Одна фотография, другая. Вот ставят перед Батей стакан, вот вынимают из кармана червонец, второй раз, третий, десятый. — Люди разные, червонцы разные, а свернуты все одинаково. К чему бы? Не подскажете?
Лаборант стыдливо прячет глаза.
— Ну тогда смотрим сюда! — и показывает. — Ай какой неук-люжий! Уронил червонец, а он возьми и развернись. А из не-го… Ну? Будешь говорить? Или остатки вылить?
Сломался.
— Записывай.
Вот уж точно, все гениальное просто. Оказывается, Лаборант и не придумывал ничего! Это Случай распорядился, испортил таблетки, которые бабка принимала. На новые денег нет, ну и пришлось эти, испорченные, дать. Бабка-то не знает, что они того, подмокли. Пьет, не морщится. А таблетки, хоть и испор-чены, а действуют! Да не просто действуют, по-особому! Бабка пластом лежала, тут поднялась и плясать давай! Чудо! Лабо-рант возьми, да угости друзей-алкашей. И тем в кайф, и те за-плясали. Еще требуют. А где он возьмет?
Запас, конечно, был, но не на всю компанию. Побежал в ап-теку, скупил, сколь денег было, пургену да фуросемиду. По ре-цепту, подсказанному Случаем, приготовил. Обозвал для кон-спирации тот, который на основе таблетки пургена сочинен, жестким наркотиком, тот, который на основе таблетки фуросе-мида — мягким наркотиком. Так и пошло-поехало. Кайфовал народ. С одним побочным эффектом. От жесткого наркотика с горшка не успевал слазить, но клялся, что это только увеличи-вает кайф, а от мягкого наркотика недержание открывалось, но и оно во благо пошло, с давно забытым оргазмом.
— А чего не разбогател-то?
— Так алкаш и есть алкаш. Что от наркотика в руки попало, то на другой наркотик, только душе и желудку привычный пропа-ло. Вот и весь мой секрет.
— Было из-за чего копья ломать, — детская улыбка неожидан-ной радости осветила Лехину плешь.
— Ты теперь меня без куска хлеба оставишь? — враз потуск-невшим голосом спросил Лаборант.
— А ты его, хлеб-то, давно у себя отнял.
— Ну, хоть допить дай, — показал на остатки водки в стакане.
— Пей, не жалко, — разрешил Леха и сам поднес к пересохшим губам полный стакан.
Выпил стакан залпом и задохнулся.
— Ты чё? Это ж вода!
— А я тебе миллионер, да? — честно возмутился Леха. — Ты че-го, думал? Я водку в помойное ведро выливать буду?
— Едрить тебя через коромысло! За стакан воды из-под крана все секреты рассказал! — И от души рассмеялся.
А Леха, поглаживая мурлыкающую кошку со странным именем Случай, благодарно презентовал Лаборанту полтинник на опохмелку и потерялся из его жизни. Может даже навсегда, потому как нет больше у него его тайны, точнее, тайна, может, и осталась, но без мурки грош ей цена.
Г Л А В А 5 безглавая
Who li they такие
(продолжение — НАТАШКА)
КЫШ-МЫШЬ
В длинном коридоре полуподвального этажа к шерша-вой ни одной пулей не целованной стене одиноко присло-нился фанерный ящик. На его облупившейся красной по-верхности белыми буквами специального шифра выведено шпионское ПК Љ 7 и ниже, для маскировки: "При пожаре звонить 01". Во всех нормальных университетах в нор-мальных подвалах в таких ящиках вы не найдете ничего, кроме: пыли, несчетного количества окурков и мусора, сто лет не проверяемого пожарного рукава с брандспойтом и торчащего из стены толстого огрызка пожаротушительной трубы. На прорезиненных рукавах любит тренировать стальные челюсти зажиревшая моль, а в огрызках труб со-вершенно без прописки живут высушенные запасливым пауком доверчивые мухи и нелегальные приведения.
В нашем университете все не так. Некоторые аспиранты полюбили чистоту и порядок, самолично взяли шефство над ящиком: и мусор вовремя вынесут, и пыль уберут по очереди. Не только своими юбками и колготками. Но ино-гда и заранее. Как сегодня с утра, чтобы вечером, когда коридоры и аудитории опустеют, можно было с чистой зад… простите, совестью спрятаться в примелькавшемся всем и оттого надежно укрывательном ящике. По ходу предварительной зачистки сделали еще два полезных дела: мух не тронули, только пыль с крылышек сдули, а приви-дения лишили статуса нелегальных — прописали по форме Љ6, но без права на ускоренную приватизацию.
Сначала в ПК Љ 7 засел в засаду один агент. Не прошло и получаса, кто-то опоздавший заскреб в замке универ-сальной отмычкой. Ящик маленький, там один агент пря-чется на трубу намотанный как шланга. Где уж потеснить-ся и второго под боком пригреть? Первый догадался, выве-сил табличку: "Занято. Просьба не беспокоить". Тот, кото-рый первым не успел, не стал разборки устраивать, права качать и пальцы веером распускать. Тихо сказал что-то не-хорошее и сердитое, и пошел прятаться в другой, не подго-товленный по санитарным нормам ящик. Или перенес шпионские пряталки на более удачливое время, пообещав себе прийти и занять очередь с утра пораньше, чтобы пер-вым быть и задание не провалить.
Уже добрых три часа как затих последний проезжаю-щий по гулким коридорам дежурный трамвай, а человек, затаившийся в ящике, не спешил покидать его. Светящиеся в темноте часы показывали: до звонка на выход осталось восемнадцать минут.
Человек умел ждать. Ждать так, чтобы это было не в тягость, не раздражало слизистую оболочку и не ослабляло боевой дух. Сказывались годы упорных тренировок и сот-ни прослушанных затылком наискучнейших университет-ских лекций. А еще он прожигал пустые часы и состав-ляющие их минуты приятными воспоминаниями. Вот и сейчас перенесся на десятилетие назад. Весной к ним в Скрудж Холл Кулички приезжал сэр Пол с женой Линдой и со всеми своими Крыльями. Приезжали погостить не-дельку, на жирных карасей и диковинных ротанов поохо-титься. Дядя Пол вечерами, у костра, пел под гитару свои негромкие песни. Особенно часто затягивали подвыпив-шие гости бесшабашные куплетики про Yellow Submarine, а по просьбе Линды коронную Yestudey. Агент не раз про-верял — если эту песню петь до тех пор, пока спина не за-кружится, как раз на восемнадцать минут скучания хватит. А еще агент знал: если сейчас из ящика начать выбираться, с кривой трубы слазить и вывернутые кости рук и ног в порядок приводить, тоже восемнадцать минут потребуется. Что он и начал незамедлительно осуществлять.
В этот полуночный час университет привычно пустовал всеми своими нормальными обитателями. Агент знал и это, но привычно не расслаблялся. Надеяться на шпаргалки и на авось не в его правилах. Заблокировал входы и выхо-ды в полуподвал. Поставил растяжки поперек коридора — натянул струны от гитары, настроил их в миноре и присту-пил к главному.
Утром, днем или вечером проникновение в каморку было рядовой операцией, конечно, требующей некой предвари-тельной подготовки, но весьма небольшой. Достаточно по-дойти к расшатанной, обитой кусками проржавевшего же-леза двери, вставить в замочную скважину ключ, повер-нуть его, надавливая на головку нежно вправо и резко вниз, а правым коленом на специально выдавленное полу-шарие, но не сильно, до приятного скрипа, не в коленке, скрипа железного листа, и нате вам, вы уже внутри. Види-те, как все просто. Несколько лет тренировок и вы сможете справляться с капризным замком даже без ключа.
Глубокой ночью такого подхода было недостаточно. Пришлось дополнительно смазать все шарниры, даже в замочную скважину влить положенную порцию.
Наибольших опасностей было три: темнота, возможные камеры слежения, и ночные обитатели подземелья.
Агент действовала грамотно и уверенно. Фонариком решила не пользоваться, луч хоть и тонкий, а все равно из-далека виден. Щелкнула выключателем, весь коридор ос-ветили три мигающих люминисцентом лампы дневного света. Камер слежения она сегодня не боялась. Аналитиче-ский расчет показал: когда на дежурство заступает бывший начальник студенческого оперотряда, ныне дрочливый пенсионер дядя Паша, видик у него всю ночь порнушку показывает. Перед операцией агенту донесли: какой-то пенсик шесть соответствующих кассет в студенческом пункте прокате взял. По фотографии опознали кого надо. Значит, до утра глаз не сомкнет, а рук не разомкнет.