сбежал он.

Я опешил.

— Когда? Давно?

— Зимой ещё. После праздников.

— Почему?

— Было тут та-акое, — он покосился на лабораторию, но Ринн прислушивался к разговору Тёрна со студентами, а назойливого преподавателя — любителя молчунов поблизости не было.

— Пробрались мы как-то в директорскую кладовку… Ну, ключ у старика стащили, когда… — он понизил голос. — Неважно. Хотели взять зелье беспамятства… ну, преподам добавить, чтоб не помнили, кто и чего… Хотели, понимаешь, вечеруху устроить. А Тим и увязался за нами. Пока мы там шарились, выколупал откуда-то эликсир памяти. И чего-то ему сдуру вздумалось приготовить. Смешал, поднёс чиркалку…

— Чего поднёс?

— Да чиркалка у него была — блестящая с огоньком. Он хвастал, говорил, подарок друга-феглярийца…

По описанию я узнал свою зажигалку и в груди потеплело…

— … Меняться не хотел… Ни в какую. Чего только парни ему не предлагали. Нарочно горючкой не пользовался…

«Горючка» — это, надо понимать, спиртовка.

— Чиркнул он значит, и ка-ак бабахнет. Лаборатория вдребезги…

— Эта?

— Не-е, в другом крыле… Вонь, гарь… сами едва уцелели.

— А Тим? — встревожился я.

— Три дня ходил как шальной, а после исчез. Старик предпочёл замять эту историю, а то не ровен час инспекция… И нам не велел говорить.

— А зачем рассказываешь?

— Да так, — Пэп усмехнулся. — Старикану насолить. А чего ты о нём спрашиваешь… Он твой друг?

— Да…

В этот момент нас прервали, и мне не пришлось врать Пэпу.

— А теперь в столовую, — пригласил Ринн, проходя мимо. — Завтрак давно стынет.

Мой желудок радостно откликнулся на призыв голодным урчанием.

— Спасибо и пока, — я пожал Пэпу руку и догнал своих на пути к аппетитно пахнущему крылу.

Надеюсь, еду здесь не в кубках колдуют, а варят или жарят по настоящему. По дороге я думал о Тиме. Где он теперь? По крайней мере, узнал, что он добрался сюда, жив… Но вот здоров ли? Как, интересно, взрыв на него повлиял? И жаль, что не встретились…

Директорская столовая находилась в круглой башне с огромными окнами, расположенными под самым потолком. У одной стены — камин, у другой — накрытый к завтраку стол с относительно чистой скатертью и мягкие стулья. По периметру несколько дверей и две из них у меня за спиной… Оказавшись за столом, я тут же схватил румяную булочку.

— Сейчас… сейчас ветчину принесут, — рассеянно улыбнулся Ринн, шаря глазами по углам.

Король отрезал ломоть белого хлеба, положил сверху приличный кусок сыра и откусил. Верения намазала булочку маслом. А вот у Линка похоже не было аппетита.

— Что-то не нравятся мне эти двери, Кеес, — шепнул он, озираясь.

— По-м-мням-ум-ум-чему? — я попытался говорить и одновременно жевать. Так хотелось есть.

— Не знаю, но предчувствия у меня сохранились, причём нехорошие.

Внезапно и мне показаться, что чего-то не хватает… Вернее, кого-то. Да и король, прихлёбывая из кубка, метал по сторонам подозрительные взгляды… Опа! Сообразил!

— А где Викур, Авгус и Шанд?! — громко спросил я.

Двери распахнулись, и оттуда с воем посыпались серые слуги в меховых шапках. Мы едва успели вскочить, опрокидывая стулья и роняя еду со стола, как они похватали нас. Не дав нам возможности ни двинуться, ни пикнуть. Их пришлось по пять штук на каждого. Хотя с Веренией справились и двое, а Линка пришлось скрутить семерым. Король умудрился выхватить зеркало, но его тотчас вышибли у него из рук. Зеркало ударилось о край стола и разбилось. Хорошо, не в момент превращения… А я и пальцем не мог дотянуться до меча… Всё произошло так быстро, что никто даже не успел воскликнуть: «Что за!..».

Я ухватил краем глаза, как Ринн шлёпнулся на пол и вжался в стену, но его не тронули. Я слышал, как всхлипывала рядом Верения, и бессильно рычал Линк. А прямо у меня над ухом раздавалось звериное сопение серого. Я отлично видел Тёрна и невольно отметил, что даже в такой ситуации он не потерял королевского достоинства. Гордо выпростав шею из-под мохнатых лап, король швырял в слуг герцога непокорные взгляды, словно острые дротики.