Карета была все ближе… Господи, эта дурацкая извилистая дорога с горки…
Если она появится тут, когда тут уже будут тэйвонту, то в ней мне не будет никакого смысла — садиться на глазах у сверхбойцов, это самоубийство… Не избей меня тот шустрый недоумок с поразительной реакцией до потери пульса, то я может быть и посражалась бы с ними… Впрочем, загнанный волк только опасней!!!
Он так и не сумел меня убить. Дурак, сволочь! А может, это я сволочь, а он дурак? Не поймешь… все так перепуталось в голове… Я еле слышно застонала от боли…
Боже, шум уже в квартале рядом, какие-то крики… Сколько минут жизни мне осталось? Не хочу никуда идти!
Вставай! — ударила воля.
…Это не карета, а колесница, пролетка, которую можно гнать на ристалищах! — вдруг поняла я, увидев перед собой пролетку… А в ней франт!!!
Я едва поняла, что мне нужно туда попасть, когда колесница оказалась передо мной… Собрав все свои силы, я, пробежавшись и воспользовавшись замедлением перед извилистым поворотом, незаметно прыгнула на место для лакея сзади, которое пустовало… И на котором так любят прокатиться уличные мальчишки, рискуя головой…
Шум уже раздавался совсем близко… Скоро они выйдут на виллы… И я окажусь в пределах видимости — поняла я. И тогда уже не уйти.
— Как глупо! — в отчаянье подумала я, закусив губы до крови. Можно было бы вышибить владельцев из колесницы, за какого-то лорда сердце у меня не болело… Но сил обогнать и перебраться на место кучера и владельца, наслаждающего скачкой, у меня не было…
Но тут кучер, услышав сзади в кварталах подозрительный шум, сомневаться в настроении источников которых не приходилось — они были в ярости — погнал изо всех сил… Кому охота попасться под руку разъяренным тэйвонту? Или просто всунутся в схватку? По счастью, колесница вышла на ровную дорогу (а в столице они были выложены плитками) и понеслась изо всех сил прочь от этого квартала… Мне ничего не оставалось, как помахать тэйвонту рукой… Впрочем, меня скрыли дома, и они этого не видели…
Мы ехали минут двадцать… Кейявир все-таки большой город — столица! Не меньше пятидесяти километров в диаметре, считая пригороды… Я не расслаблялась, и зорко смотрела по сторонам, хотя была довольна. С места кучера меня никто не видел — закрыта была задней стенкой от них, и вскоре я уже довольно сидела на доске, размахивая ногами, свесив их вниз. В кармане моем были вишни, которыми я совершенно автоматически набила карманы, когда уходила с базара. Не пропадать же добру — торговцы куда-то смотались! Нехорошо. Самое смешное, я сама не помнила, как я это сделала. А теперь я ела вишни, болтала ногами и пуляла косточки в случайных прохожих, махая им руками. Достав зеркальце, я убедилась, что мое лицо совершенно чумазое, так что и мама родная не могла узнать, и я поняла, что веду себя совершенно отвратительно, как беспризорный сорванец. Но ничего не могла с собой поделать — вишни ведь еще не были съедены! А есть хотелось ужасно! Не выкидывать же их! Такие вкусные! Это было бы совершенно по детски!
И тут, на повороте на одном из холмов мой взгляд увидел такое, что я подавилась, выплюнув вишню — мелькнувшего мгновения мне было достаточно, чтобы увидеть с высоты, как вдали скачут на конях множество тэйвонту.
С открытым ртом я глядела в ту сторону, где они скрылись. А потом, поняв, что мне надо готовиться, тщательно вытерла руки о платье от вишневого сока…
Глава 50
И тут карета въехала внутрь какого-то громадного двора. Я и опомниться не успела, как открыли и закрыли громадные ворота. Что ж, меня это устраивало.
Я и не заметила, как пролетка остановилась… Соскочить было делом одного мгновения… Будто я тут так и надо, я нагло подошла к приехавшим и бессовестно спросила:
— Помочь?
Они удивленно пожали плечами, странно поглядев на меня. Их было двое — аристократ и кучер. Неохотно поглядев на меня, аристократ скрепя сердцем протянул ко мне руку.
Я недоуменно посмотрела на нее. Они явно от меня чего-то ждали. Поскольку я не могла понять, чего от меня ждут, я положила в его ладонь из кармана жменю вишень. По тому, как он на меня глянул, а потом уставился на эти вишни, мне показалось, что меня сейчас задушат. Аристократ выругался, и, не в силах просто выкинуть их по своей утонченности, как ему хотелось, прочь, брезгливо передал эту жменю кучеру, судорожно вытирая ладонь изысканным шелковым платочком. А потом в ярости посмотрел на своего кучера, который меланхолично автоматически начал поедать вишни, бросая их себе в рот с идиотской ухмылкой на лице, смотря на меня так, будто впервые увидел идиотку…
Я с удивлением рассматривала их — странно они как-то себя ведут! От моего недоуменного изучающего взгляда, точно они сделали что-то неприличное, обнаружив вдруг, что они гады, у аристократа раскрылся рот.
— Веди! — рявкнул он.
Я пожала плечами и повела. Куда — представляла крайне смутно, точнее, совсем не представляла, куда они хотят. Но раз они хотят, то я их и повела. Храбро.
Сами попросили, а потом и говорили. Сами и напросились… Я уверенно шла по сплетению незнакомых коридоров, гордо неся свою голову и поворачивая в раскрытую дверь, придерживаясь правила левой руки. Убежденная, что куда бы не идти, все равно они куда-то приведут. А мне сейчас было все равно куда идти — лишь бы подальше от тэйвонту. Подсобных помещений в таком амфитеатре для труппы и слуг явно было множество…
Наконец, мы остановились в тупике перед массивной дверью, больше похожей на сейф… Там явно был, наверное, большой начальник… Я недоуменно оглянулась на них.
— У тебя что, ключа нет!?! — рявкнул взбешенный аристократ, видя, что я просто стою и ожидаю.
Пожав плечами, и видя, что они очень хотят войти, я незаметно для них достала отмычку… Хотят войти? Я что… Я — пожалуйста… Немного работы, минута, и дверь щелкнула… Естественно, я пропустила нетерпеливых гостей впереди себя, я человек вежливый, чтобы посмотреть, что им за это будет. К тому же, они уже порядочно вышли из себя.
Как ни странно, но это оказались бани, или женские душевые, изысканно сделанные, как и все, что делали Древние… Танцовщицам и актрисам, борцам и воинам обязательно нужно было смыть пот после себя — одежда балерины после представления или репетиций буквально мокрая, а на тренировках, если полотенце не промокло насквозь, то балерины считают, что они даже просто не разогрелись, то есть не могут приступать к упражнениям…
Они недоуменно посмотрели на меня. Я молча пожала плечами. Сами ведь хотели.
Они, расправив плечи, шагнули вперед…
Взглянув на кабинку с горячим и холодным душем с изысканным теплым бассейном, в котором явно была ароматическая вода, я вдруг поняла, что если я хочу прятаться, я должна смыть с себя пот и кровь страшного боя, иначе меня обнаружат по запаху за километр… Сама не сообразив как, я уже скинула одежду, бросив ее по глупости прямо возле двери. И нырнула в теплый бассейн еще до того, как эти мрачные и решительные двое, уверенные в себе, не дошли до конца коридора, где была следующая купальня… В самый последний момент я увидела, как они решительно открыли дверь, за которой раздавались женские голоса…
Я пожала плечами. Уверены — пожалуйста. Меня попросили, и я привела… Мне же не сказали куда? Куда попросили, туда и привела…
— Аааааа!
Я еще не успела нырнуть, как за той дверью, куда они ушли, раздался истошный женский визг многих глоток, чья-то ошалелая отчаянная мужская ругань…
Ошалев от безумного яростного вопля, я, в чем мама меня родила, выскочила за дверь. Посмотреть же надо, что там происходит. Конечно!
Собственно я ничего не увидела. Разве только из комнаты выскочила большеглазая голая красотка, визжащая, закатив глаза, будто ее насилуют. А в сущности — настоящая стерва. Даже не понятно мне стало — чего она кричала. Раздеваться — ее профессия, как я глянула на эту стервозную наглую куклу в стиле вамп, так и определила. Не останавливаясь, она прямо с пола прихватила мою собственную валявшуюся одежду, которую по ее грязи и крови я не решилась даже внести в такую красоту, то есть просто швырнула как попало…