Я молчала, думая. Сопоставляла проституток, бл…ей среди знакомых порядочных женщин, и видела, что это правда.

— Я не понимаю, как тебе в голову могло прийти что-то подобное об удовольствии. Даже самая крутая школьница понимает, что "давая" парням, не завоюешь популярности и авторитета среди парней. Только ярлык несмываемый бляди и табу на всю жизнь на серьезное отношение к себе. Это не тот путь, что может снискать внимание… Но вернусь к поэзии — тебе это ближе. Дело в том, что тонкое чувство, в стихах ли, в поэзии, в жизни крайне легко разбивается грубыми касаниями и упоминаниями. Часто одно грубое касание может навсегда унести высокую напряженную мысль, тонкое чувствование. Один поэт, как-то подарил мне свои стихи, которые он считал гениальными. Не помню уже что, но там было несколько остро натуралистичных сцен… Даже не любви, а просто еды.

Не долька там лимона, конечно, а вкус мяса или чего-то там, как он его разжевывает, какие там прожилки. Не помню… И меня просто вырвало.

Пережеванное не вкусно. И все. Хоть мы все едим… И поэт не понимал, почему его стихами подтирают задницу, — грубо сказала Чара. — Так это даже стихи не любят, а если женщина… Что ей подотрут? О каком рождении любви будет идти речь среди грязи?

— Но, постойте…

Но Чара не слушала меня.

— Даже любой монах скажет тебе, как одна нечистая мысль способна разбить без следа все светлое хрупкое настроение сердца. Беда в том, что дух, духовность, любовь, духовный путь все остается отвлеченностью. Если б они хоть раз пережили, как важна чистота мысли для чувств сердца, то они не мыслили бы, что можно сохранить любовь нечистыми способами. Дело в том, что не верят в объективность духа. И в реальное чувство любви. Которую разбить — раз плюнуть.

Как святой не может быть светлым среди грязных мыслей, так и любовь разбивается элементарно, гибнет восхождение духа.

— Знаешь, я рада, — сказала я. — Рада, что это говоришь ты. И я согласна с тобой. Но как пройти по грани страсти и чистоты любви? Как найти гармонию телесного и духовного? Ведь и страсть мужчины и женщины, если убрать вонючих западных ублюдков, которые изгадили и замызгали дерьмом великое святое чувство, может быть прекрасна. Разве святое таинство зарождения ребенка в огне любви может быть уродливо?

— Истинно, это так. И страсть может быть удивительно прекрасной, если следует природе.

— Тебя послушать, так можно подумать, что ты намекаешь, что в "этом" женщина должна лежать и не двигаться. Как учили женщин на древнем острове, "леди не двигается"… — усмехнулась я.

— Горячо! — нимало не смутившись, лукаво сказала Чара, неожиданно повеселев.

Меня всегда поражало, ее легкое, какое-то искрящееся звенящее веселье, от которого мужчины сходили с ума.

Я ахнула.

— И это говорит куртизанка!?

Вид у меня был, наверное, растерянный.

Наконец, натешившись тем, что я представляла собой, Чара смилостивилась и объяснила мне. Хотя это было совсем нелегко.

— Все дело в том, что понимать под "удовольствием" для мужчины. Дело в том, что природа удовольствия мужчины несколько отличается, чем у женщины.

Настоящему мужчине психически, если можно так сказать, доставляет удовольствие доставлять удовольствие женщине. Грубо говоря, он получает максимум удовольствия, когда ласкает женщину сам, а не когда его ласкают как бабу.

Именно ласкать, а значит невольно приносить удовольствие женщине, составляет удовольствие мужчины. Даже физиологически мы различны, как ты знаешь.

Некоторые считают, может ты слышала, что если у женщины все тело сплошная эротическая зона разной степени интенсивности с ключевыми точками на клиторе и груди, то у мужчины только то самое место. Даже тут ясно направление физиологии мужчины. Прости, говорю как доктор. Когда ты получаешь прямое удовольствие от поглаживания кожи твоей груди или внутренней стороны бедер, он возбуждается только в одном месте. Все нити его возбуждений сводятся туда, и это вовсе не случайно. Ибо природа предполагает, чтобы он сам возбудил себя, лаская женщину — туда замкнуты нервные дуги, когда он ласкает руками и собой тело женщины — и начал "работу" по зарождению. Изначально, психологически пик его удовольствия настроен на собственную активность.

— То есть он сам должен возбуждаться, — хмыкнула я. — Доставляя удовольствие тебе. Это его наслаждение.

— Правильно, — не смутилась Чара. — Если он мужчина. Дело в том, что когда женщина берется, как ты говоришь, доставлять ему максимум удовольствия, сама начиная возбуждать его, то психологически он становится никчемным носителем типично женского поведения. Пассивным. Бабой, если проще. Сначала он может даже не замечает этого. Но пассивное поведение при максимуме удовольствия как наркотик. Оно затягивает и меняет психологию. Вырабатывается классическое женское поведение в половой жизни. Мало того, ему начинает доставлять половое, а не психологическое удовольствие, когда его самого ласкают. Да что это я, — махнула рукой Чара. — Дело вообще не в этом. А в том, что настоящий мужчина скорее даже никогда не пойдет к проститутке. Отбрось паршивые книги, где импотенты пытаются убедить, что туда ходят мужчины. На самом деле настоящему мужчине это не нужно, ибо он всегда имеет настоящую любовь женщин. Даже слишком… В публичные же дома ходят те, кого не любят женщины, то есть собственно уже или еще не мужчины. Импотенты, старики, бандиты, сексуально озабоченные подростки. Я же все-таки изучала этот вопрос. То есть те, кто сами уже или еще не могут. К тому же большинство тех, кто ходит туда, имеют "пассивное" отклонение, женскую искривленность своего я, ибо предпочитают, чтобы их самих ласкали. Что с того, клитор у них или детородный отросток — психологически портреты наслаждения схожи. Вот тебе и твое "удовольствие", что оно делает. Оно подрывает мужчину как такового. Оно, изменяя психику, незаметно приводит к тому, что человек теряет уверенность в себе, типично мужское активное поведение, и чем дальше, тем больше… Ты удивишься, но в некоторой мере это способствует росту этой гадости, однополой любви. Это, к сожалению, прямые наблюдения и анализ. В стране "продвинутого секса" слишком много однополых любовников. Ведь это хоть и незаметно, но меняет психологию. А сломанный барьер брезгливости иногда проделывает с людьми удивительные штуки.

Ведь мужчина является мужчиной главным образом психологически, настройкой психологических ролей, поддержанных физиологией, в которую, как в раковину входит личность. Если эти роли изменятся, то бывает даже гормональное изменение — у женщин растут усы, а мужчина начинает иногда говорить тонким голосом, даже сохраняя все признаки целыми.

Я представила некоторых своих знакомых и захохотала. Чара подмигнула мне, и засмеялась вместе со мной.

— Доктор, вы нарисовали слишком мрачную картину, — отсмеявшись, сказала я.

— Фу, аж самой противно касаться всей этой гадости и дряни, хотя я вроде о вреде говорила. Не я виновата, я доктор. Но ощущение такое, будто вся измазалась. Правда говорят, что даже думать об этом нельзя, будто этого совсем нет. Не смотри в бездну — затягивает…

— Если ты начинаешь долго вглядываться в бездну, — бездна начинает вглядываться в тебя, — тут же подхватила я.

— Можно плыть мимо чужих стран, но любоваться можно лишь берегами Света, — не осталась в долгу Чара, процитировав древнее изречение. — Все, с проститутками покончили. Давай вернемся к чистому, к настоящей женской любви, а то у меня начнется головная боль и тошнота.

Я весело кивнула. В сущности, я и так сама так всегда думала, — сейчас подумала я. Это же так очевидно!

— Мы только сейчас подходим к тайне женской любви, как я ее поняла.

— Вот как! А до этого мы говорили не о…?

— А до этого мы явно говорили о том, чего явно не стоит делать, — скорчила рожицу Чара.

— Столько говорили?

— И это мало еще не покажется. А вообще… Я не знаю, как приступить.

— Это так тайно?

— Не тайно, а сложно. Нужно охватить со всех сторон, и без этого просто не будет действительного понимания. Любая тайна лишь сложность, защищенная необходимостью работы сознания. Если новый стих нужно выносить, то не то же новую, насыщенную самым широким смыслом мысль? Синтез надо выносить прежде всего. Ибо каждое явление касается самых разных сторон, которые сливаются в едином самостоятельном синтезе, стоящем поверх них. Это чувство надо родить усилием мысли над проблемой, ибо оно есть — сознание. Поэтому человеку невозможно объяснить принципиально новое или доказать ему это. Это иллюзия.