Нижние отделы геологической колонки у эволюционистов занимают так называемые докембрий (самые древние эры — архейская и протерозойская) и сразу за ним вверх по колонке кембрий (первый период палеозойской эры). Кембрийский слой на всех континентах наполнен окаменелостями беспозвоночных, причем в уже «готовом» виде. Докембрийский слой содержит только одноклеточные организмы. Где же предки? Где «недоделанные» моллюски и ракообразные, черви и иглокожие, кораллы и медузы? А ведь беспозвоночные — высокоорганизованные существа. Например, трилобиты (из ракообразных) обладают полностью сформированным, чрезвычайно сложно устроенным глазом, состоящим из сотен шестигранных ячеек с двухлинзовой системой. Основные группы беспозвоночных четко разграничены. Связующих форм между ними также нет.
Кембрийский «взрыв жизни» не находит у эволюционистов объяснения. Предположения о взрывной эволюции не могут считаться серьезными. Пропасть между простейшими и беспозвоночными не заполнена никакими промежуточными переходами. Вывод один: кембрийские формы были созданы по великому замыслу Всемогущим Творцом.
Идем дальше вверх по колонке. Переход от беспозвоночных к «эволюционно» первым позвоночным — рыбам. Пропасть огромна. Рыбы появляются внезапно: и хрящевые и костные. А ведь это радикальная перестройка организма: внешний скелет беспозвоночных (раковина, хитиновый покров) или их мягкие ткани должны были стать внутренним скелетом (костной системой) рыб. Подобные изменения по эволюционной логике должны были пройти через многие этапы и оставить ископаемые свидетельства. Но их нет. Должны были, непонятно как, преобразоваться дыхательная, выделительная, кровеносная, пищеварительная системы. Эволюционисты не могут даже предположить, из какой группы беспозвоночных должны были развиться рыбы.
Переход от рыб к амфибиям: все ископаемые остатки принадлежат либо тем, либо другим. Нет промежуточных форм, которые бы демонстрировали появление тазовых костей у земноводных, превращение плавников в конечность с суставами и пятипалой кистью. У переходных форм коренным образом должны были меняться мышечная и нервная системы, жабры превращаться в легкие (на суше или в воде?), двухкамерное сердце в трехкамерное. Должны были радикально поменяться слуховая система и многое другое. О надуманном переходном звене целаканте уже говорилось.
Серьезная пропасть существует между амфибиями и рептилиями. Это, прежде всего, переход от икринок к яйцам с желтком и твердой оболочкой, для чего потребовалось бы развитие целого ряда новых структур и биохимических изменений. Совершенно невозможно представить себе жизнеспособность промежуточных форм с такими полуструктурами. Едва ли они были бы поддержаны естественным отбором.
Еще более зияющей предстает пропасть между рептилиями и птицами. Это — переход от холоднокровности к теплокровности, преобразование конечностей в крылья, чешуи в перья, появление совершенно уникальной дыхательной системы, четырехкамерного сердца, четырехпалой задней конечности, полых костей, острого зрения и многого другого. Эволюционный процесс, будь он на самом деле, несомненно, оставил бы множество промежуточных форм с полукрыльями–полуконечностями и полуперьями–получешуями. Мы уже останавливались на кандидате в промежуточное звено, предложенном дарвинистами, археоптериксе. Это — древняя вымершая птица, представляющая собой мозаичную форму, то есть имеющую некоторые признаки рептилий, но в полностью сформированном виде.
Эволюционисты любят представлять мозаичные формы в качестве промежуточных звеньев, начисто игнорируя свою же собственную логику: переходная форма должна иметь новую структуру в развитии, а не в законченном виде, иначе как бы эта новая структура возникла?
Часто у эволюционистов получаются временные нестыковки, когда предлагаемый кандидат в предки оказывается моложе своего потомка (по геохронологической шкале).
Нет промежуточных форм между птицами и какой бы то ни было другой группой позвоночных. Библия дает нам боговдохновенное свидетельство о сотворении птиц по роду их в день пятый.
Эволюционный переход от рептилий к млекопитающим предполагает коренную перестройку организма: возникновение теплокровности, молочных желез, плаценты, волосяного покрова, диафрагмы, специализированных зубов, потовых желез, особой слуховой системы, большие преобразования в скелете и мышечной системе, кровеносной системе и многое другое. Зверозубый ящер, предлагавшийся ранее на роль переходной формы, сейчас оставлен даже эволюционистами. Других серьезных кандидатов нет.
Не существует никаких доказательств эволюционного перехода «от амебы к человеку». Нет ровным счетом никаких переходных форм с развивающимися новыми органами и структурами ни в каменной летописи, ни в настоящее время. Огромные пробелы между классами животного мира не заполнены. И они наилучшим образом доказывают правильность креационной модели: все живые организмы созданы «по роду их» Величайшим Конструктором.
Глава 9
Мир ископаемых против эволюции: миф о происхождении человека
«Когда взираю я на небеса Твои, — дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его… Не много Ты умалил его пред ангелами: славою и честию увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Твоих…»
Герман Гельмгольц, немецкий физик и физиолог: «Я
не могу постичь мыслей Всевышнего, потому как они безгранично больше моих».
Макс Борн, немецкий физик: «Время материализма прошло. Мы убеждены в том, что физико–химический аспект ни в коей мере недостаточен для изображения фактов жизни, не говоря уже о фактах мышления».
Эволюционная гипотеза в своем обосновании происхождения человека от человекообразных обезьян исходит из сходства их по морфологическим, анатомическим, эмбриологическим и другим признакам. В качестве доказательств используются также рудиментарные органы и атавизмы. Сходство действительно есть (например, одинаковое количество ребер и поясничных позвонков, наличие ногтей, сходное строение зубов, сходство многих белков, гормонов, групп крови, ряд общих болезней и многое другое) и как аргумент в пользу общего предка может звучать для непосвященных логично и убедительно. Но мы уже говорили о том, что подобие отнюдь не доказывает родства и общность происхождения, а может свидетельствовать о едином плане Творца в акте сотворения, использовании сходных конструкций в создании многообразия форм. Разве не так поступает, допустим, архитектор, проектируя различные типы зданий, или инженер, проектируя различные типы автомобилей? Они оба руководствуются какими–то определенными принципами, используют какие–то определенные конструкции. Кроме того, некорректность этой посылки эволюционистов еще и в том, что со многими животными у человека наблюдается большее сходство, чем с обезьянами (например, с почками свиньи, с количеством хромосом у ящерицы). Вместе с тем есть резко выраженные различия между людьми и человекообразными обезьянами, прежде всего, в строении мозга и скелета.
Палеоантропология, изучающая ископаемые остатки человека, вот уже не одно столетие ищет переходные формы. Хотя самих окаменелостей нарыто немало, со времен Дарвина ведутся непрекращающиеся споры по интерпретации полученных данных. А на роль гоминоидов (обезьянолюдей) предлагаются все новые кандидаты в предки. Сам Дарвин гипотезу о животных предках человека выдвинул в книге «Происхождение человека и половой отбор» только спустя 12 лет после выхода «Происхождения видов…». Чувствуя шаткость своей аргументации и дабы воззвать к чувствам публики, Дарвин сравнил примеры «благородного» поведения обезьян, спасающих детенышей и сородичей, и «зверского» поведения человека–дикаря. Вряд ли это добавило убедительности, но идею подхватили и кинулись на поиски недостающего звена.